сильно простреливало огнем.
Он зажимал трость под мышкой так, словно она ему не нужна, вытирал покрытые слизью и кровью руки о чистый платок, а позже перед сном выливал янтарную жидкость из небольшого флакона в чашку, размешивал и выпивал залпом, морщась от горького привкуса. Фергус зачарованно смотрел на дернувшийся кадык, опускал взгляд ниже и видел судорожно стиснутые на трости пальцы.
Вечером все то, что Грей тщательно удалял на время сражений из своего организма, возвращалось с двойной силой, накрывало душным пологом и заставляло его горбиться, словно старика, под гнетом недуга.
Грех штопал собственную порванную рубашку, краем глаза следя, как Грей снова высыпал на стол оставшиеся пузырьки с пожелтевшими этикетками, перебрал их, а затем добавил в кружку содержимое сразу двух.
– Что? – мрачно спросил Грейден, заметив его взгляд.
– Ничего. Сделать вам горячий чай? – Фергус отложил шитье, перерезав нитку серебристыми ножницами, которыми до этого вспарывал брюхо демону.
Грей перекатил горечь эликсира на языке, устало оперся бедром о стол, но сделал это так непринужденно, что практически не казался подавленным болью. Он не хотел, чтобы это замечали другие, чтобы это замечал Фергус, и даже когда его пронзило острой болью от кончиков пальцев до правой стороны лица, не подал вида.
Он смотрел на сидящего перед ним Греха все так же недоверчиво, и в пролегших под глазами тенях, в перекошенной линии рта Фергус видел прогорклую усталость от всего того кошмара, который происходил. Грозовое небо темнело, зрачки под действием трав сужались до крошечных точек, черты лица обострялись от натяжения тонкой кожи на скулах. Грей боролся сам с собой. Лучше бы он пошел и сделал все сам, чем позволил помочь какому-то Греху, но дождь за окном лил не прекращая, и боль в его теле пульсировала в такт падающим с ночного неба каплям.
– Как хочешь. – Грейден неопределенно дернул здоровым плечом, с трудом оттолкнулся от столешницы и прошел тяжелой поступью к креслу.
Фергус подорвался с места так резко, что даже удивился такому количеству энергии внутри себя. Он старательно заварил чай так, чтобы он подошел человеку, подтащил столик к креслу Мастера и гордо поставил на него кружку со щербатым краем.
Огонь в камине тихо потрескивал сухими поленьями. Мастер накрыл ноги теплым пледом и закатал рукава водолазки. Пальцы здоровой руки непринужденно сжали ручку чашки, он вдохнул запах трав от теплого напитка и сделал первый глоток.
– Ну как? – Фергус с любопытством заглянул ему в лицо. Он заметил, как потяжелело правое веко, как затвердели от онемения пальцы на безвольно лежащей на коленях ладони и понял, что лекарство еще не подействовало.
– Пойдет, – хрипло выдохнул Грей, продолжая спокойно попивать чай.
Фергус болтал обо всем на свете, чтобы отвлечь Мастера от боли, пытался вовлечь его в разговор, но недуг отступил только к поздней ночи. Он старался не показывать беспокойства, потому что знал, что Грею это не понравится и он мог снова закрыться, но эмоциональный фон Мастера оставался ровным, измученным и уставшим, и когда он завалился на постель, вспышки боли пронзили Фергуса так ярко, что ему пришлось стиснуть зубы.
Он чувствовал его так ясно и так глухо одновременно, что это пугало.
Фергус дождался, пока Грей забылся беспокойным сном, осторожно поправил ему сползшее одеяло и вышел на улицу, на ходу чиркая зажигалкой.
Чувство вины затапливало его изнутри ледяной толщей, пока он выкуривал одну сигарету за другой, стоя под козырьком на крыльце. Дождь барабанил по крыше, смывал в одну кучу грязь, стекал антрацитовыми лужами по дороге, и три четверти луны отражалось в них мутными отблесками. Сигарета в тонких пальцах тлела оранжевыми пятнами, Фергус выдохнул дым и, зажав сигарету в губах, закатал рукав рубашки.
Он выплюнул окурок в лужу, тут же раздавливая рельефной подошвой ботинка, и достал из ножен на бедре выгнутый кинжал, покрытый рунами.
В тишине апрельской ночи он рассматривал свою белую кожу, испещренную шрамами настолько, что практически не было чистого места, но он нашел его на тыльной стороне предплечья. Фергус прошептал под нос едва слышно и провел лезвием, вырезая на себе знаки. Черная кровь проступила сквозь порезы, напоминая Греху чернила на выбеленной бумаге, капли растворялись в лужах под ногами. Фергус не был уверен, что у него все получится, никогда не делал подобного, но хотел попробовать, потому что обычно самые безумные его идеи имели свойство воплощаться.
Грех осторожно вернулся в съемную комнату, подкрался к постели Мастера и вытянул помеченную знаками руку. Кровоточащие порезы зашипели, затягиваясь и оставляя после себя черные ожоги.
Боль пришла практически мгновенно, и Фергусу стоило больших усилий устоять на ногах. Он в смятении добрался до кресла, рухнул в него и обернулся на Грея, плотно завернутого в одеяло. Дыхание Мастера из рваного становилось ровным, сон – более глубоким, и он облегченно вздохнул, вытягивая измученную болью руку.
Фергус сидел в кресле, поглощая боль, переводя ее в собственную энергию, но прежде чем трансформироваться, она сковывала всю правую часть тела так, что казалось, будто каждую мышцу выкручивали жгутом. От боли немели пальцы и правая сторона лица, и Фергус начинал понимать, почему у Грея так опускалось веко, – ощущение, как будто он резко упал с большой высоты и приземлился на правый бок, все себе напрочь отбив. Только резкая боль не проходила, она перетекала в тупую, ноющую, покалывающую миллиардом иголок каждый сантиметр кожи и плоти, вымораживала кровь в венах.
Фергус откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза и попытался абстрагироваться от ярких ощущений. Совсем скоро от них не останется следа, он сумеет замаскировать все это, но главное – Мастеру можно будет помогать с этим. Пусть незаметно и молчаливо, но это меньшее, что мог сделать Фергус сейчас.
Грей за спиной тихо вздохнул во сне и с наслаждением перевернулся на другой бок, засыпая крепче. Фергус вслушивался в его ровное дыхание, в шум дождя за окном и скоро сам провалился в мягкую дремоту, растекаясь в кресле.
Глава 5
Грейден совершенно запутался. Еще какую-то неделю назад его жизнь была пусть и не простой, но зато понятной. Даже в этом нынешнем, разрушенном и истощенном мире он нашел себе и работу, и цель и думал, что дальше все пойдет своим чередом, но ошибся.
Сейчас на него свалилось столько информации, что он уже который день хмуро молчал, переваривая то одно, то другое. Надо сказать