Читать интересную книгу Анатомия одного развода - Эрве Базен

Алина неожиданно вздрогнула. Послышался свист – это уже не в первый раз и, видно, не в последний, – и тут же открылось окно в комнате Агаты. Сейчас она спустится и побежит к черному ходу, чтобы обойти дом сзади. Так всегда делает Леон. А прежде делал его папаша. Но надо закончить письмо: «Наконец я вернулась домой. Никаких вестей от Луи... А вот дети завалены почтовыми открытками. Некоторые из них я сначала сжигала, а потом перестала это делать, так как заметила, что открытки перенумерованы. Четверка ревниво к этому относится, даже Агата. Вообще они стали очень раздражительны. И понять это легко. К. морю они в этом году не ездили. Знают, что скоро мы будем вынуждены покинуть дом. Со страхом ждут девятого августа. Да, именно – девятого августа. Начало учебного года пятнадцатого сентября. Каникулы составляют 31+31+14, то есть 76 дней. Если их разделить пополам, получится по 38 дней. Луи хотел взять детей первого августа; как мне сказал адвокат, он уже снял комнаты в Комблу. Думаю, что я поступила правильно, решив точно придерживаться судебного решения и ни в чем не уступать: так мы выигрываем еще неделю...»

Взбудораженная своим подробным отчетом, Алина вдруг вскочила с места. Треск мотоцикла заставил ее подойти к окнам. От подъезда отъезжает сын инженера из дома № 29, на заднем сиденье – Агата.

Конечно, на парне шлем, а у малышки его нет. Но разве только в этом она сейчас нуждается?

Одно опасение повлекло за собой другое. Алина быстро скользит по паркету в домашних туфлях. Только лицом и кровью схожая с отцом, но так слепо преданная матери – при условии, что ей дозволено ходить куда угодно и у нее не будут спрашивать, где она была, – Агата, единственная из всей Четверки, в итоге обратила внимание на противоположный пол, пытаясь найти в мускулистых парнях то, чего ей не хватало дома, – мужчину. Остальные трое тоже отдалились от матери, но замкнулись каждый в себе: четырехугольник распадался.

Взять, к примеру, Ги – дверь в его комнату полуоткрыта. Он склонился над своими хомяками: отец, мать и пятеро маленьких. Клетка полным-полна, а уж какой запах!

– Держи папашу отдельно, – замечает Алина. – А то через полгода у тебя тут будет тридцать хомяков.

– Так что же, разбить семью, ты об этом не подумала?! – возмущается Ги.

А вот комната Леона, в ней полный развал: где попало валяется одежда, обувь, настежь открыты ящики стола, вперемешку книги, баночки с мазью или растираниями. Алина все это оставляет в неприкосновенности. Иначе Леон приходит в ярость, кричит, что потом он ничего не может найти. Где он сейчас? Наверно, в клубе, занят спортом – до седьмого пота тренируется на гаревой дорожке: меры он не знает. А может, развалился в кресле у телевизора. Пожалуй, где-то на стороне у него есть своя личная жизнь. Узнать это не так легко. Раз пять или шесть Алина тайком ходила на спортивную площадку, пряталась за редкими рядами местных болельщиков. Она обычно видела, как возвращается Леон после пробега на три тысячи метров – не первый, но и не самый последний, как он безразлично шагает среди этих девчонок с крепкими задницами и торчащими грудями. Но Леон такой скрытный... Однажды в воскресный день он обнаружил мать, подошел ближе и недовольно буркнул:

– А ты что здесь делаешь?

И его тоже нельзя ни о чем спросить. Он тоже хочет, чтоб его баловали, ничего от него не требовали, ни помощи, ни услуг, – будьте благодарны, что он дома. Алина наклоняется, поднимает с пола заинтересовавшую ее маленькую круглую коробочку. Верно, выпала у него из кармана... И внезапно густо краснеет. Хотя коробочка пуста, но достаточно ярлычка, чтобы все было ясно. Ну, конечно, Леону ведь стукнуло восемнадцать. В каком-то отношении эта находка успокаивает. А в другом – тревожит. Но сексуальная жизнь юноши – этим ведь должен заниматься отец. Алина никогда не решалась вмешиваться в это.

Обследование дома завершается комнатой Розы, которая недавно перебралась в бывшую мастерскую отца вместе со своей коллекцией ракушек. Очень уж ей хотелось жить в мастерской отца, как бы у самого отца, хоть и в доме матери, а той это и в голову не пришло. Одним из немногих преимуществ неминуемого переезда будет то, что Розе придется расстаться с этой мастерской, и тогда, в тесной квартирке, вынужденная снова жить в одной комнате с сестрой, она поймет настоящую цену отцовской доброты.

Дверь в мастерскую тщательно закрыта. Алина ничего, ничего бы не пожалела, чтобы привлечь Розу на свою сторону. Она робко скребется в дверь. Ключ в замке поворачивается, задвижка отодвигается. Дверь распахивается, и глазам Алины предстает комната, которая служила Луи местом свалки ненужных вещей, а теперь новая обитательница все переделала, заново оклеила – это стоило дешево, ибо она все сделала сама, – и комната стала спальней молодой девушки, где пахнет цветом шиповника, где стоит безукоризненно застеленная кровать, где облаком белого пара от ветерка вздымается занавесь, а на полочках зияют расщелинами большая Strombe, зеленая Turbo, Murex с розовой пастью, и на каждой раковине аккуратно наклеен ярлычок с названием.

– Я тебе нужна?

Пунктуальная, сдержанная Роза всегда выметет дом, почистит овощи, проворно взобьет яичные белки, накроет на стол – и все это без ворчания, тогда как остальные дети ни в чем не помогают; у нее средняя оценка – двенадцать баллов, а то и больше, а ведь в этом же классе старшая сестра плелась в хвосте; Роза всегда вежлива, когда надо и кого надо поцелует, особенно мать, хотя никогда не кинется ей на шею, не будет нашептывать на ухо свои тайны или нести какой-нибудь нежный вздор, как это делает Агата. В Розе, как в зеркале, повторилась она – Алина, но у своего двойника она не самая любимая, и с этим матери свыкнуться трудно.

– Я не могу одна вынести мусорный бак, – говорит она.

– Иду, – отвечает дочь.

У Алины зоркие, как у кошки, глаза. Роза тоже кому-то писала письмо; видимо, в ответ на то, конверт от которого Алина вчера нашла в ведре, склеила из обрывков и прочла адрес: Фонтене, до востребования.

3 августа 1966 – Вечер

Агата вернулась почти одновременно с Леоном и застала в доме своих теток. Они недавно приехали, после июльского отдыха у моря, где предали забвению свой траур, а теперь, снова в черном, мрачные сидели рядом с сестрой, между Розой и Ги.

– Если бы ваш отец умел вести себя пристойно, то встречался бы с вами у дедушки и бабушки, – сказала Анетта.

Леон тут же удалился к себе в комнату. Агата зашла в гостиную, забыв о том, что на платье у нее пятно от смазочного масла и это может вызвать ядовитые замечания. Ей, конечно, наплевать – она была твердо убеждена, что уже переросла нравоучения. Но ее мать постоянно твердила, что пример старшей сестры, которая во всем разобралась, поучителен для младших и поможет им понять то, что произошло. Агата в этом немного сомневалась – с некоторых пор Роза стала во всем ей перечить. Не верила она и в то, что как-то удастся подготовить к неминуемому младших, сколько их ни поучай. А Жинетта все пережевывала одно и то же:

– Как говорил ваш дорогой дедушка, эта дама никогда не станет вам близкой, хотя и будет теперь называться мадам Давермель.

– Вы вежливо здоровайтесь с ней – и все, – продолжала Анетта.

На бледных мордашках младших, кроме скуки, ничего не отражалось. Наконец Роза попыталась ускользнуть.

– Пойду приготовлю чай, – сказала она. – Кекса хотите?

Ги тут же последовал за ней, а тетки, уже не стесняясь Агаты, совсем разошлись. Даже вытащили фотографию, некогда обнаруженную в карманах Луи в те дни, когда еще можно было их выворачивать.

– Эта красотка мажется вовсю! – воскликнула Жинетта, ходившая в рыжем парике.

– А меня умиляет ее морда, – добавила Анетта. – Что Луи в ней нашел?

– Да ровно ничего, моя душенька, – продолжала мадам Фиу. – Все как в шараде: Ты у меня не первый, впрочем, и не второй; не будешь и последним, хотя на часок в постели станешь для меня всем. Удивительно то, что она в этой постели задержалась.

– Да, уж терпения у нее хватило, это надо признать, – заключила Анетта. – Здесь, можно сказать, томительное ожидание сбылось!

Все захихикали. Новый взрыв смеха последовал, когда Жинетта спросила, будет ли Луи делиться своим счастьем с приятелями – ведь он может одарить их бесплатно. Однако для Агаты это было уже слишком, и она тоже удрала к себе.

9 августа 1966

Оставив позади Клюз, машина с ровным гулом мчалась вдоль Арва. Луи спокоен за Розу, сидящую рядом, но то и дело искоса поглядывает в зеркальце на остальных детей. Можно было себе представить, какие разговорчики шли в Фонтене; вот уже несколько лет, как эти тощие и толстые феи осыпали его не розами, а жабами. Если бы он и не знал этого, напряженная атмосфера в машине на протяжении долгого пути в шестьсот километров предупредила бы его. Он тоже опасался предстоящей встречи детей с той, которая должна казаться им виновницей развала семьи. Спорить, доказывать, что семья распалась гораздо раньше, было бессмысленно – что это даст? Любые доводы – ничто против факта, а для них факт в том, что место Алины заняла Одиль.