Элендил не знал, что сказать. Он понимал, что смерть жестокой супруги станет для него избавлением, что должен испытывать облегчение и надежду, но чувствовал только растерянность и шок.
Каждый раз, когда за дверью раздавались шаги, Малаггар вздрагивал и смотрел на эту самую дверь, затаив дыхание. В этот раз он отнял руку от лица, и Элендил увидел, что и его рука, и весь рот в крови. Увидел, как Малаггар опустил ладонь на свое бедро и черными ногтями — а они у дроу были очень острые и длинные — вонзился в плоть.
На пороге показалась Лейна, взглянула на Малаггара и молча покачала головой.
— Что это значит? — прохрипел тот, хотя для Элендила жест принцессы был предельно ясен.
Мертва. Отравитель своего добился.
— Ей лучше? — все это время дроу сидел на полу, но, когда дверь открылась, встал на колени и взглянул на Ее Высочество глазами, полными слез. Он все понял. В глубине души. Но отчаянно не желал признать очевидное. — Ей ведь лучше, да? Я могу ее увидеть? Пожалуйста.
— Визарры больше нет с нами, — ответила Лейна, поджав губы.
— Нет? Нет с нами? — тупо повторил Малаггар, а потом заскулил, как побитая собака, весь сгорбился.
Стоя на коленях, он наклонился вперед и прижался лбом к каменным плитам пола. Тишину прорезал его дикий крик.
* * *
Элендил не знал, сколько минут или даже часов блуждал по туннелям Гремвола, обдумывая случившееся.
Визарра мертва.
Он свободен.
Временно.
Залог не может быть долго предоставлен самому себе — ему найдут новую хозяйку, потому что обязательства по мирному договору надо исполнять. У королевы Сквозных гор три дочери, теперь две. Чаррида не станет наследницей: она посвятила свою жизнь служению Великой богини. К тому же после обряда смерти и воскрешения она официально считается младшей дочерью, рожденной после Лейны. Теперь Лейна самая старшая, претендентка на трон. А значит…
Сердце в груди Элендила забилось чаще.
От этой незаконченной мысли он даже остановился и протяжно вздохнул.
«Нет, нельзя мечтать, нельзя надеяться, не сейчас, — отругал себя принц, со стыдом чувствуя, как внутри просыпается неуместная радость. — Не время. Тело твоей жены еще не остыло, а ты уже думаешь о другой женщине. Есть же какие-то рамки приличия. Пусть Визарра была не лучшей супругой, но ты обязан ее оплакать, обязан хотя бы выглядеть скорбящим».
И очистив голову от любых мыслей, он продолжил путь, однако сердце под ребрами продолжало биться громко и дергано.
Когда Элендил вернулся в покои погибшей жены, то с изумлением обнаружил, что все комнаты разгромлены: мебель опрокинута, картины сорваны со стен, пол усыпан осколками стекла и клочками ткани. Спальню, гостиную перевернули вверх дном. Деревянное изголовье кровати наискосок пересекали следы от когтей, а на постельном белье темнели пятна крови.
Малаггар.
Это были следы его ярости, его бессильной злости, боли и безысходности.
Вернувшись домой, где каждая мелочь напоминала ему о любимой, дроу принялся громить все подряд.
Под ногами Элендила хрустели разбитые бокалы и вазы. В воздухе висел удушливый запах женских духов из расколотого флакона. Порванная картина с горным пейзажем была надета на ножку перевернутого стола. Самого Малаггара видно не было.
— Что здесь случилось? — неожиданно раздался от двери голос Лейны.
— Малаггар скорбит, — тихо ответил Элендил, поднимая с пола скомканный плед и возвращая его на кровать.
— Где он?
— Где-то. Здесь его нет.
— Мне надо с ним поговорить. Срочно.
Они переглянулись.
Что-то в лице принцессы, в том, как она смотрела на Элендила и отводила взгляд, как хмурилась и поджимала губы, показалось ему странным.
— Ее Величество просила молчать, но я не могу. Мне надо увидеть Малаггара. Давно он ушел?
— Не знаю. Мы разминулись.
Со вздохом Лейна отступила назад и скрылась из вида, но не направилась к выходу, как он ожидал, а просто вышла из спальни в гостиную, где остановилась, думая, что ее никто не видит. Но Элендил видел. Сквозь открытый дверной проем он смотрел на чудом уцелевшее зеркало, в котором отражалась принцесса. Та вела себя странно. В первую секунду ему почудилось, что Ее Высочество разговаривает с собственной рукой, затем он понял, что на ладони, которую она держит у губ, что-то есть. Что-то черное и… живое. Оно, то, что было у нее на ладони, шевелилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На глазах Элендила плечи принцессы дрогнули, а рот распахнулся, словно она резко глотнула воздуха. В следующую секунду Лейна ворвалась к нему в спальню, бледная и испуганная:
— Малаггар! Он… Он вышел на поверхность. Без защиты.
Глава 17.2
— Малаггар. Он… Он вышел на поверхность. Без защиты.
— Но сейчас ведь, — Элендил нахмурился, вспоминая, — день?
Судорожно вздохнув, Лейна зажала рот дрожащей рукой.
Несколько секунд они в ужасе смотрели друг на друга, а затем принц схватил с кровати плед и кинулся прочь из комнаты.
— Не туда! — ударил в спину крик Лейны, когда он выбежал из покоев Визарры в общий туннель. — В другую сторону. Он вышел через пещеру с вьернами. Через ту же, что и мы тогда. Помнишь?
Элендил молча развернулся и побежал в обратном направлении.
— Я за доспехами, — крикнула Лейна ему вслед.
«Малаггар вышел на поверхность. Вышел на поверхность. Днем. Под палящие лучи солнца», — эта мысль стучала и стучала у него в мозгу, доводя до изнеможения. В ушах грохотала кровь. Казалось, у него не одно сердце, а десять, и каждое бьется в разном месте: в горле, в обоих висках, в глазных яблоках, в кончиках пальцев.
Как давно Малаггар покинул Сквозные горы? Как долго находился снаружи? Что, если он не успеет?
Элендил нырнул в узкую расщелину в скале, ведущую на поверхность. Острые выступы рвали на нем одежду, вгрызались в плоть, лакомясь его кровью. Думать о себе, быть осторожным не было времени. Впереди в зазор между неровными каменными глыбами, сквозь которые он с трудом протискивался, заглядывало солнце.
Жара. День.
Скорее!
Малаггара принц заметил сразу, едва выбравшись из пещеры. Пошатываясь, с трудом держась на ногах, дроу медленно брел вдоль реки под прямыми солнечными лучами, и его кожа — это было видно даже с такого расстояния — пугающе покраснела. Малаггар был бос и обнажен до пояса. Он падал, поднимался и снова упрямо шел вперед. Когда Элендил спустился по вьерну, почти скатился по склону, не заботясь о собственной безопасности, несчастный уже полз на четвереньках, неспособный встать на ноги. Догнав безумца, принц накинул на его голову и обожженную спину прихваченный с собой плед, но дроу тут же его стряхнул.
— Убирайтесь! — прохрипел он пересохшим горлом. — Не трогайте меня!
— Малаггар, это я. Прошу, надо вернуться. Солнце. Ты себя убьешь.
Он снова укрыл его пледом. И снова тот оказался на земле.
— Вернуться? Зачем? Ее там нет. Ее больше нет. Понимаешь? Нет.
Дроу опустил голову. Волосы свесились по бокам от его лица. Из груди вырвались хриплые, кашляющие звуки, и Элендил не сразу понял: рыдания.
Малаггар рыдал и пытался ползти дальше, врезаясь красными от ожогов пальцами в землю, дрожа как при лихорадке. Вперед и вперед в тупом, бессмысленном стремлении к смерти.
Уговаривать упрямца времени не было, и Элендил просто сгреб Малаггара в объятия, с ног до головы завернув в ткань.
Дроу сопротивлялся. Кричал, выл и плакал. Дважды в попытке вырваться он съездил принцу кулаком по лицу. Ткань соскальзывала с его плеч, падала с головы, и Элендил раз за разом возвращал плед на место.
— Хватит. Этим ты ее не воскресишь. Надо жить дальше.
— Зачем? Скажи, зачем? — Глаза Малаггара воспалились. На мокрых щеках вздулись волдыри. — Какой в этом смысл?
— Потому что она, дурак, этого хотела. Она тебя любила и хотела, чтобы ты жил.
Дроу в его руках обмяк, разрыдавшись еще отчаяннее. С глубоким вздохом Элендил прижал его накрытую пледом голову к своему плечу.