родителем моей, поскольку большинство тяжелых семян падает рядом: почти все приземляются в радиусе сотни метров. Белки, бурундуки и птицы могут перенести некоторые семена и дальше, за ручьи и ложбины. Крайне редко семена может подхватить порыв ветра, и они пересекут долину по воздуху. Однако в основном семена лежат недалеко от кроны. Старое дерево Джин, вероятно, было родителем моего. Казалось, оно защищает и его, и всех нас. Я приподняла шапку в знак благодарности и прошептала, что вернусь, чтобы узнать от нее больше.
Мы побежали, лупя по сковородкам и крича медведице, что уходим. Но даже посреди опасности меня окутывало новое чувство покоя, глубинное, осязаемое, всепоглощающее ощущение мудрости старейшин – пихт и сосен.
Я чувствовала ту связь лесов, которую так глубоко понимали индейцы.
Я плакала, глядя на вырубку старых деревьев после того, как мы с Рэем разметили участки в горах Лиллуэт; чувство вины из-за вынесенного приговора пятисотлетним деревьям до сих пор преследует меня. Эффективность сплошной вырубки воспринималась жестоким отрывом от природы, пренебрежением теми, кого мы считаем более спокойными, целостными и духовными.
Но я была в лесу с Джин не просто так. Деревья спасли нас. Я задавалась вопросом, смогу ли помочь своей компании найти новый способ их заготовки, защищая при этом растения и животных. И матерей леса. Возможно, мы могли бы стать лидерами в этой отрасли.
Вырубка леса не прекратится, пока людям нужны пиломатериалы и бумага, поэтому требовалось искать новые решения.
Мой дед валил деревья, но не трогал матерей и давал лесу возможность жить и восстанавливаться. Он никогда не был богат, но находился в полном согласии с лесом, забирая только то, в чем нуждался, и оставляя место, чтобы деревья могли вырасти снова. Мне повезло, что дед показал, как защищать лес, в то время как он обеспечивает нас древесиной для строительства домов, волокнами для изготовления бумаги и лекарствами для лечения недугов. Я хотела стать новым поколением лесоводов, которые с уважением следуют этой обязанности.
Следующим летом я вернулась в лесозаготовительную компанию и проработала до конца сентября, поскольку окончила университет, однако меня уволили, когда в горах рано выпал снег, и полевые работы прекратились. Я хотела завершить работу над заказами сеянцев и рекомендациями по посадкам, и Тед пообещал взять меня обратно следующей весной. Я надеялась, что получу штатную должность.
Неделю спустя я встретила его у почтового отделения в Камлупсе – городе в ста километрах к северу, где жила мама. Я поздоровалась и спросила, как он справляется с офисной работой, которую я оставила недоделанной. Тед выглядел так, словно хотел спрятаться. С нервным смешком он сообщил мне, что для завершения рекомендаций компания наняла на зиму Рэя. Он избегал моего взгляда и не стал объяснять причины.
Неужели я сделала что-то не так? Причина была не в протестах в долине Стейна, потому что в итоге я туда не поехала. Я сказала себе, что лучше буду решать проблемы изнутри отрасли. Дело было и не в качестве работы, поскольку все знали, что об экологии и лесоводстве мне известно больше, чем остальным студентам, включая Рэя. Я не вписалась в компанию ребят?
Следующей весной Тед позвонил мне и предложил вернуться на сезонную работу, как и обещал, но я отказалась. Мне хотелось найти другой способ работать с дикой природой. Способ, который, как я надеялась, позволит мне лучше понять таинственные нравы лесных матерей.
Я и не подозревала, что для этого мне придется научиться травить деревья.
Глава 5
Убийство почв
– Сьюзи, мне страшно! – вскрикнула мама.
Мы пробирались через осыпь, над нами возвышались отвесные скалы, по которым могли скакать только козы, валуны усеивали землю, как автомобили после массовой аварии. Оглянувшись, я увидела, как она соскальзывает назад с огромного камня.
Я перепрыгнула камни, ухватилась за верхнюю часть ее рюкзака и помогла проползти вперед. Мы находились в альпийском поясе у озера Лиззи, на высоком водоразделе между долиной Стейна на востоке и озером Лиллуэт на западе. У мамы не было опыта восхождений по каменным осыпям, хотя она выросла у хребта Монаши, и мне захотелось дать себе пинка. Душа все еще болела из-за того, что компания не оставила меня на зимнюю работу. Я хотела посоветоваться с мамой и показать ландшафты, которые полюбила. Но стоило ли подвергать ее опасности? Она могла сломать руку.
– Давай отдохнем, – сказала я.
Мама так вспотела, что на кожаных заплатках, которые она специально для этой поездки с оживлением пришивала поверх дырок в рюкзаке, остались разводы. Перед этим я купила себе рюкзак побольше, как у Джин, а старый отдала маме. Я достала походную смесь из орехов, сухофруктов и шоколада, и мама стала выбирать шоколад. Мне было приятно хотя бы ненадолго создать ей комфорт.
– Я ходила по тропе Западного побережья, Сьюзи, – сообщила она, – но никогда не пробиралась с рюкзаком через поле, по которому раскиданы шары для боулинга.
– Да, трудно балансировать на круглом камне с десятью килограммами на спине. – Я изобразила, будто иду по канату, чтобы показать, насколько это непросто. – Приходится сдвигать рюкзак по мере подъема, чтобы обеспечивать равновесие. Это очень похоже на катание на лыжах. Постоянно смещай вес в соответствии с углом наклона валуна, как будто ты пробираешься через бугры на трассе могула.
После развода мама встала на лыжи и с тех пор каждый год покупала нам семейный абонемент на местную лыжную гору. В первый день она падала на каждом повороте при подъеме на канате. К концу сезона могла тормозить плугом под подъемником. На второй год она уже спускалась по трассам могула, решив не уступать своим детям-подросткам. Она готовила сытные обеды с домашним хлебом и печеньем, и мы ехали с друзьями туда, где могли кататься стаей, будто волчица со щенками.
– Если я могу спуститься на лыжах с Чифа[28], то могу пройти и по полю валунов, – сказала она, бросая арахис старому седому сурку. – Люблю сурков, – добавила она, с удовольствием наблюдая, как зверек ест.
По долине были раскиданы графитово-черные пики, образованные ледниками и сошедшими лавинами. Под ними разворачивались полосы вырубок: выше они проходили по массивам пихт субальпийских, а ниже – через леса из пихт Дугласа. В этот октябрьский уикенд, перед канадским Днем благодарения,[29] кустарники на вырубках сияли красновато-оранжевым светом.
– Что это за милые цветы, Сьюзи? – мама указывала на серебристые семянки на тощих стеблях