Все удивленно переглядывались, не понимая, в чем дело. Скорее всего, эти двое где-то уже встречались.
В первую минуту у Яди возникло желание убежать из зала как можно скорей.
Горький осадок от той компрометирующей ее сцены был по-прежнему ощутим, и сейчас, когда она смотрела в глаза своему потенциальному партнеру по танцам, ей хотелось провалиться сквозь землю. С другой стороны, в ней закипала ничем не объяснимая злость на этого выпендрежника, который таращился на нее с таким ужасом, будто она сейчас повторит свою самолетную выходку.
Но Ядя никуда не убежала. Мысленно уговаривая себе, что в мире ежечасно кто-то гибнет на противопехотной мине, она мужественно протянула руку:
— Ну что ж, наша жизнь — не сплошная полоса удовольствий. Вероятно, мне следует сейчас сказать: «Как хорошо, что мы снова встретились» — или какую-нибудь, гм… подобную чушь.
Циприана всего передернуло. Разобиженный на весь мир и особенно на коварную злодейку-судьбу, он спрятал обе руки под мышки и повернулся к Яде спиной. Ядя захихикала, чтобы скрыть смущение. Она поняла, что все будет гораздо труднее, чем ей представлялось. К счастью, красавчик, с которым только что боролся возможный Ядин партнер, скорчив идиотскую улыбку, попытался разрядить атмосферу:
— Добро пожаловать в нашу команду. Я — Молодой, черная лошадка в этом турнире.
Это был тот самый звездун, что вызвал у Циприана жгучую неприязнь баре, но Ядя об этом не знала.
Инцидент наложил на остаток дня неприятный отпечаток, вскоре стало понятно, что продолжать работать в такой атмосфере очень трудно. Поэтому всех отпустили домой пораньше. На прощание очкастый режиссер посоветовал пока не сложившейся паре принять теплую ванну с мелиссой либо, в крайнем случае, покурить травку.
Циприан улетучился мгновенно, желая, чтобы весь этот кошмар скорее остался позади. От одной мысли, что ему придется танцевать с этой ужасной женщиной, хотелось плакать. Неужели она до конца жизни будет преследовать его?!
Ядя тащилась вниз по лестнице со скоростью хромоногого клеща и была уверена, что сегодняшняя встреча — наказание за все грехи жизни: за прогулы в школе, за то, что она таскала у священника, преподававшего у них в классе основы религии, сигареты, за эротические фантазии на тему своего парикмахера, за чрезмерный аппетит, за то, что Готя заброшен, за озоновую дыру, за базу в Гуантанамо и за Олимпиаду в Китае… Необходимо как можно скорее позвонить подругам, иначе она сойдет с ума. Они встретятся и обсудят все на трезвую голову. И только потом напьются до чертиков. Или наоборот — какая разница!
Одолев последнюю ступеньку и проходя мимо стойки администратора, она увидела, как этот кретин с вылезающим из разорванных сзади брюк полушарием, вместо того чтобы идти домой, вовсю окучивает девчонок-секретарш. Ну что за примитивный, испорченный, нравственный урод!!!
6
Когда Ядя сказала Готе, что ее взяли в популярную телевизионную программу, сын отреагировал совершенно иначе, чем подруги. Он лишь буркнул себе под нос:
— Ну-ну, как бы не так!
Поверил Готя только тогда, когда мать показала подписанный договор.
Мальчик безумно серьезно относился ко всякого рода документам, едва ли не благоговел перед ними. Поэтому он дважды перечитал все пункты, включая примечания мелким шрифтом внизу страницы. Глаза у него загорелись только после этого.
— Так это на самом деле? Я могу сказать об этом в школе?
— Конечно, и даже должен. Сынишка повис у нее на шее. Они не обнимались с того драматичного разговора во дворе после футбольного матча. Готя никак не мог переварить обиду, а Ядя не знала, чем его утешить, ведь все, что он тогда прокричал, было правдой. Прижавшись друг к другу, оба почувствовали, как соскучились.
— Мам… — Готя наконец высвободился из объятий и принялся сосредоточенно ковыряться в носу. — Так ты теперь станешь знаменитостью!
Он громко захлопал в ладоши, рассмешив Ядю. Как же здорово видеть его таким возбужденным и радостным — ребенком, а не старичком, погруженным в нескончаемые житейские проблемы.
Но Готя не изменил себе.
— Знаешь… — заявил он в следующую минуту. — Слава иногда ведет на дно. Я надеюсь, ты это понимаешь.
Однако с этого дня он просыпался в значительно лучшем настроении и живее собирался в школу.
Весть об участии Яди в телевизионном проекте взбудоражила не только ее ближайшее окружение. Вскоре об этом судачили и во всем их доме, и в чахлом скверике за углом, и в соседнем продуктовом магазине. Эдю распирало от гордости, хотя он не много тревожился, как она там со всем справится. Каждый день утром, когда он неторопливо шел в пекарню, его обступали любопытные соседки и набрасывались с вопросом: нет ли каких новостей? Немного смущаясь, но все же довольный тем интересом, что он теперь вызывал, Эдя подкручивал ус и бросал несколько загадочных фраз:
— О-го-го… Что там происходит, сказать не могу, но сущие чудеса. Вот такие дела…
Что ж, по словам Энди Уорхола[19], у каждого в жизни бывают свои пятнадцать минут славы, и, по всей видимости, у отставного полицейского настал именно этот момент.
Ну а к Яде настоящая слава еще только должна была прийти. До сих пор она влачила жалкое существование вдали от бурного потока событий — и вдруг оказалась в самом центре. Выход из тихого омута стал для нее потрясением. И хотя она приняла решение вполне осознанно, все покатилось слишком быстро и не совсем так, как ей хотелось бы. Плюс ко всему этот дурацкий контракт, который все запрещал и ничего не разрешал…
Первые дни были кошмарные. Яде приходилось не только упражняться по несколько часов в день на высоченных каблуках (она не привыкла к таким), но и позволять безнаказанно тискать себя беспросветно тупому самцу, в котором, по ее мнению, не было ни капли сексуальности. Она вставала утром и в полубессознательном состоянии бежала в студию, смахивая по дороге остатки сна. О том, чтобы валяться до полудня в постели, теперь она и мечтать не могла. Утренняя депрессия вкупе с тяжкими раздумьями, что бы такое съесть на завтрак, испарилась к чертям. В студии ее почти повсюду сопровождала съемочная группа; камеры фиксировали каждое ее движение, включая срывы, которых было гораздо больше, чем достижений. Ядя понимала, что в шоу действуют свои законы, но расслабиться, почувствовать себя в своей собственной шкуре она могла только в туалете. Да и то не было уверенности, что в смывном бачке не спрятана какая-нибудь хитрая миниатюрная камера. И все ради того, чтобы насытить кровожадные инстинкты публики, чтобы показать им настоящую — не метафорическую — голую попу участницы турнира.