— Привет! — вильнув глазами и не приметив Риты, Зина чмокнула меня в губы и повернулась спиной, расстегивая пуговицы и унимая румянец. — Девчонки уже всё съели?
— Эти обжоры только сели за стол, — улыбнулся я, принимая пальто. — Пойдем, я с тобой поделюсь.
— Ага!
Выбрав себе тапки по размеру, Тимоша прошлепала по коридору в гостиную.
— Здрасте!
— Весь цвет десятого «а»! — хихикнул я. — Красы ненаглядные!
— Да-а! — с удовольствием подтвердил девичий квартет. — Красавицы мы!
«По чуть-чуть кальвадосику» сняло остаточное напряжение и придало блеска глазам — черным, синим, карим, серым.
— А это правда? — осторожно, словно ступая на тонкий лед, спросила Светлана. — Ну-у, что мы станем, как ты? Я имею в виду — лечить, и вообще…
— Дай руку, — Рита бесцеремонно закатала рукав Светиной блузки, и накрыла ладонью предплечье.
Я с интересом следил за нею. Жена сосредоточилась, на переносице у нее залегла складочка…
— Ай! — воскликнула Шевелёва, отдергивая руку. — Горячо!
— Ух, ты… — очарованно затянула Тимоша.
— Ой, по-настоящему… — охнула Альбина.
— Девчонки, — серьезно сказал я, — смотрите, думайте, а нужно ли это вам?
— Ой, нужно, нужно! — зачастила Ефимова.
— Ритке дал? — надавила Зиночка. — И мы тоже хотим!
— Вон, у нее уже что-то начинает получаться! — заныла Светлана.
— Тьфу-тьфу-тьфу! — выдала Рита скороговорку, и постучала по столу.
— Ой, ну давайте, давайте скорее! — захлопала в ладоши Альбина.
— Чур, я первая! — подняла руку Светлана, и сказала с чувством: — Хочу лечить! Хочу ощущать человека — его боль, его сущность…
— Ой, а я защититься хочу! От собачищ, от хулиганов всяких…
— А я, как все! — воскликнула Тимоша, раскидывая руки.
На Ритиных губах заплясала иезуитская усмешечка.
— Тогда раздевайтесь!
— Совсем? — смутилась Ефимова.
— Совсем, так совсем, — потянулась Тимофеева.
Светлана поднялась и спокойно сняла блузку, повесила ее аккуратненько на спинку стула, расправила рукава, чтоб не смялись.
— Мишечка, — сказала она абсолютно невинным голосом, — помоги лифчик расстегнуть!
— Обойдешься, — буркнула Рита, — и так сойдет.
— Не волнуйся, Рит, — бегло, с мягким оттенком кротости, улыбнулась девушка, — Миша на меня насмотрелся еще в девятом классе… когда лечил. Когда таскал меня по комнате, чтобы я хоть как-то шевелилась, лапы свои переставляла…
— Извините девчонки, — застыдилась моя суженая, — совсем с ума сошла, уже к вам ревную!
— И правильно, — мурлыкнула Тимоша, — уведем!
— Да ну вас! — вытолкнул я, чувствуя, как теплеют щеки. — Свет!
Светланка подошла, и мои ладони легли ей на животик. Сосредоточившись, я дозировал энергию — цедил струйкой, чтоб полнее усвоилась.
Мелькнула идейка — взять мысль, узнать, о чем сейчас думает близняшка, но это было чем-то, граничащим с паскудством.
Я поднял голову, и поймал опущенный взгляд — немного грустный, немного тревожный. Наверное, надо было улыбнуться — подбодрить, поднять настроение, но я лишь смотрел, будто дожидаясь Светиной улыбки. И она просияла.
* * *
Ночью мы с Ритой не шалили — на диване, что стоял напротив кровати, почивала Альбина. Задержались вчера допоздна, и уговорили девчонок переночевать у нас — утром я всех развезу, кого куда.
Девушки спали тихо, одно дыхание слыхать. Форточку я приоткрыл на пол-ладони, холодный воздух стекал, радуя свежестью, но не морозя. А шум с Ленинского проспекта не доходил, опадая, как волна прибоя, у подножия «красного дома».
Мыслью я прошелся по организму — нормально, ни тени утомления. Да и с чего бы? Подумаешь, три-четыре стакана из бочки с квасом зачерпнул — образно говоря! Если «неизреченная» энергия у девчонок иссякнет к обеду, значит, всё — фокус не удался. А вдруг?..
Тихонько встав, я поправил «ночнушку» — безразмерную футболку с неразличимым номером на спине — и пальцами ног поддел разношенные тапки.
Рита что-то пробормотала во сне, я замер — и на цыпочках вышел в коридор. Посетил удобства, уже понимая, что сон сказал мне: «Прощай!» Досадливо покусывая губу, я задумался. Вернуться — и полночи ворочаться, не давая спать Ритке? Нет, так не пойдет…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я шагнул на кухню, осторожно прикрывая дверь, зажег тускловатую бра над столом, и включил чайник. Девушки, боясь располнеть, к тортику едва притронулись, а вот моя душа требует сладкого…
Стеклянная дверь неожиданно отворилась, и на кухню заглянула Света, зябко кутаясь в старый Ритин халатик.
— А я думаю, кто это свет забыл выключить, — зашептала она, щурясь. — Ты чего не спишь?
— Да вот, — отшутился я, — решил торт доесть втихушку.
— А-а… — заулыбалась девушка. — Можно, я с тобой посижу?
— А на тортик посягать не будешь?
— Не-а!
— Ну, тогда ладно…
Девушка проскользнула, и забралась на стул, подворачивая одну ногу под себя.
— Тимоша спи-ит, посапывает, — вздохнула она, — а я никак от мыслей избавиться не могу. Лезут и лезут в голову. То вспоминаю, то… Мне Юрка вчера звонил. Он курсант теперь, его взяли в школу КГБ! Представляешь? Я так обрадовалась! А то… Ну, ты же помнишь! То конфликт, то бунт, то спецоперация… А ты сиди, и переживай! Ладно, там, «любит — не любит, плюнет — поцелует…» А если «убьют — не убьют»?
— Да уж…
— О, я, кажется, поняла… — затянула Шевелёва с шутливым негодованием. — Это Зиночка мне спать не дала! Полчаса кудахтала, как она что-то такое чувствует в себе. Сидит, балда такая, в постели, ладони сводит… «Ой, — пищит, — энергии сколько!»
Я рассмеялся, и тут дверь скрипнула, пропуская Риту.
— Вот они где! Всё с вами ясно…
— Чай будешь? — улыбнулся я.
— Буду! — девушка плюхнулась мне на колени, и заерзала, умащиваясь поудобней.
— А я спать пойду, — решила Светлана, потягиваясь, и хихикнула: — Приятного аппетита!
Мы остались вдвоем с Ритой.
— Тебя что-то тревожит, — насторожилась краса моя ненаглядная. — Какая-то девушка… Я ее знаю?
Мой голос приобрел деревянное звучание:
— Ко мне на работу сегодня приходила Даша.
— Та самая? — вздрогнула Рита.
— Та самая.
— И… Что теперь будет? — беспомощно толкнулось мне в ухо.
— Ничего не будет, — я стиснул свое сокровище, обцеловывая стройную шею. — Чуешь, кого жамкаю?
— Чую, — слабым голосом откликнулась девушка. — А чего ж ты…
Я пожал плечами.
— Да так… Ерундой маюсь. Нет у меня никаких чувств к Даше, я ее даже не сразу узнал! С такой прической она ходила, когда училась во владивостокском политэне — фотку старую помню… Училась, главное! Она и сейчас там учится! Да и не в Даше дело. Просто… Понимаешь, в той, прошлой жизни у меня родилась дочь. А теперь? Получается, ее уже не будет? И внучки — по нулям?
— Дурачо-ок… — нежно протянула Рита, обнимая меня за шею. — Ну, что ты переживаешь? Ты же сам говорил, что тут не базовый временной поток, а новый! Значит, и та твоя жизнь никуда не делась, она продолжается, только тебя в ней уже нет! Ты здесь! Со мной! Правда же? — ее глаза чернели беспокойством. — Со мной?
— С тобой! — твердо сказал я.
— Ну, тогда пошли спать! — заулыбалась спутница жизни. — А то вставать рано…
Глава 8
Глава 8.
Вторник, 22 ноября. День
Москва, проспект Калинина
Предчувствие вечера… Солнце скатилось за крыши, и свет из окна угас, мешаясь с сумраком. Я напрягал глаза, отыскивая буквы на клаве, пока Наташа не догадалась включить неонки под потолком. Трубки защелкали, замигали — и с тихим, не слишком докучающим зудом пролили холодное сияние.
— Спасибо! А то не заметил, как стемнело.
— Не за что! — девушка изящно вернулась за монитор.
Все-таки, какая у нее обворожительная улыбка! Легким движением губ Наташа могла передать благодарность или нетерпение, даже холодность. Причем, что меня особенно поражало, она, имея внешность секс-бомбы, вела себя очень скромно, даже стыдливо. Наташа Ивернева не пыталась понравиться, она как бы показывала миру свою красоту, стесняясь ее.