это». – В его глазах зажглись веселые огоньки.
Я шлепнула его по руке.
– Можно подумать, у тебя имя обычное! Сай-он, – протянула я. – Никогда не слышала такого имени.
Он кивнул.
– Оно очень старое.
Это простое заявление потушило всякое веселье.
– Насколько?
Он устремил взгляд на овсяное поле.
– Очень.
Сколько может жить божок? Около тысячелетия? Действительно, очень много. Я задумалась.
– Какое твое самое раннее воспоминание?
Он бросил на меня взгляд и лишь покачал головой. Я повернулась, чтобы лучше его видеть, и прошептала:
– Я никому ничего не сказала. О божках, с которыми ты разговаривал. О… свете.
Он не ответил. Только смотрел мне в глаза, словно мог разглядеть в них всю правду. Словно знал, что я подслушивала.
– Будь ты хоть дезертиром, или наемником, или… пиратом, – я усмехнулась, – мне все равно. Ну ладно, не совсем.
Он подавил улыбку, отчего моя только стала шире.
– Но ты можешь мне доверять, – закончила я.
Он прикрыл глаза, задумавшись.
– Первое воспоминание? Меня никогда о таком не спрашивали.
– Тем лучше. Это чтобы ты не расслаблялся.
– Я помню… тьму. – Его голос звучал ветром в сочных зеленых листьях. – А потом свет.
Я поразмыслила.
– Полагаю, мы все можем сказать то же самое. Никаких… особенностей?
– Я не специально выражаюсь туманно. – Он посмотрел вверх. – Так и было. Тьма, а затем свет. Кольцо белого света в небе, а затем и мой собственный свет.
Я окинула взглядом скопление звезд.
– Такой?
Он покачал головой.
– Нет. Совсем другой. Свет, который не описать словами. Свет, невидимый отсюда. – Он помолчал. – А твое воспоминание?
Я задумалась.
– Меня… тоже никогда о таком не спрашивали. – Я постучала пальцем по подбородку. – Помню… запах скошенной травы.
Он ждал продолжения, и я пожала плечами.
– Вот и все. Только запах.
Мягкий изгиб его губ меня согрел.
– Здесь?
Я кивнула.
– Мама всегда жила на ферме.
Мы стояли в таком уютном молчании довольно долго. Я думала о летнем зное, исходящем от его кожи, и о запахе травы, пока меня не охватил озноб.
Сайон отошел в сторону и провел ладонью по верхушкам посевов. Им полагалось доставать до пояса, но они поникли и теперь тянулись назад, к Земле, которая их породила.
– Как сильно по вам ударит их утрата? – Голос у него был низким, мягким.
– Запасов должно хватить на зиму. У меня осталось немного сбережений, но… будет тяжко. – Не имело смысла приукрашивать действительность. – Ничего не останется на продажу или обмен. Придется потуже затянуть пояса. Возможно, продать или забить многих животных, поскольку их будет нечем кормить. – Я пожала плечами. – Пострадают все. А я мало чем способна помочь. Отчаявшимся не нужно искусство, а эти люди пребывали в отчаянии еще до того, как исчез Солнце.
Сайон кивнул.
– У меня есть кое-какие силы. Я помогу. – Он вновь взглянул на небо: наполовину ушедшую за горизонт Луну скрывали облака. Затем взглянул на дом. И на поля. Словно проверял, нет ли кого рядом.
Видимо, не было, поскольку он пошел вперед между рядами растений, увядающие листья касались его бедер. Я осталась на месте, только с любопытством наблюдала за ним, дыхание сперло от какого-то тяжелого чувства в груди.
Сайон остановился в центре поля, откуда мне виднелся лишь силуэт его головы. Я приподнялась на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть.
Затем он засветился.
Ладонь взлетела к сердцу, которое грозилось выпрыгнуть из груди. От Сайона исходил мягкий, теплый свет, он разлился по овсяному полю, как туман. Когда проблеск света достиг края поля, я его коснулась, он скатился с руки и рассеялся – совсем как кровь Сайона.
Растения жадно впитывали в себя силу, стебли начали постепенно выпрямляться, листья распушились. Я стояла с широко распахнутыми глазами и раскрытым ртом, по конечностям туда-сюда бегали мурашки, даже когда брызги тепла щекотали кожу. От Сайона тянулись тончайшие нити и исчезали, дотянувшись до небес, туго натянутые, словно среди звезд скрывался некий вечный кукловод.
Я пошла к нему, вокруг плескались волны света, ярким каскадом ниспадая по моему платью. С каждым шагом я замечала, что побеги овса становятся крепче, они впитывали свет и слегка наклонялись к Сайону, словно пытаясь разглядеть его получше. Я ускорила шаг, глаза были прикованы к сияющей фигуре – к свету, который не могла скрыть одежда.
Когда я приблизилась, он начал тускнеть, сила рассеивалась, на его лице проступило утомление. Тем не менее я успела заметить нечто, отчего душа похолодела.
Те тонкие лучи света, которые тянулись к звездам, были вовсе не нитями.
Они были цепями.
Еще только первая неделя весны, а кажется, будто середина лета. Солнце припекает так сильно, словно все Его внимание приковано к растущему собору. Возможно, Он им доволен.
Глава 7
Сайон без сил завалился вперед, я его поймала за плечи, и мы медленно опустились на Землю, прячась среди крепких и здоровых растений.
Сердце билось, как копыта Лозы, когда я отпускала поводья.
– Сайон? – Я убрала волосы с его лица. Он не вспотел, но по-прежнему горел нечеловеческим жаром. Он медленно, глубоко вдохнул. Затем ответил:
– Все в порядке. Просто я… не привык.
– Не привык использовать силы?
И какие силы!
Однако он покачал головой.
– Чувствовать слабость.
Я вспомнила его слова о том, что он не может выбирать собственный путь.
«В такой форме? Не уверен».
Разве передо мной не Сайон в своем истинном обличии?
Я обхватила его лицо ладонями, жар поглотил холод из кончиков пальцев.
– Сайон. Кто ты такой?
Он поднял на меня глаза, в которых плескалась усталость и… нечто, что я не рискнула назвать без света лампы. Что-то, от чего кровь стыла в жилах.
Однако он не ответил.
– Почему? – взмолилась я. – Почему ты мне не скажешь?
Он опустил голову, но его подбородок по-прежнему лежал в моих ладонях.
– Потому что не могу лгать.
Я раскрыла рот.
– Не можешь лгать?
– Таков закон Вселенной, – вновь выдохнул он летним ветерком, – и из законов я сотворен.
Одними губами я повторила его последние слова: «из законов я сотворен». Я не понимала небесных созданий. Не постигала их суть в полной мере. Однако, стоило мне моргнуть, перед мысленным взором вырисовывались те золотые цепи.
Нет выбора. Законы. Цепи.
– Я не хочу тебе говорить, – продолжал Сайон тихо, подобно шелесту крыльев колибри, – поскольку не хочу, чтобы ты видела меня таким, каким видят другие.
Я опустила руки. Коснулась его подбородка, чтобы он вновь заглянул мне в