видел, смотря сквозь меня своими прозрачными глазами. Лекции о нравственности и недопустимом поведении я не любила еще со времени пубертатного периода. А уж отец мой явно лекции умеет читать получше проректора воздуховиков.
– Понимаете? – Радагат на полтона повысил голос, а я почувствовала, как воздух вокруг меня похолодел. Я выдохнула и увидела облачко пара.
– Понимаю, – пришлось мне недовольно ответить.
– Тогда чего добиваетесь?
– Чтобы вы меня отчислили, – честно призналась я. Слова проректор говорил правильные, но не хочу я находиться в этом ужасном месте, в котором даже помыться нормально невозможно.
– Мои слова об опасном оружии вас не впечатлили?
– Впечатлили. Но к этому впечатлению вы бы хоть немного быт организовали! Это же издевательство просто, как вы не понимаете! Мантия, которую нельзя снять, отсутствие воды, кровати и… Мантия хуже всего, в общем.
– Если бы вы не решили нарушить правила, мантия отлично бы снималась, – отрезал Радагат. – Это ваша вина, Тиррос. Можете посмотреть в зеркало и высказать все претензии ему.
Это уже было выше моих сил. Я наклонилась вперед, опираясь руками на стол, и прошипела:
– А тренировки мне, по-вашему, как посещать? Я скоро стану ходячим оружием, только уничтожать запахом буду.
– Хм, – проректор несколько раз моргнул, будто бы смутился. – Об этом мы не подумали.
Я отстранилась и сложила руки на груди, ожидая, что же он еще скажет.
– Хорошо, на утреннюю и вечернюю тренировки вы сможете снимать мантию.
Не совсем то, чего мне хотелось, но все же.
– Мсье Виррас, я серьезно сказала насчет отчисления. Давайте не будем трепать друг другу нервы, и вы меня просто выгоните.
– Интересно, – протянул проректор. По его лицу, кстати, не было заметно, чтобы в нем хоть немного этот интерес проявился. – С чего вы взяли, что я трачу на вас какие-то нервы? Меня все полностью устраивает, и я против того, чтобы необученный боевик шастал по стране.
– Меня не устраивает!
– Желания студентов меня мало интересуют. Идите учиться, студентка Тиррос, и не забывайте, что за день прогула отработки на складе, дополнительно вам придется общаться с мсье Оканем еще неделю.
Я резко встала со стула, сжимая кулаки, и с ненавистью взглянула на проректора.
– Вам придется меня отчислить. Я все для этого сделаю.
– Вперед и с песней, студентка. Мне будет интересно на это посмотреть.
Я пулей вылетела в приемную и чуть не сбила с ног Таматина. Он маялся напротив дверей, как видно, желая подслушать, но планам мешала секретарь, бульдогом наблюдающая за каждым движением студента. Секретарь, кстати, была примечательная: сухонькая старушка, с маленькими пальчиками и длинным носом, который будто перевешивал вниз все тело. Она бы выглядела совершеннейшим одуванчиком, если бы не совершенно зверское выражение лица и желание убивать во взгляде. Казалось, будто все эмоции, которые должен был испытывать проректор по отношению ко мне во время разговора, плавно перетекали в его секретаря.
– Добрый день, – я обворожительно улыбнулась, но старушка не ответила.
– Мне кажется, она плохо слышит, – зашептал Таматин и, схватив меня за руку, потянул из приемной. – Я пытался рассказать ей свою теорию происхождения гениальных людей и о моей роли в этом убогом мире, но она просто молча на меня смотрела.
Так, кажется, что причину появления у секретарши желания убивать я поняла.
– Я хорошо слышу! – послышался голос старушки.
Таматин отмахнулся:
– Значит, уже старческое слабоумие, раз не поняла, с кем посчастливилось общаться.
Я порадовалась, что мы вовремя покинули приемную.
– Ты зачем меня ждал?
Таматин враз погрустнел и, глядя куда-то в сторону, спросил:
– Ты ходила жаловаться на то, что я переехал в вашу комнату?
– Нет, я вообще не жаловаться ходила.
– В смысле? А зачем еще ты могла пойти к проректору?
Настроение после разговора с Радагатом Виррасом у меня и так было не совсем хорошее, раздражение накатывало волнами, а тут еще и Таматин со своей манией величия. Я почувствовала, что в голове шумит, а статуи в коридоре начали мелко подрагивать, и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.
– Слушай, Таматин, с чего ты взял, что мир вокруг тебя вертится?
Таматин, как обладатель силы воздуха, изменения почувствовал и заставил статуи остановиться.
– Это опыт, Лилиана. Я подмечаю мелкие детали в поведении окружающих, анализирую их и делаю логические выводы. Обдумав все, что мог в тебе наблюдать, я решил, что ничего такого из ряда вон выходящего в твоей жизни не происходит. Поэтому сделал вывод, что причины обращаться к проректору, кроме как с просьбой меня выселить, у тебя нет.
Я так опешила, что даже перестала злиться, а просто зависла, открывая и закрывая рот и не зная, что сказать. Отошла я только минуты через две.
– Ну знаешь, Таматин. Наверное, правда в твоих словах есть, и самая большая моя проблема в жизни – это ты. В следующий раз пойду к проректору именно по этому поводу. А пока веди меня в библиотеку. Ты точно знаешь, где она находится.
– Зачем это?
– Будем устав академии изучать. Узнаешь об одной моей проблеме, которая, конечно, с тобой не сравнится.
– Но сейчас занятия начнутся! Я не могу их пропустить!
– У тебя скоро период бомжевания начнется с такими разговорами.
* * *
– Ты сегодня в спортивной форме, – восхитился Каракат.
Я смущенно потупилась. Проректор свое обещание выполнил, и мантия спала с моего тела за пять минут до тренировки, так что теперь я мало чем отличалась от остальной толпы боевиков. Ну это если не считать большим отличием пол и физические данные. Каракат кровожадно улыбнулся и продолжил:
– Как замечательно, что тебе сегодня придется еще и отрабатывать утренний прогул.
– Но я была у проректора!
– Утешай себя этой мыслью, пока будешь бежать по дорожке. Семь кругов для разминки – вперед… И побыстрее, а то спущу собак.
Разгоняясь, я заметила Хантера, неторопливо прогуливающегося по кромке поля. По-видимому, ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как я умираю на полигоне. Или парень с нетерпением ожидает того момента, как меня измучит мантия и я настолько отчаюсь, что соглашусь с ним переспать? Хантер – мечта всех девиц, но мне категорически не понравилось его предложение, он был уверен, что я соглашусь на эту его дурацкую затею, а значит, почему-то эта мысль в его голове поселилась. Развратно я не одеваюсь, на яркий макияж, кроме первого дня учебы, времени не остается, так что дело в другом. Разбираться в чем, мне не хотелось, и потому, когда Каракат в конце тренировки привлек Дангвара, околачивающегося неподалеку, к моей тренировке, я восторга не испытала. Потому и бегать стала быстрее, и отжиматься с большим энтузиазмом – лишь бы поскорее избавиться от назойливого парня.
* * *
– Итак, студентка Тиррос, – вещал завхоз. – В твои задачи входит разбор шкафов, присвоение инвентарного номера каждому предмету и внесение его в соответствующий журнал.
– Хорошо, – тяжело вздохнула я. Очень хотелось не приходить в обиталище этого зла во плоти, но после того, как мне