С. 78
— Те два щеночка, сударь, что были у вас на дворе, подохли, а сенбернар сбежал во время обыска.
Особенности проведения обысков у подозреваемых (domovní prohlídka) Гашеку, как анархисту и участнику антимилитаристического движения, были хорошо известны. Однажды, 12 декабря 1911 года, полиция с обыском нагрянула прямо к нему домой, что будущего автора «Швейка» необыкновенно развлекло и позабавило. Его жена Ярмила оставила об этом происшествии весьма ироничные воспоминания (RP 1998). Сам Гашек свои эмоции выплеснул позднее в фельетоне, опубликованном уже в России «У кого какая окружность шеи» («Kolik kdo má kolem krku»). См. комм., ч. 1, гл. 2, с. 42.
стали намекать, что я дура, когда я им сказала, что деньги из-за границы поступают только изредка, последний раз от господина управляющего из Брно
Намеки объяснимы. Брно (Brno) – большой и красивый город в Моравии, в восточной, такой же неотъемлемой части Чехии, как и западная – Богемия. Впрочем, и Австро-Венгрии, конечно. Кстати, если вспоминать Толстого, то Брно, вместе с другим моравским городом Оломоуцем (Olomouc), — регулярно повторяемый топоним в первой части «Войны и Мира», правда, в немецком варианте – Брюн. Поле аустерлицкого сражения находится совсем рядом с Брно, только само местечко чехи называют не по-тевтонски – Аустерлиц (Austerlitz), а по-своему – Славков (Slavkov и Brna).
вы о ней дали объявление в газету «Национальная политика»
«Národní politika», она же «сучка». См. комм., ч. 1, гл. 2, с. 43.
статьи расхода секретного фонда государственной полиции, где значилось: СБ – 40 к.; ФТ – 50 к.; Л – 80 к.
В оригинале буква одна – rozšifrovali položky tajného fondu státní policie, kde stálo: B…40 K, F…50 K, L…80 К atd. Понятно, что ничего меняющего или искажающего смысл тут нет, просто загадка без объяснения.
С. 79
Сенбернар был помесь нечистокровного пуделя с дворняжкой; фокстерьер, сушами таксы, был величиной с волкодава, а ноги у него были выгнуты, словно он болел рахитом;
Волкодав – вовсе не безликий охранник стад. В оригинале сказано řeznický pes (měl uši jezevčíka a velikost řeznického psa se zakroucenýma nohama), a это народное название ротвейлера.
леонберг своей мохнатой мордой напоминал овчарку, у него был обрубленный хвост, рост таксы и голый зад, как у павиана.
В оригинале все не так:
Leonberger připomínal hlavou chlupatou tlamu stájového pinče, měl useknutý ohon, výšku jezevčíka a zadek holý jako proslulí psíci, naháčkové američtí.
Овчарка тут – миттельшнауцер (stájový pinč), a вот zadek holý jako proslulí psíci, naháčkové američtí – это вовсе не голый зад павиана, а «голый зад знаменитой собачки – американского безволосого терьера». Гашек, неудавшийся заводчик псов, блистает здесь уникальными познаниями, а переводчик превращает его зачем-то в заурядного посетителя городского зоопарка.
См. также комм, по поводу переклички с рассказом Гашека «Об одном ужасном псе», ч. 1, гл. 14, с. 206.
Сам сыщик Калоус заходил к Швейку купить собаку…
Любопытное примечание содержится в ПГБ 1929: «Калоус – знаменитый австрийский сыщик».
А в ПГБ 1963 уточняется: «Калоус – известный австрийский сыщик в годы первой мировой войны».
К сожалению, подтверждения этому я не смог найти ни в одной другой книге о романе. Никто, кроме ПГБ, ничего не хочет рассказать о том, был ли на белом свете и чем себя прославил реальный detektiv Kalous.
А вот выдуманного находим у самого Гашека в его рассказе «Как пан Калоус был сыщиком» («Рап Kalous detektivem» – «Karikatury», 1913). О пенсионере, решившем стать чешским Шерлоком Холмсом:
že nejsou u nás vůbec možni detektivové velkých světových jmen, jako Nick Cartres, Holmes, Kuřátko Newyorské a podobně.
Jak by se krásně dala takovým vynikajícím mužem doplnit kulturní historie našeho národa.
Máme, pravda, básníky, máme malíře, spisovatele, sochaře, hudební skladatele jmen slavných a vynikajících. Jen detektivy nemáme. A kteří jsou, nestojí za nic. Z deseti vrahů najdou u nás 0,05 procent pachatelů, a to jistě jen náhodou.
потому что нет у нас пока на весь свет прославившихся великих сыщиков, таких как Ник Картер, Холмс, Нат Пинкертон и им подобные.
Как было бы хорошо подобной выдающейся фигурой обогатить культурный фонд нашего народа.
Есть у нас поэты, есть художники, писатели, скульпторы и композиторы известные и вьщающиеся. А вот детективов нет. А те, что есть, недостойны своего званрш. На десять убийств раскроют 0,05 процента и то случайно.
Кроме этого, закончившего сумасшедшим домом старичка, встречается и еще один носитель этой же славной фамилии в рассказах Гашека. Прямо в названии. «Похождения государственного советника и школьного инспектора Калоуса» («Dobrodružství vládního rady а školního inspektora Kalouse» – «Karikatury», 1909).
ГЛАВА 7. ШВЕЙК ИДЕТ НА ВОЙНУ
С. 80
В то время, когда галицийские леса, простирающиеся вдоль реки Раб, видели бегущие через эту реку австрийские войска
Военные действия Первой мировой войны начались для Австро-Венгрии крайне неудачно. На восточном фронте, в Галиции, русские войска отбили первоначальный натиск австрияков и сами перешли в наступление, в результате которого продвинулись на 300 км вглубь вражеской территории, таком образом, 25 сентября 1914, когда русская атакующая волна остановилась, стороны расположились по линии Горлицы – Тарнув на территории нынешней Польши.
Небольшая, протяженностью чуть больше ста километров, река Раба (Raba, так она правильно называется, ПГБ просто повторяет неверное написание Гашека) в результате этого оказалась прифронтовой, текущей с юга на север параллельно линии фронта, примерно в пятидесяти километрах на запад от нее (с истоком у современных Beskids через Rabka-Zdrój, Mszana Dolna, Myšlenice и Dobczyce). Очевидно, что вся отступающая, смятенная с трехсоткилометровой глубины австрийская армия должна была перекатиться через этот неширокий приток Вислы. См. также комм., ч. 1, гл. 14, с. 217 и ч. 1,гл. 15, с. 243.
Здесь вновь возможна датировка. Конец сентября, начало октября. То есть с конца предыдущей главы до начала этой прошло два или два с половиной месяца.
Самого Гашека родина призвала к исполнению воинского долга чуть позже, в декабре 1914-го.
Река Раба, как и Галиция, упоминаются в ранних рассказах Гашека. В одном из них ее зимний живописный потенциал даже обсуждается парой деревенских художниковлюбителей – «Пейзаж Галиции с волками» («Krajina z Haliče s vlky» – «Národní listy», 1905).
в то время, когда на юге, в Сербии, австрийским дивизиям, одной за другой, всыпали по первое число (что они уже давно заслужили).
На южном, сербском фронте, дела австрийцев летом-осенью 1914 обстояли немногим лучше, чем на восточном. На территорию Австро-Венгрии сербы, правда, не вторглись, но со своей подваливших было австрийцев успешно выгнали. То есть и здесь черно-желтых били, что в оригинале выражено с помощью чуть более сильного оборота, чем в переводе:
а dole v Srbsku rakouské divise jedna za druhou dostávaly přes kalhoty to, co jim dávno patřilo.
в то время как на юге, в Сербии, австрийские дивизии одна за другой получали под зад (чего они уже давно заслуживали).
Швейк, когда ему принесли повестку о том, что через неделю он должен явиться на Стршелецкий остров для медицинского освидетельствования
Střelecký ostrov – остров на Влтаве в Праге, который с правым (Нове Место) и левым берегом (Мала Страна) соединяет мост Легии, во времена Швейка – Фердинандов. Назван так потому, что на этом небольшом лесистом клочке земли посреди реки с XV века регулярно проводились разного рода полувоенные мероприятия, включая стрельбы.
Между прочим, в 1882 году, на острове состоялся общесокольский слет. См. комм., ч. 1, гл. 10, с. 129.
Надо заметить, что на острове в начале прошлого века не было ни одного имеющего хоть какое-то отношение к армии или медицине учреждения. Только общегражданские пивные. Но именно в их залах (v hostinských místnostech na Střeleckém ostrově), как свидетельствует объявление, счастливо обнаруженное Ймаром Хонси (JH 2012) в номере газеты «Чех» («Čech», 12.11.1914) о порядке и времени медицинского освидетельствования всех живущих или находящихся в Праге ополченцев, и проходили с 16 ноября по 31 декабря медосмотры этой категории военнообязанных. Именно к ней Швейк после суперарбитрации и должен был относиться (см. комм., ч. 1, гл. 9, с. 125).
Кстати, совершенно замечательным образом, это же объявление из газеты «Чех» позволяет однозначно утверждать, что романный Швейк не жил в Краловских Виноградах. До 1922 года это был самостоятельный город и ополченцы, в нем проживающие, проходили освидетельствование в самих же Виноградах (ресторан «Orfeum», Palackého tř. 147/50), а не на Стршелецком острове, как все пражане.