— Это манифест государя императора об объявлении войны, — сказал Швейку конвоир.
Публикация императорского манифеста – одно из немногих событий в книге, дающих возможность бесспорной хронологической привязки действия. Манифест «Моим народам» («Mým národům») был подписан Францем Иосифом Первым 29 июля 1914 года и в тот же день опубликован. Таким образом, если Швейк вышел из дома, направляясь в пивную, на следующий день после убийства в Сараево наследника престола Франца Фердинанда, 28 июня 1914, он скитается по тюрьмам и больницам ровно месяц!
ГЛАВА 6. ПРОРВАВ ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ, ШВЕЙК ОПЯТЬ ОЧУТИЛСЯ ДОМА
С. 69
полицейское управление представляло собой великолепную кунсткамеру хищников-бюрократов, которые считали, что только всемерное использование тюрьмы и виселицы способно отстоять существование замысловатых параграфов.
В оригинале нет никакой кунсткамеры, сказано просто «компанию бюрократических хищников» (skupiny byrokratických dravců).
Стоит обратить внимание, что теперь и полиция, как до того суд (см. ч. 1, гл. 3, с. 48), ассоциируется у Гашека только и исключительно с параграфами законов. Единственное отличие в том, что вне перечисления параграфы теряют свою естественную форму тюремной загородки и вновь превращаются в слово (aby uhájili existenci zakroucených paragrafů).
C. 70
— Мне очень, очень жаль, — сказал один из этих черно-желтых хищников, когда к нему привели Швейка.
Черный и желтый – цвета австро-венгерского флага. Кстати, в оригинале хищник не просто черно-желтый, а еще и прожженный (jeden z těch dravců černožlutě žíhaných).
— Идите к черту, — пробормотало наконец чиновничье рыло.
Замечательно то, что хищник, говоривший все это время строго на формальном, правильном чешском, побежденный и сокрушенный Швейком, вдруг переходит на демократичный разговорный. Становится человеком.
«Vem vás čert, Švejku», řekla nakonec úřední brada (Vem вместо vezmi).
См. комм., Ч. 1, ГЛ. 1, c. 26.
я вас вообще ни о чем не буду спрашивать, а прямо отправлю в военный суд на Градчаны.
Градчани (Hradčany) – один из четырех исторических районов Праги (Старе Место, Малая Страна и Нове Место); в отличие от Нове Место и Виногради, где пока крутится действие романа, находится на другой (левой) стороне Влтавы. Расположен на высоком, доминирующем над городом холме. Ядром и центром Градчан является самый большой замок в мире – Пражский Град. Ныне резиденция чешского президента.
Во времена Швейка военный суд и гарнизонная тюрьма находились на дальней от замка, западной стороне Градчан – Капуцинская улица, д. 2 (Kapucínská ulici, č. 2). Что же касается Швейка, то в точности, как это ему и накаркал черно-желтый хищник, именно туда и очень скоро заведет его незлмеренный патриотизм (см. комм., ч. 1, гл. 7, с. 86).
По дороге домой он размышлял о том, а не зайти ли ему сперва в пивную «У чаши», и в конце концов отворил ту самую дверь, через которую не так давно вышел в сопровождении агента Бретшнейдера.
С учетом оставленного самим Гашеком непроясненным вопроса о местожительстве Йозефа Швейка, стоит, наверное, обратить внимание на то, что всякий раз, когда заходит речь о его доме (это там, где служанкой пани Мюллерова), всплывает пивная «У чаши», и, соответственно, улица На Бойишти. Еще раз Швейк посетит свой бывший дом и, как неизбежность, «Чашу» во время своей службы денщиком у фельдкурата Каца, что уж совсем не по пути, с учетом того, что фельдкурат жил в Карлине. Просто в другую сторону.
Ну а затем и вовсе (см. комм., ч. 2, гл. 1, с. 276) в ответ на вопрос подпоручика на станции Табор «знаете, что такое дегенерат?» объявит:
У нас на углу Боиште и Катержинской улицы, осмелюсь доложить, тоже жил один дегенерат.
См. также комм., ч. 1, гл. 5, с. 64. и ч. 1, гл. 7, с. 82.
Кстати, семья юного Гашека три года проживала на углу Сокольской и На Бойишти (RP 1998). Так что вполне возможно, Гашек в романе просто оговорился, а вместе с ним и Швейк. Должно быть:
У нас на углу Бойишти и Сокольской улицы, осмелюсь доложить, тоже жил один дегенерат.
См. также встречу «соседей» Швейка и Водички: Несколько лет тому назад Водичка жил в Праге, на Боиште. Комм., ч. 2, гл. 3, с. 405.
В пивной царило гробовое молчание.
На самом деле речь идет о барной стойке, výčep (Ve výčepu panovalo hrobové ticho), это становится совершенно уже несомненным, когда через несколько минут придет Бретшнейдер и «бросит мимолетный взгляд на стойку (výčep) и пустой зал (locál)» (Vrhnuv zběžný pohled do výčepu i prázdného lokálu). Швейк, получается, раз зал пустой, стоит перед стойкой.
По всей видимости, переводчику следовало каким-то образом ввести и объяснить всю терминологию, связанную с чешской господой (пивной). В частности, сказать, что барная стойка в европейском смысле в чешской господе отсутствует, как и в классическом английском пабе. То есть výčep – просто конторка с горизонтальной верхней доской, пивными кранами и парой-тройкой бутылок чего-нибудь покрепче, возле нее нет высоких стульев, а есть длинные столы напротив, а иногда и этого нет, как, например, в колыбели второй, третьей и четвертой книг «Швейка» – «Чешской короне» в Липницах. Всего лишь навсего маленький предбанник, где наливают. Посетитель пьет пиво либо стоя у стойки, либо сидя за общим столом, при этом, как правило, громко беседуя с хозяином (господским). Для тех, кто хотел бы не поболтать, а перекусить, имеется либо отдельный смежный зал, либо дальняя от стойки часть общего зала (lokál). Если это сделать, ввести и закрепить понятия, тогда ничего и переводить не надо, как слово «паб» в английских романах. Просто писать «господа», «господский», «локал», ну а рассматриваемый фрагмент тогда примет вид:
В вычепе царило гробовое молчанье.
См. по этому поводу о технике работы американского переводчика «Швейка» комм, к слову pucflek: ч. 1, гл. 10, с. 136.
Сравни также удивительное у ПГБ исключение, когда именно таким образом через поясняющий комментарий вводится в текст специфическое австрийское понятие «трафика». См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 393. А также специфически чешское «тлаченка»: см. комм., ч. 2, гл. 5, с. 476.
Там сидело несколько посетителей и среди них – церковный сторож из церкви Св. Аполлинария.
Католический костел в готическом стиле XIV века на улице Аполинаржска (Apolinářská 443/10, Nové Město, Praha), в полукилометре от пивной. Неожиданная связь с будущими событиями возникает из-за того, что все колокола звонницы кроме главного 180 килограммового были реквизированы во время Первой мировой войны.
С. 72
А потом, после приговора, когда его уводили, взял да и крикнул им там, на лестнице, словно совсем с ума спятил: «Да здравствует свободная мысль!».
В оригинале последние два слова – имя собственное: «Ať žije Volná myšlénka!». «Свободной мыслью» называлось периодическое издание чешского подразделения антиклерикального, атеистического движения с тем же названием, основанного в Праге в начале двадцатого века.
Что, конечно, много смешнее того, что получилось у ПГБ. Очевидно, только окончательно рехнувшийся кабатчик мог выкрикнуть на суде, если взять русскую аналогию: «Да здравствует Религиозно-философское общество», ну или «Самопознание».
В 1911 году Гашек написал и опубликовал затем в журнале «Карикатуры» злой фельетон как о практике самого чешского антирелигиозного движения, так и о его печатном органе, журнале, который так и назвался – «Свободная мысль» («Volná myšlénka»). Так что здесь давняя любовь.
За все это время к нему на удочку попался только один обойщик с Поперечной улицы.
Поперечная, на самом деле Пршична (Příčná) – короткая улочка недалеко от угла Житной (Žitná) и Карловой площади. Параллельна Школьской (Školská), на которой жила семья Гашеков как раз в тот год, когда родился Ярослав. Любопытно, что в четвертой части, безо всякого предупреждения, она уже «Пршична», см. комм., ч. 4, гл. 1, с. 266.
С. 73
А обойщик ответил, что не умеет стрелять, что только раз был в тире, прострелил там корону.
Примечания (ZA 1953) вслед за Бржетиславом Тулой (BH 2012) обращают внимание на то, что приводит обойщика в тюрьму двусмысленность высказывания (оригинал: že byl jednou na střelnici a prostřílel tam korunu). Prostřflet – это и «прострелить корону», то есть символ императорской власти, то, на чем ловит обойщика провокатор Бретшнейдер, и «прострелять корону (крону)», бестолково пытаясь попасть в цель и что-то выиграть в тире, спустить на бессмысленное упражнение целую крону (korunu), большие деньги, дневной заработок – это то, что на самом деле, по всей видимости, имел в виду несчастный работяга. Слово «крона» в тексте оригинала выделена курсивом автором.