— Что случилось? — я инстинктивно отошла от Макса.
— Да, блин, девушка одна записалась, до этого вынесла мозги с рисунком и не придёт. Позвонила сказать, что передумала. Зачем так делать? Я даже никого перенести на это время уже не успею.
— А без записи возьмётесь?
Мы одновременно посмотрели на Тихомирова.
— Или сейчас, или никогда, — констатировал скорее себе, чем нам.
Татуировщик заинтересовался.
— Два сапога пара. Ей-богу! Хорошо подумал?
Вскоре уже я сидела и слушала, как Алексей задаёт все необходимые вопросы, как мне когда-то, на первом сеансе.
— А что бить будем? Учти, времени мало, «Мону Лизу» не нарисую.
— То же самое, что и Саше, — прозвучало решительно.
Наверное, моё сердце пропустило пару ударов. Хотелось плакать и смеяться одновременно — у нас будут одинаковые татуировки. Не знаю, что это значит для Макса, но для меня очень многое. Теперь, даже если мы никогда не будем вместе, если судьба забросит нас на противоположные полюса, мы навсегда связаны чем-то большим, чем просто несколько слов на латыни.
Макс
«Это было адски больно». Посмотрел на Сашку и понял, что сегодня она «мужик» чуть больше, чем я. До сих пор не могу поверить, что решился.
— Почему ты это сделал? — первым делом она спросила, когда мы вышли из салона.
— С недавних пор почувствовал в себе силы сделать что-то импульсивно, а не взвешивать по сто раз.
Мой ответ был предельно честным, за исключением того, что я не сказал о причине моих перемен. А причина крылась в ней.
К этому часу на улице стало очень темно, поэтому я позволил себе огромную наглость и поймал Сашкину ладошку в свою. Мы прошли через большой парк плечом к плечу в тишине, а я всё ждал, что девушка окажет сопротивление. Этого не случилось — тепло её руки по прежнему грело мне душу. И от этого было ещё сложнее. Я старше Саши, я — мужчина, значит, именно я должен думать головой и не позволить ей сделать ошибку. В девятнадцать только начинается жизнь: есть возможность заниматься тем, что по душе, путешествовать, влюбляться, сжигать мосты, переворачивать всё с ног на голову. Уверен, что её ждёт огромное будущее и человек, с которым она сможет стать счастливой. Но, то ли эгоизм, то ли огромное светлое чувство не позволяет от неё отказываться.
Саша начала разговор неожиданным вопросом:
— Макс, а ты веришь в бога? Или в судьбу?
— Я — атеист и огромный скептик.
— Что ж, тогда спасибо Фемиде.
И молчание снова повисло в воздухе, но оно не давило, не заставляло чувствовать неловкость. В этом молчании я не был одиноким.
Как назло, зазвонил мобильник.
— Шурка на проводе.
Догадался, что это был Олег.
— К родителям? На ужин? Это что-то новое… Хорошо. Я сейчас на Андреевском.
Она спрятала телефон в сумку. Во второй раз мы не осмелились прикоснуться друг к другу.
— Тебя подвезти?
— Спасибо. Дядя заберёт.
Когда мы подошли к машине, которую я оставил на парковке, показалось, что Саша нервничает.
— Ты, наверное, поезжай.
— Я останусь. Не хочу оставлять тебя одну ночью на улице.
Олега долго ждать не пришлось. Он подъехал и опустив стекло, обратился ко мне.
— Добрый вечер. Максимус, а ты что тут делаешь?
— Привет. Не поверишь, из тату-салона вышел.
Яблонского перекосило. Он знает меня слишком хорошо и, наверное, подумал, что это какая-то шутка.
— Максим действительно сделал татуировку, — вмешалась Саша.
— Бомба! Сейчас должен снег упасть или метеорит. Покажешь?
— Я подумаю. Хорошего вам вечера, друзья.
Саша залезла к Олегу и до последнего смотрела на меня через лобовое стекло, а я на неё, кутаясь в бежевое пальто.
— Ох, и влип же ты, Тихомиров.
Дома было пусто. Еще бы! У меня нет собаки, чтобы встречала у порога, размахивая хвостом. И на душе было паршиво. Хотелось дать нам с Сашей шанс, но здравый смысл цеплялся за все возможные предрассудки. Сходил умыться холодной водой, а мысли свежее не стали. Сегодня я отчётливо увидел, что тоже небезразличен Саше, и странные события последних дней нашли логическое объяснение. «Как можно было быть таким слепым болваном?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чтобы развеять тоску, захотелось сыграть. Это единственное из творчества, чтобы было в моей жизни, хотя равнялось скорее заученной технике, а не таланту. К гитаре я уже не прикасался несколько лет с того момента, как расстался с Ритой. Руки на автомате перебирали струны, превращаясь в что-то похожее на песню Арии «Я свободен».
Так и уснул в обнимку с семиструнной на кресле в гостиной, а утром, сняв плёнку и обработав татуировку кремом, поспешил на работу. Когда у меня проблемы на личном фронте, я всегда хватаюсь за работу, словно утопающий за спасательный круг. Но в этот раз проблема сама собой не решится. Саша везде со мной: и в университете, и на работе, и в голове.
— Максим Эдуардович, здравствуйте! Звонил адвокат Медининой, хотел с вами поговорить, — Эля сообщила, как только я пришёл в офис.
— Доброе утро! Зачем я ему понадобился, да ещё с начала рабочего дня?
— Не знаю.
— Ну, ладно.
Я зашёл в кабинет, решив позвонить по записанному ею номеру.
— Здравствуйте! Вас Тихомиров беспокоит. Моя ассистентка передала, что вы хотели со мной связаться.
— Да, верно. Я хотел предложить вам встретиться.
— С какой целью?
— Поверьте, это в ваших интересах. Вам будет удобно через час в «Палаццо»?
— Хорошо.
Если честно, чутьё подсказывало, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет, но я обязан был услышать то, что мне хотят сказать.
Латышев — хороший адвокат. Странно, что это дело — первое, в котором мы оказались оппонентами. Профессиональные качества я, безусловно, оценил, а вот как личность он мне не понравился. Он был слишком пафосным, под стать своей клиентке.
— Прошу прощения, у меня немного времени для беседы, — сообщил, сев за столик.
— Я не задержу, Максим Эдуардович.
Официант принёс меню, но я не стал делать заказ.
— Не буду юлить, дело идёт не совсем так, как хотелось бы моей подзащитной.
— Не понимаю, как это меня касается.
— Вероника Львовна знатно пострадала. Я наслышан, что вы — борец за справедливость. Неужели вы позволите «Империи красоты» выйти сухими из воды?
— Господин Латышев, я, как и вы, отстаиваю интересы своего подзащитного. Тем более, в этой ситуации вины компании, оказывается, нет.
— Может, стоит остановиться на стадии снижения суммы выплат?
— Что?
Уже было очевидным, куда он клонит, но я продолжал ломать комедию.
— Вы заслуживаете не только на оплату услуг. Подумайте над нашим предложением. Вы в любом случае выиграете дело, но можете получить гораздо больше.
Я встал из-за стола и ушёл. Больше всего в своей профессии не люблю ужей, которые начинают изворачиваться, когда становится горячо.
Словно почувствовав, позвонил Усиков. Моим долгом было сообщить ему об игре, которую затевают противники. Но и он подкинул новость:
— Корягин не выходит на связь, даже расчёт не забрал. Я не могу до него дозвониться, а жена говорит, что он на выставку косметических средств поехал. Значит, она не знает, что он уволился.
— Понял. Вот вам и крот нашёлся.
Сашка
В родительском доме никогда ещё не было так пусто. Словно с моим уходом эти стены потеряли душу. Встречать вышла мама в переднике, который свидетельствовал о том, что на столе будет еда не из ресторана.
— Вот, доставил, как и просили.
Только сейчас заметила, что Олег был с тортом в руках.
— Проходите. Я рада тебя видеть, Сашенька.
Она чмокнула меня в щеку и достала тапочки. Дядя спросил:
— А где же Юрка?
— Он ещё возится там с чем-то наверху.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Как всегда, — добавила я.
Стол действительно был накрыт, будто сегодня чей-то день рождения. Я поднялась на второй этаж и застыла у кабинета папы.
— Можно?
— О, вы уже приехали. Входи.
В этой комнате никогда ничего не меняется: каждая статуэтка, каждая книга имеет своё место.