Низкий мужской стон прошибает остротой. Воздух тяжелеет, вся комната будто наполняется желанием. Взаимным. Передо мной большой голый мужчина, я столько раз смотрела на его фотографии... Невольно тоже постанываю, закрываю глаза.
Артём наблюдает за процессом, затем стягивает мои волосы на затылке и заставляет меня оторваться. Посмотреть ему в глаза. Там голод. Пальцы ног подгибаются.
Дрожу, не существую, тело пылает, зовет его. Это не контролируется. Я в глаза пялюсь, он — словно в душу заглядывает. А потом тянет к себе.
Протискивает пальцы под стринги, накрывает ладонью промежность, вводит палец. Я зажмуриваюсь. Тут же слышу:
— Блть, да ты течешь вся. Снимай трусы.
Сердце колотится как на марафоне. Поспешно сдергиваю/стаскиваю стринги и сажусь на Артёма, распрямляю плечи. Он сжимает мои соски, прокручивает с силой, я пищу от боли и странного удовольствия.
Артём бросает:
— Сама.
Слушаюсь. Повторяю его движения, кручу свои соски и покачиваюсь вперед-назад, с трепетом следя за тем, как он резко садится. Как достает презерватив из тумбочки. Я сминаю свою грудь сильнее. Нравится. Артём вскрывает конвертик, натягивает презерватив. В следующую секунду так же расторопно насаживает меня на себя.
Резко. Во всю длину.
Ощущения тело взрывают. От низа живота разряды тока. Это как и в прошлый раз, только без боли. Практически без.
Артём сжимает мои ягодицы, приподнимает и вновь насаживает. Я понимаю, как надо, и начинаю двигаться. Быстро, запредельно чувственно. Стараюсь на максимум. Он завелся, он хочет меня.
Прогибаюсь в спине, хочу выглядеть соблазнительной. Сгораю от жара и осознания происходящего.
Артём руководит процессом. Мы бешено трахаемся, сливаясь воедино и даря друг другу удовольствие.
Еще несколько движений, и Артём прижимает меня к себе, а потом, не выходя, переворачивает. Наваливается телом. Придавливает к матрасу. Врезается.
Я голову запрокидываю и кричу. Он врезается в меня снова и снова, и я не могу прекратить. От каждого толчка кричу. Умираю, сгораю, не живу.
Что-то нереальное. Задыхаюсь. Кажется, что все нервные окончания воспаляются. Я зависаю на краю и испытываю боль от напряжения. Закидываю ноги повыше на спину Артёма. Впиваюсь пальцами в его лопатки. И опять кричу.
— Блдь. — Он зажимает рукой мой рот. — А если так? — Очерчивает бедрами круг. Еще один.
Меня размазывает. Я мечусь, лижу его пальцы, пытаюсь ухватить зубами.
— Как же ты хочешь кончить, девочка. Да, блдь?
Я распахиваю ресницы. Едва он отстраняет руку, выпаливаю:
— Хочу тебя. Под тобой кончить. Вы**и.
Следующие минуты проносятся вспышкой. Стремительный секс, крепкие объятия, глубокие, резкие движения, безумные запахи, которые в душу навсегда въедаются. Близость жизненно необходимая. Его полное доминирование. Я разрываюсь на пике наслаждения почти сразу после своей просьбы, а потом лишь чувствую. Его одного.
Артём кончает размашистыми толчками, после чего замирает и чуть дрожит, стискивая меня в объятиях. По его вискам катятся капельки пота. Я умираю снова и снова от понимания, как много удовольствия ему доставила. Насколько ему было хорошо, как он возбудился.
Когда капкан кайфа отпускает, Артём садится и стягивает презерватив. К своему ужасу, я вижу красные полосы на его плечах. Счастье, что это не царапины! Я просто сжимала сильно. Надеюсь, они быстро пройдут и он не разозлится. Сегодня же под корень спилю ногти!
Артём поднимается и уходит.
Я кое-как соединяю ноги и съеживаюсь под одеялом. Пульс в ушах. Тело ватное, пылающее от мужских прикосновений. Мне, наверное, не стоит испытывать с Артёмом оргазмы, это не очень хорошо. Было приятно, и очень хотелось после ночного стресса. Но это лишнее.
Лежу жду, пока клиент от меня отмоется.
С Галей по-прежнему много проблем. А еще Артём не разу не целовал ее. Хотя, пожалуй, странно ждать от мужчины, который забрал тебя с оргии, поцелуев.
Обнимаю колени, нос щиплет.
Такой раздрай в душе, но одно я решаю точно: если Истомин отправит домой, я не буду просить деньги за это утро. Язык скорее отрежу себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Минуты тянутся медленно, и с каждой становится все страшнее.
Артём заходит в комнату, на нем лишь светлые брюки. Волосы влажные.
— У тебя десять минут. Потом на такси до твоего дома и в аэропорт. Пулей, Галя.
Я радостно сжимаю кулачки и мысленно кричу: «Да!»
Запутавшись в простынях, чуть на сваливаюсь с кровати, но вовремя беру себя в руки и стараюсь двигаться женственно. Он же грубо хохочет.
Краснею как спелый гранат, хватаю трусы и несусь в ванную под трель будильника.
Ой, да по фигу. Я еду в отпуск!
Глава 20
Я отдала тело в рабство на время. А душу, душу я тоже отдала? Хороший вопрос.
По закону каждому из нас при рождении дается право на неприкосновенность. Никто не может воспользоваться мной без разрешения. Я отказалась от этого права добровольно.
Да, пусть я отдала душу на время, но обязательно верну ее. В каком только виде?
Отмахиваюсь от мыслей, собирая сумку.
— Я с родственниками на море. На пару недель, — объясняю девочкам.
— С родственниками, ну-ну, — улыбаются они. — Как его зовут, родственника?
Глаза горят, интонации высокие. Соседки мечтают разузнать побольше о моем поклоннике.
Они думают, он у меня один. Тайный, взрослый. Возможно, даже женатый. Это уже домыслы, я как-то случайно подслушала тихий разговор. Девчонки, с которыми сейчас живу, простые и хорошие. Они не желают зла, им лишь любопытно, для них такое — безумно волнительно! Пихая в сумку лосьон, кружевное белье, купальник, контрацептивы, я думаю о том, какой взрослой себя чувствую рядом с ними.
Через две минуты выбегаю на крыльцо и натыкаюсь на Веру с Соней. Вот невезуха! Вся жизнь — череда совпадений. На мне неплохие джинсы, белая майка и новые кроссовки — все вместе смотрится стильно. Не придраться.
Тогда их взгляды впиваются в старенькую потрепанную сумку, которую я тащу на плече. Конечно, никакого современного чемодана на колесиках у меня и в помине нет! Я покупала один дешевый — он разорвался через неделю. А этой сумке уже лет десять.
Да, стыдно с такой ехать, но что поделаешь? Несколько раз я ее штопала, молнию меняла.
— Ты домой, в монастырь? Помолись за нас всех, — хохочут Вера и Соня.
— Почти, — пожимаю плечами. — Я спешу. Меня ждут. — Подумав секунду, добавляю: — Обязательно поставлю пару свечек за упокой.
Рисую в воздухе святой крест и бегу дальше.
Знаю, что смотрят в спину, когда я подбегаю к черной машине бизнес-класса. Чистой, как моя душа месяц назад. Пульс слегка учащенный. Ругаю себя за грубость, моя тактика — молчание и игнор. Просто вырвалось.
Багажник открывается сам собой. Водитель в отглаженной рубашке спешит на помощь и учтиво забирает у меня сумку. Истомин, разумеется, не собирается совершать лишних телодвижений, так и сидит на заднем сиденье за тонированными стеклами.
Я присаживаюсь к нему. Улыбаюсь. Он занят с планшетом, вдобавок говорит по телефону. Бегло одобрительно кивает, дескать, не заставила долго ждать. Ладонь падает на мое колено, по-свойски гладит вверх-вниз. Будто Артём соскучился.
— Ему в суде делать нечего... Блть, ты меня слышишь?.. А кто судья?.. Тем более, она рот ему заткнет после второго же предложения. — Смех. — Конечно... Да... Судья вас на хер с этой отпиской пошлет. Позвони Сычеву... И?..
Вера с Соней так и стоят, смотрят. Рты пооткрывали.
Щеки горят. С этого момента я Галина, которая без души. Ей позволено давать сдачи.
Поворачиваюсь к Артёму, прикидываю, как могу украсить его отпуск уже сейчас. Кладу ладонь на его руку и чуть сжимаю, показывая, как мне приятны прикосновения.
Наши взгляды на мгновение пересекаются, он дарит легкую улыбку и вновь отворачивается к окну. Беседа про судью крайне интересна — жаль, Артём не говорит по громкой связи. А по обрывкам суть уловить сложно.