— Галя? Ты здесь?
— Да-да. Я думаю, пока не стоит беспокоиться о квартире.
— Было бы удобнее.
— Пожалуйста, — поспешно перебиваю, — не нужно. Я хочу быстрее с этим закончить и стать свободной.
На мне долг почти в полмиллиона. Расписка у Адель. Я... не хочу добавлять к этой сумме ни копейки.
— Как можно быстрее, — повторяю.
— М-м-м, — тянет Ади. — Хорошо. Тогда презентация мимо. Есть вариант неплохо заработать за одну ночь, даже с моей комиссией это будет почти треть суммы. Там ничего такого, твой стандартный пакет.
— О, отлично.
Треть суммы. То есть, теоретически, три ночи — и я свободна. Дыхание учащается, ладони потеют. Храбрюсь изо всех сил. Я должна ей деньги, назад нет дороги. Никто никогда не узнает. И все же... медлю. Молчу.
— Если ты готова, — проговаривает Адель.
— Да куда уж с подводной лодки! Перед смертью не надышишься.
— Все будет хорошо, обещаю.
— Только... Адель, я даю слово, что в последний раз спрашиваю. Прости, пожалуйста. Артём не звонил?
— Какой Артём?
— Тот самый. Который в администрации.
— А! Ты опять про Истомина? Да, звонил вчера.
Сердце падает в пятки. У Артёма обалденная подпись, я видела пару документов в сети. Сложная, красивая, уверенная. Пыталась повторить — почти получилось. Процентов на семьдесят.
— И? Что хотел?
— Что и все остальные. Попросил девочку, получил. Всё в режиме.
«Получил». Сердце лопается, ошметки в стороны.
Дикое, чужеродное чувство когтями в горло вцепляется, мне дышать тяжело, прижимаю ладонь ко рту и опускаюсь на корточки. Часто моргаю, влажные дорожки по щекам, на губах вкус соли. Выдавливаю:
— Обо мне не спрашивал?
— Нет. — Долгий вздох. — Зайчик, Артём попросил другую, сделал на этом акцент. Но дело тут не в тебе. Такие, как он, никогда не заказывают одну и ту же девочку дважды, чтобы не привязываться. Если только сильно зацепишь, хотя это большая редкость, надо из кожи вон вылезти. Отношения без продолжения.
Быстро вытираю щеки. Понять не могу, почему так больно? Мы чужие люди. Кажется, что меня ударили.
— Поняла.
— Не принимай на свой счет. Так что насчет вечеринки? Она уже сегодня.
— Я буду. Надо быстрее с этим покончить.
Глава 17
Моя кожа сияет. Этот крем и правда делает ее особенной — словно заковывает в броню роскоши. Помимо блеска на мне черное платье с открытыми плечами и классические лодочки на шпильке. Волосы собраны в высокий хвост, макияж — достаточно броский. Девчонки, с которыми мы приехали, одеты с иголочки. Все сплошь звездочки — веселые, яркие, легкие.
Наира танцует с клиентом, обнимает его за шею, воркует на ухо. Я держу в руке бокал с водой и льдом, наблюдаю за происходящим. Выводы с прошлого раза сделала: больше никакого алкоголя на работе. Даже бокал шампанского — зло, он усложнит и без того дурную ситуацию.
Едва задумываюсь, тут же слышу голос Адель: «Артём попросил девочку, получил». Распахиваю ресницы и делаю глоток воды. Ловлю ртом кубик льда, посасываю. Холод воздействует на рецепторы, меня пробивает дрожью.
В груди по ощущениям — дыра зияет. Вокруг все улыбаются.
Не думать. Не переживать. Веселиться и зарабатывать!
Твоя любовь — деньги, Галина. Другая любовь — это не про проституцию.
Мы в большом загородном доме, который немецкие спортсмены сняли для релакса. Тут лесок рядом, баня, водка льется рекой, даже настоящий живой мишка имеется в клетке на улице. В общем, романтика. И девочки. Конечно, тут наши девочки на любой вкус. Мужчины взрослые, от тридцати и старше. Это какая-то любительская команда, я, если честно, не очень разбираюсь. Денег у них — море. Сегодня парни натянули наших, теперь горланят песни, отмечают, радуются. И будут натягивать нас, в продолжение.
Девчонок пятеро, их — целая дюжина. Мы ехали сюда в микроавтобусе больше двух часов, и уже час веселимся в гостиной. Я плохо знаю немецкий, английский же у них пьяный, быстрый, но общий смысл и желания, разумеется, уловить несложно.
Ладони касаются талии — оборачиваюсь и улыбаюсь. Мужчина сразу распускает руки: мнет бедра, ягодицы. Я игриво смеюсь, заставляя себя не отталкивать. Он выше меня, больше. Шепчет комплименты на ухо. Наклоняется и целует шею. Закрываю глаза и думаю о том, сколько осталось времени.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Через несколько часов я сяду в микроавтобус и буду наблюдать за тем, как прекрасен лес в утреннем свете. Открою форточку и буду вдыхать девственную свежесть хвои. Потом приму душ и включу сериал. Сделаю бутерброд с арахисовой пастой.
Я очень люблю арахисовую пасту, но покупаю редко. Раза два за все время позволила себе. Это будет... как бы приз. Наверное.
Меня обнимают в четыре руки. И хвалят, хвалят, хвалят.
Столько комплиментов и нежных слов в жизни не слышала. Скоро я буду ехать по лесу и стараться разглядеть в траве ежиков. Пока нас везли сюда, я, кажется, углядела лисичку.
Алкоголь льется рекой, музыка грохочет. Танцы, улыбки, громкий смех. Мы с Наирой переводим шутки клиентов коллегам, которые не говорят по-английски.
— Прекрасная, горячая девочка! — слышу снова и снова.
У Истомина бы язык отсох столько хвалить. Эта мысль кажется достаточно смешной, и мой хохот почти искренний.
Сегодня я — медуза. Красивая, яркая. У медуз нет сердца.
— Идем, — слышу.
Киваю. Пора.
Коридор, лестница на второй этаж. Комната.
— По очереди. Не вместе, — звучит мой собственный голос сначала на английском, затем на немецком.
Нехотя соглашаются.
— Душ, — прошу я. — Пожалуйста, сначала душ.
Один из мужчин уходит мыться. Значит, начнем с него.
Леденящее спокойствие в душе пугает меня саму. Внутри пустота, тишина, шелест листьев. Я думаю о том, что лисичка, которая мелькнула меж веток, наверное, сейчас на охоте. Воображаю, как она бегает по лесу, подкрадывается к добыче.
Кажется, я вижу ее глазами, пока меня целуют, трогают и раздевают. На лице приветливая маска. В душе нет ничего. Пус-то-та.
Сердце не бьется. Его нет. Медузам оно без надобности.
— Гала, Гала, ай лав ю, — восхищенный шепот.
Дверь открывается, выходит клиент в одном полотенце.
— Скоро приду, — обещает первый по-немецки и уходит в ванную.
Второй же подходит ко мне. Возвышается. Развязывает полотенце. Дрожит от нетерпения. Зовет почему-то сибирской красавицей.
Давай. Сделай это. Ты не неженка, ты, мать твою, красавица!
Тянусь рукой и касаюсь его. Тут же отшатываюсь. Секс — это предательство и унижение. Перед глазами всплывает первый половой акт, который я видела в жизни. И вновь волна неконтролируемого ужаса, как это было с Динаром.
Сердце появляется внезапно и колотится как бешеное. Медуза к такому не готова. Я начинаю задыхаться.
— Извини, — шепчу по-английски. — Извини, ты красивый, мне нужна минута.
— Гала?!
— Одна минута.
Подскакиваю на ноги. Ванная занята, там второй спортсмен и тоже, бесспорно, с членом! Волосы дыбом от ужаса. Я вылетаю из комнаты на своих каблуках и бегу в сторону общего санузла. В гостиной по-прежнему музыка орет, свет совсем выключили, не знаю, есть ли там кто-то или все по комнатам...
— Галя? — окликает меня Наира, которая как раз поднимается по лестнице. — Всё в порядке?
— Нет. Не в порядке.
Я спешу в ванную комнату, Наира следом. Запирает за собой двери и обхватывает мои плечи.
— Что случилось? Дыши. Аля, дыши!
— Я не могу. Наира, их много, они пьяные в стельку! Я не могу так.
— Стоп. Остынь. — Она обнимает меня крепко.
На миг становится легче.
— Мы кто? Красивые, легкие, неземные.
— Бессердечные медузы.
— Да! Взяла, сделала свое дело, освободилась. Всё.
— Я хочу уехать. Ты говорила, я могу отказаться в любой момент.
Пауза в два удара сердца.
— Конечно же можешь, милая. Но послушай, у тебя же получилось с первым? Он был каким-то особенно нежным?