Хант вздохнул и уже собирался вернуть телефон на тумбочку, когда от Исайи пришло сообщение: «Твои соображения???»
Он знал, что Исайя спрашивает о назначении Селистены. «Пока слишком рано говорить, – ответил Хант. – И питать надежды тоже».
Исайя ответил мгновенно: «Она прибудет завтра к пяти часам вечера. Хант, постарайся быть учтивым. Она – не Микай».
Хант ответил смайликом с изображением больших пальцев, поднятых вверх. Теперь можно и спать, но сон к нему не шел.
Брайс смотрела в потолок спальни, прислушиваясь к хриплому, натужному дыханию Итана.
Мать с отцом купились на ее вранье, как говорится, с потрохами. Пусть ей придется встать в четыре часа, но маневр стоил такой жертвы. Новости о ее помолвке еще нигде не просочились. Оставалось лишь молить богов, чтобы родители спокойно покинули город.
Итан слегка повернулся. В ночной тишине шелест простыней показался ей слишком громким. Странно, что он лежал рядом; странно, что ее ноздри полны его запахом, таким схожим с запахом Коннора.
– Я бы прекрасно мог спать на диване, – послышался в темноте голос Итана.
– Я не доверяю Аталару. Еще придушит тебя подушкой.
– Он имеет на меня зуб? – невесело засмеялся Итан.
– Еще какой.
И вновь стало тихо. Тишина была глухой и гнетущей. Нет уж, пусть Итан лежит здесь, у нее на виду. Так проще. Невзирая на охранительные заклинания, которыми была окружена квартира, она не хотела оставлять Итана без присмотра. Вдруг Сабина с Амелией решат его прикончить, не побоявшись всей последующей судебной канители? Одного Холстрома она уже потеряла.
– Даника снабдила меня ключами от этой квартиры, – пояснил Итан. – Накануне… тех событий. Даже водила сюда, показывала. Хотела, чтобы я поохал и поахал. Это ответ, как я сюда попал.
– Понятно.
При упоминании Даники у нее сдавило горло.
– Это правда, что Даника помогла тебе совершить Нырок?
Поскольку ворота транслировали ее голос во все части города, горожане знали, что Даника Фендир чем-то помогла Брайс с Нырком, однако подробностей никто не знал, и это давало простор слухам.
– Да, – ответила Брайс. – Она… была моим якорем.
– Я и не знал, что такое возможно.
– Я тоже не знала.
Его дыхание замерло.
– Я… – начала Брайс. – Итан, когда по время Поиска я видела Данику, она мне рассказала, что остальные: Коннор, Натали и вся Стая Дьяволов… сдерживали жнецов, давая ей возможность побыть со мной. Получается, они тоже меня спасли. Коннор меня спас.
Итан надолго умолк. Когда они с ним в последний раз говорили так? Тихо, спокойно, без язвительности, пронизывающей каждое слово?
– Он любил тебя больше, чем кого-либо, – сказал Итан.
У Брайс зашлось сердце.
– Ошибаешься. Это тебя он любил больше, чем кого-либо.
– Он думал, что ты станешь его истинной парой.
Брайс зажмурилась. Слова Итана были сродни удару ногой в живот.
– В волчьем понимании этого слова?
– А какое еще понимание могло быть? Конечно в волчьем.
Существовало несколько истолкований слов «истинная пара», хотя для Итана – волка-оборотня – правильным было только одно. Так называли настоящего возлюбленного или возлюбленную, предназначенных самой Урдой.
Схожее понятие существовало и у фэйцев. Узы истинной пары были крепче брачных. Связанные такими узами не могли управлять ими по своему усмотрению. Ангелы, насколько она знала, легче относились к понятию истинной пары; для них оно было сродни браку. У ангелов истинные пары даже составлялись для рождения желаемого потомства. Совсем как у животных в зоопарке.
Но для Коннора, если он считал Брайс своей истинной парой… Ей снова свело живот.
– Ты любила его? – шепотом спросил Итан.
– Сам знаешь, что любила, – хрипло ответила Брайс.
– Мы понапрасну тратим уйму времени. Возможно, это проклятие бессмертных – воспринимать время как доступную роскошь, неиссякаемый океан… Я столько времени растратил зря, – со вздохом признался Итан.
Брайс не понимала, к чему именно относятся его слова.
– Очень поэтичное признание, – сказала она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Итан тихо засмеялся. И снова тишина, нарушаемая едва слышимым гудением кондиционера.
– Почему ты перестал играть в солнечный мяч? – спросила Брайс.
Она почувствовала, как Итан напрягся. Он даже заерзал по матрасу.
– Потому что это глупая игра, – ответил он и со стоном повернулся на бок.
Брайс не знала, как ему ответить. И потому просто закрыла глаза и, водя пальцем по шраму на груди, попросила Луну послать ей тяжелый сон без сновидений.
7
– Это какая-то дерьмовщина. – Рунн расхаживал по узорчатым коврам отцовского кабинета. Напольные часы в углу пробили два часа ночи. – Ты и сам знаешь, что это полнейшая и отвратительнейшая дерьмовщина.
Король Осени, восседавший в малиново-красном кожаном кресле у погасшего камина, молчал. Днем и вечером его кабинет был полон звуков: что-то кипело, шипело и бурлило, свидетельствуя о его пустых и бессмысленных экспериментах, которыми он неустанно занимался на протяжении многих лет. Сейчас в кабинете царила тишина, если не считать негромкого ровного гудения.
– В чем дело, братец? – усмехнулся Кормак. – Обуяли собственнические чувства по поводу сестры?
Он стоял, прислонившись к черной мраморной каминной доске. Белый свитер плотно облегал его мускулистую грудь. Золотистые волосы были тщательно расчесаны.
Поганец.
Пропустив издевательский вопрос Кормака мимо ушей, Рунн сказал отцу:
– Мы живем в современном городе. В современную эпоху. Здесь десятки юристов с неограниченными возможностями оспорить посягательство на свободу Брайс. Да и суды охотно ухватятся за новую возможность поднять вопрос о защите прав фэйских женщин.
– Брайс добровольно пойдет к брачному алтарю, – сказал отец. – И ты тоже.
Уголки рта Кормака изогнулись.
– Слышал, ты помолвлен с Гипаксией Энадор. Мои поздравления.
Рунн хмуро покосился на него. Кормак смерил двоюродного брата взглядом и продолжал:
– Конечно, брак неординарный, учитывая семью твоей невесты и ее родословную.
Рунн замер:
– Вижу, ты нарыл грязи на Гипаксию. Давай вываливай.
– Он что, не знает? – спросил у Короля Осени Кормак.
Отец, сидящий со скучающим видом, ответил:
– Мне это показалось излишним. Мой приказ – закон.
– Так чего я не знаю? – спросил Рунн, глядя то на отца, то на Кормака.
Лицо короля презрительно поморщилось, словно его разочаровало, что Рунн не выяснил этого сам.
– У покойной королевы Гекубы были две дочери от разных отцов. Отцом Гипаксии, как впоследствии выяснил ковен Гекубы, был могущественный некромант из Дома Пламени и Тени. Похоже, помимо материнских дарований, Гипаксия унаследовала и отцовские.
Рунн оторопело заморгал. Значит, Гипаксия способна воскрешать мертвых и общаться с ними. Хорошо. Это он как-нибудь переживет.
– Круто.
Над волосами и плечами отца плясали языки пламени.
– Отцом ее старшей сестры был оборотень, превращающийся в оленя.
– И что?
– Сводная сестра Гипаксии более известна под прозвищем Лань, – усмехнулся Кормак.
Рунн вытаращил глаза. Как он раньше не узнал об этом?
– Она не унаследовала никаких ведьминских даров, и ее передали отцовской родне, – продолжал Кормак. – После смерти Гекубы корона, естественно, досталась Гипаксии. Но с тех пор как твоя невеста стала королевой ведьм, вопрос ее некромантических способностей стал для них… очень щекотливым.
– Это не касается содержания нашего разговора, – сказал отец. – Рунн женится на ней, а некромантия и наличие одиозной сестры – дело десятое.
– Мой отец счел происхождение Гипаксии источником проблем, – сообщил Кормак.
– В таком случае хорошо, что твой отец на ней не женится, – отрезал Король Осени.
Кормак заткнулся. Рунн наградил его довольной улыбкой.