Жрец отскочил назад.
– Святотатство! – воскликнул он. – Вы осквернили чистые воды!
Лицо жреца покрыла смертельная бледность, испарина выступила на его лысине. Он поднял костлявые руки и произнес какое-то заклинание. Труп стражника бесследно исчез, и вода вновь стала чистой. Сквозь прозрачную голубоватую толщу со дна водоема проступило лицо супруги бога-крокодила, сперва в образе прекрасной женщины, а затем и в ее истинном обличье зубастого чудища.
Она разочарованно лязгнула зубами и ушла на глубину.
Конан метнул кинжал, целясь жрецу между глаз, но жрец ловко поймал нож за лезвие и отправил обратно.
Конан едва успел уклониться, так что кинжал, звякнув, упал на каменные плиты пола.
Еще двое стражников накинулись на Конана. Им трудно было сражаться здесь, среди колонн, где для хорошего замаха длинным мечом или копьем не было достаточно места. Киммериец легко уходил от их атак.
Галкарис держалась так, чтобы ни один из стражников не мог до нее добраться, – между жрецом и киммерийцем. Муртан был менее ловок, но он старался орудовать своим тонким мечом и несколько раз ему даже удавалось поразить противников. Правда, все нанесенные Муртаном раны не были опасны.
Вскоре однако Галкарис заметила, что у ее хозяина есть какой-то план. Муртан упорно пробивался как можно ближе к жрецу. Поскольку и сам жрец, и храмовые воины считали опасным противником киммерийца, а на Муртана почти не обращали внимания – так он был неуклюж и слаб, – то в конце концов зингарцу удалось добиться своего.
Он получил удар по голове и упал на колени прямо у ног Конана. Киммериец споткнулся о своего товарища и в результате не сумел дотянуться до очередного стражника.
– Кром! – заревел Конан. – Неужели ты не можешь держаться в стороне? Прочь!
Он оттолкнул Муртана ногой, нимало с ним не церемонясь, так что зингарец вдруг очутился прямо возле жреца.
Все произошло так быстро, что жрец даже не успел осознать случившееся. С диким криком, совершенно невозможным, казалось бы, в устах изнеженного богача, Муртан вдруг вскочил и вонзил в сердце жреца одну из отравленных игл. Он бил изо всех сил, и игла вошла в грудь одетого в белоснежные одежды жреца почти целиком.
Совершив свое нападение, Муртан растратил последние силы. Он рухнул на иол и остался лежать неподвижно.
Жрец некоторое время еще удерживался на ногах, а затем повалился на колени. На его лице появилось выражение дикого ужаса. Он попытался произнести новое заклинание, но слова как будто застыли у него на губах.
Галкарис видела, как над водой опять поднимается женское лицо. Большие, широко раскрытые, залитые влагой глаза пристально следили за жрецом. Он не мог оторвать от них взора. Теперь весь облик жреца выражал полную обреченность и жалкую покорность судьбе. Он понимал, что его ждет.
«Все-таки иглы чудовищ содержали яд, – подумал Муртан, тяжело переводя дыхание. – Если бы не Конан с его варварскими «медицинскими» приемами, я был бы, наверное, уже мертв. Но жрецу никто не станет прижигать рану. А эта тварь в пруду чувствует скорую смерть. Ее притягивает близость смерти…»
Из пруда высунулась женская рука. Она с силой шлепнула о край водоема и тотчас превратилась в лапу чудовища с перепонками между пальцами и острыми когтями. Затем показалась и вторая лапа.
Конан не стал ждать, пока монстр выберется на поверхность весь целиком. Сильным ударом он сбросил жреца в воду, прямо на голову чудовищу.
Казалось, пруд закипел. В мутной пене, плескавшей на берег, мелькали руки и ноги, огромный хвост бил по воде, и то спина, то зубастая Насть крокодилицы поднимались над поверхностью. Пена окрасилась кровью… а затем все стихло, и только розовые разводы далеко расходились по поверхности гладкой воды.
Казалось, будто в пруду отражается свет далекого заката.
Стражники замерли, точно завороженные страшным зрелищем. Никто из них не мог оторвать глаз от происходившего. Этим людям сотни раз приходилось видеть, как происходит жертвоприношение. Связанных, беспомощных людей украшали гирляндами цветов, умащали благовониями и под громкое пение обнаженных жриц и стук маленьких барабанчиков сбрасывали в пруд. И всегда посреди поющих и танцующих находился жрец, с его суровым лицом и проницательным взором. Мудрый, властный, он казался вечным.
И вот он бесславно сгинул в пасти чудовища! В такое трудно было поверить.
Конан повернулся к стражникам и, оскалившись, поднял свой меч. Теперь киммериец готов был заняться любым, кому по душе поединок с варваром.
– Ну что? – с вызовом закричал Конан. – Кто-нибудь из вас желает отомстить за старого мошенника?
Он сделал шаг вперед, и стражи бросились бежать. Их гнал безотчетный страх перед человеком, который сумел совершить святотатство и остаться невредимым.
Стигийских храмовых стражей с детства воспитывали в страхе перед древними божествами. Они привыкли считать, что человек не смеет бросать вызов богам и их слугам. Демоны, монстры, любые другие существа, обитающие при храмах, – никто из них никогда не простит человеку богохульства. Каждого, кто дерзнет посягнуть на бесспорную власть таинственных владык Луксура, ждет ужасная участь.
Варвар оказался человеком, способным одолеть жреца. Это означает, что он сам – либо демон, либо жрец. Но даже если он и простой человек, осмелившийся на кощунство, то находиться рядом с ним опасно.
Поэтому стражи бежали.
Конан не стал их преследовать. Он повернулся к своим спутникам.
– Что ж, – произнес киммериец, вкладывая меч в ножны, – полагаю, мы увидели и сделали достаточно. Пока эта тварь там, на дне, закусывает нашим лысым приятелем, у нас есть время, чтобы убраться отсюда.
– Мне трудно идти, – подал голос Муртан. – Кажется, рапа открылась.
– Рана не может открыться, я ее прижег, – заметил Конан. – Просто ты перетрудил больную руку. Такое бывает. Ничего страшного. Вставай и иди, иначе тебя ждет та же участь, что и этого глупого жреца. Ты ведь не хочешь превратиться в закуску?
* * *
Конан считал, что им стоило бы убраться из Луксура немедленно, однако Муртан ссылался на, слабость и боль в руке, да и Галкарис хотела бы передохнуть. Она слишком устала и чересчур была напугана всем случившимся, чтобы сразу же пуститься в трудный путь.
– Я так и знал, – проворчал варвар, когда его спутники начали наперебой жаловаться и просить об отдыхе. – Как бы вам обоим не пожалеть о том, что вы не бежали отсюда сломя голову. Нас будут разыскивать и храмовые стражники, и городские власти. Местные жители тоже не производят впечатление дружелюбных людей. Чужаков нигде не любит, а в Стигии это правило выполняется с гораздо большим рвением, нежели в других странах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});