— Одного раза бывает достаточно, Лорен.
Лорен стояла около полуоткрытой двери в спальню матери. Она собиралась постучать, но услышала голоса.
Прекрасно. Значит, он опять тут.
— Ты помнишь вечер, когда мы встретились? — спросил он хриплым голосом. Все мамины приятели хрипели так, словно с детства курили крепкие сигареты.
Но в этом вопросе, как ни удивительно, звучало чувство. Лорен прислушалась. Что ответит мать?
— Конечно, — сказала мать, — как я могу забыть?
— Я сказал тебе, что я в городе недели на две. Это было месяц назад.
Мать горько вздохнула.
— Я так и знала. Это было очень мило, и все такое.
— Не надо, — мягко произнес он.
— Не надо чего?
— Не такой я лакомый кусочек, Билли. Я сделал в жизни много плохого. Причинял боль людям. Особенно своим бывшим женам.
— Думаешь, я — мать Тереза?
— С твоей стороны было бы глупо поехать со мной, когда я соберусь покинуть город.
— А ты зовешь меня с собой?
— Кажется, да.
— Лорен заканчивает школу в июне. Если бы ты мог…
— Знаешь, я не из тех, кто ждет, Билли.
Долгая пауза, затем мать сказала:
— Очень жаль, Джейк. Возможно, мы могли бы… Не знаю… Сделать что-нибудь.
— Ну да, — сказал он, — неподходящее время.
Лорен услышала, как он идет к двери. Она отступила в гостиную, делая вид, что только что вошла.
Джейк вышел быстрым шагом. Увидев ее, он остановился. Улыбнулся.
В первый раз Лорен рассмотрела его. Он был высок, с длинными светлыми волосами. Одет, как байкер, — потертые черные кожаные брюки и черная кожаная куртка.
— Привет, детка, — сказал он и кивнул, проходя мимо нее.
Лорен смотрела ему вслед, пока он не ушел, потом обернулась к материной спальне. Дверь с грохотом открылась, неверной походкой вышла мать.
— Где мои сигареты?
— На кофейном столике.
— Спасибо. Ты что-то рано вернулась. Почему?
— Я беременна.
Мать внимательно посмотрела на Лорен:
— Скажи, что ты пошутила.
Лорен шагнула к ней навстречу. Она ничего не могла с собой поделать. Всем своим существом она жаждала, чтобы ее утешили, чтобы сказали: «Все хорошо, дорогая», даже если бы это была ложь.
— Я беременна, — повторила она, на этот раз тише.
Мать дала ей пощечину. Сильную. Обе были ошеломлены.
Лорен ловила ртом воздух, но слезы были на глазах у матери.
— Не плачь, — сказала Лорен, — пожалуйста.
Мать смотрела на нее. В брюках и коротенькой кофточке она должна была бы походить на подростка, но выглядела как потерявшая надежду стареющая женщина.
— Ты ничему не научилась на моем примере?
Лорен встала рядом с ней. Их плечи соприкасались, но ни одна из них не потянулась к другой.
— Мне нужна твоя помощь.
— Для чего?
Всю жизнь Лорен ощущала свое одиночество при живой матери, но никогда еще оно не было таким явным.
— Не знаю.
Печаль в глазах матери была хуже пощечины.
— Избавься от него, — сказала она устало, — не позволяй единственной ошибке разрушить свою жизнь.
— Значит, я всегда была только твоей ошибкой?
— Посмотри на меня. Ты хочешь так жить?
Лорен проглотила стоявший в горле комок, вытерла глаза.
— Это ребенок, а не… пустое место. Что, если я захочу его оставить? Ты поможешь мне?
— Нет.
— Нет? Вот так просто — нет?
Наконец мать дотронулась до нее. На одно мгновение.
— Я заплатила за свою ошибку. И не хочу платить за твою.
Пояс школьной формы Лорен был таким же свободным, как обычно, и все же лежал как-то не так. Лорен вымыла руки, вытерла их и вышла из туалета.
Занятия уже кончились. Школьники, смеясь, проходили мимо небольшими группами. Казалось невероятным, что никто не замечает, насколько она изменилась, насколько она отличается от всех.
— Ло! — Дэвид вприпрыжку подбежал к ней, волоча за собой рюкзак. Бросил его на пол и обнял ее.
Она прижалась к нему. Когда она отодвинулась, то почувствовала, что дрожит.
— Где ты была? — спросил он, утыкаясь носом в ее шею.
— Мы можем где-нибудь поговорить?
— Ты уже слышала, да? А я хотел тебя удивить.
Лорен посмотрела на него и тут заметила, как ярко блестят его глаза, как широко он улыбается.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Правда? — Его улыбка стала еще шире. Он схватил ее за руку и потянул за собой в библиотеку, в затененный уголок около музыкального класса.
Дэвид крепко поцеловал ее, затем отступил на шаг, смеясь.
— Вот.
Лорен взяла письмо и посмотрела на обратный адрес. Стэнфордский университет. Она читала, едва дыша: «Уважаемый мистер Хейнс. Мы рады предложить вам место…»
Слезы помешали ей читать дальше.
— Правда, здорово? — спросил он. — Такое досрочное решение потрясает.
— Молодчина, — произнесла она, не в силах поднять на него глаза. Сейчас она никак не могла рассказать ему.
— Это только начало. Ты поступишь в Университет Южной Каролины или в Беркли, и вперед! Мы будем вместе каждый уик-энд.
Какое значение сейчас имели все эти университеты?
— Ты ведь уезжаешь сегодня вечером? — Голос был как деревянный.
— На День благодарения к дяде Фредерику. А потом мы отпразднуем.
Ей хотелось порадоваться за него. Стэнфорд. Это то, о чем он мечтал.
— Я горжусь тобой, Дэвид.
— Я люблю тебя, Лорен.
Это правда. Он любил ее. Еще вчера этого казалось достаточно. Легко кого-то любить, когда ничто не осложняет жизнь.
В День благодарения Лорен, проснувшись, подумала: «В виде исключения мне есть куда пойти в этот праздник».
«Мы хотим пригласить вас с мамой на обед в День благодарения, — сказала ей Анджи. — В дом моей матери. Подумай об этом. Прошу тебя».
Мать наотрез отказалась, но Лорен очень хотелось пойти. Но как она пойдет теперь, опустошенная и застывшая? Анджи только посмотрит на нее и сразу же догадается. Лорен страшилась этого момента с тех пор, как узнала, что беременна.
До одиннадцати часов она в нерешительности бродила по квартире. Зазвонил телефон, и Лорен сразу же взяла трубку:
— Алло!
— Лорен? Это Анджи. Я хотела узнать, не нужно ли подвезти тебя сегодня.
— Нет, спасибо. — Лорен вздохнула.
— Ты ведь приедешь к нам в час?
Вопрос был задан так мягко, что Лорен не смогла сказать «нет».
Около двенадцати Лорен все еще не могла выбрать наряд из разложенной кругом одежды. Наконец, начиная опаздывать, решила идти, в чем была: в широкой кисейной юбке с индейским орнаментом и белой футболке с черным кружевом по вырезу — и надеть пальто, которое подарила ей Анджи. Она зачесала волосы назад и собрала в конский хвост, затем чуть-чуть подкрасилась.