заключаются в точном представлении того, чему подражают, так, чтобы предмет подражания словно представал нашим чувствам, чтобы нам казалось, будто мы его видим и слышим129.
Поэзия разделена на три жанра, но первый по порядку рождения и по рангу – лирика. «Подлинная и чистая поэзия во всей ее протяженности», лирика, насколько можно судить, существует у всех народов, будучи первозданной формой словесного искусства, «свободным и откровенным выражением всякого живого чувства, которое испытывает человек»; от других жанров она отличается так же, как нечто исходное отличается от того, что от него отпочковалось, или как природное отличается от искусственного. Категории, которые Леопарди использует, чтобы дать определение драматическим произведениям в стихах, по контрасту еще ярче подчеркивают качества лирики: драма – «дитя цивилизации», то есть «поэзия согласно обычаям и по воле ее авторов»; лирика – дочь природы, то есть «поэзия по сути» и «вдохновению». Если прежде Леопарди группировал свои стихотворения, ориентируясь на метрику и тематику, как было принято в античном мире и у классицистов, здесь он уже понимает лирику как синтетическую, унитарную форму, как понимали ее романтики и как ее понимают в современную эпоху.
Полтора года спустя после записи, датированной декабрем 1826 года, Леопарди возвращается к теории жанров, дабы ее доработать. Он пишет, что эпос, требующий холодно продуманного плана, противоречит природе поэзии, что подлинное вдохновение невозможно продлить, что поэтические произведения по своей природе не могут быть длинными130; он прибавляет, что первоначальные стихотворения – самые поэтичные и подлинные; проводит различие между стихами «по форме», конвенциональными и типичными для драмы, и стихами «по сути», естественными и подходящими для лирики; он пишет, что чем больше гениальность писателя, тем больше его желание выразить себя131. Спустя несколько дней на странице, датированной 10 сентября 1828 года, теория Леопарди получает образцовое завершение:
Поэт не подражает природе: правда в том, что природа говорит в нем и через него. Я – нечто, когда Природа говорит и т. д. – вот истинное определение поэта. Поэтому поэт подражает лишь себе самому. Когда при помощи подражания он на самом деле выходит из себя, это уже не поэзия, не божественная способность; это человеческое искусство; это проза, несмотря на стихотворную форму и на язык132.
Возможно, это самый романтический отрывок, топосы, существовавшие со второй половины XVIII века, принимают здесь наиболее радикальную форму. Подлинная поэзия не только не имеет ничего общего с искусственным и условным, но она и не сводится к мимесису. Это прежде всего непосредственный, не поддающийся контролю язык, божественное исступление, а поэт – его пассивный хранитель. Во имя лирики как таковой Леопарди отказывается от классицистических поджанров и выпускает флорентинское издание своих стихотворений под названием «Песни» (1831)133.
Избавившись от устаревших гармоний, теория лирики как непосредственного языка совпадает с общераспространенным представлением об этом жанре: содержание высказываний изменилось, но форма рассуждения осталась прежней. Возможно, сегодня никто не станет использовать терминологию Леопарди и Де Санктиса и представлять поэта как индивидуума, устами которого говорят природа, вдохновение или исступление. Тем не менее нередко еще можно наткнуться на вариант подобных представлений, возникший в XX веке, и прочитать, что в поэте говорят бессознательное, язык, ритм, чистое означающее. Даже те, кто противостоял подобному экстремистскому переписыванию романтической теории, судя по всему, усвоили ее умеренный вариант, который, впрочем, неплохо определяет то, во что превратился интересующий нас жанр. Когда я открываю только что вышедшую книгу поэзии, я ожидаю обнаружить совокупность автобиографических произведений – в основном коротких, написанных в субъективном стиле, возможно связанном родственными узами со стилем какого-либо из живших раньше поэтов, но в любом случае далеком от языка нулевой степени, используемого для общения. Несогласный с подобной парадигмой кружит рядом с победившей традицией и никак не может вырвать у нее пальму первенства, он похож на спутник, который вращается вокруг планеты. Сегодня, несмотря на влияние альтернативных моделей, несмотря на Элиота, Паунда, Пессоа, Стивенса, Уильямса, Брехта, Кено, Одена, Неруду, Паса и многих других, сборники стихов, которые мы листаем в книжном магазине, почти всегда включают в себя короткие тексты, в них поэт говорит о себе в стиле, который кажется подчеркнуто персональным. Автобиография и самовыражение – это романтические точки опоры, которые превратили лирику – как содержание, так и форму – в жанр «безоговорочной индивидуализации».
Итак, знакомый нам лирический дух рожден слиянием двух теорий – точнее, двух высказываний. Первое описывает теоретическое устройство литературных жанров; второе рассказывает о метаморфозе, которую переживала поэзия начиная с конца XVIII века, переступив исторический порог, облик которого зависит от национальной культуры. Подобные высказывания складываются в простое по сюжету повествование: литература подразделяется на три жанра, два из которых определены несомненными формальными чертами, а своеобразие третьего жанра, лирики, определено сочетанием тематического элемента (автобиографии) и формального элемента (самовыражение через стиль). История лирики не является непрерывной, она делится на два или три этапа, первый – давний, почти мифический (эпоха древней поэзии), два других – конкретные, между ними проходит глубокий разлом, поскольку в досовременную эпоху в поэзии преобладали условности, правила и искусственность, в то время как современная поэзия возвращает лирике ее изначальную функцию, позволив внутренней жизни выражаться в тексте непосредственно и искренне. Можно утверждать, что начиная с эпохи романтизма существует безгранично индивидуальный литературный жанр, в который входят произведения, где звучит голос авторского «я».
Подобному изменению понятий соответствует невероятная метаморфоза поэтической практики. Это медленная трансформация, последствия которой будут ощущаться почти на протяжении столетия, на многих этапах, которые не совпадают в разных литературах, но которые подчиняются одной и той же глубинной логике. Я попытаюсь рассказать об этом, двигаясь в двух плоскостях, разобрав образцовое стихотворение и изложив долгосрочную историю литературных форм. Я решил оттолкнуться от показательного стихотворения, от произведения, которые многие считают одним из первых, если не самым первым современным поэтическим текстом в итальянской литературе.
Глава 2
Образцовый текст
L’infinito
1 Sempre caro mi fu quest’ermo colle,
E questa siepe, che da tanta parte
Dell’ultimo orizzonte il guardo esclude.
Ma sedendo e mirando, interminati
5 Spazi di là da quella, e sovrumani
Silenzi, e profondissima quiete
Io nel pensier mi fingo; ove per poco
Il cor non si spaura. E come il vento
Odo stormir tra queste piante, io quello
10 Infinito silenzio a questa voce
Vo comparando: e mi