Хорошо, что у нее стекла тонированные. И хорошо, что она надела шляпу с вуалью. Этери сидела, забившись в угол, закрыв глаза, чтобы не видеть тычущиеся в стекло объективы фотокамер. Усилием воли вытеснила из сознания вопли: «Два слова для прессы!»
По дороге она поговорила с реставрационными мастерскими и разыскала ту самую бригаду ремонтников, что когда-то отделывала для нее этот дом. В обоих местах договорилась на завтра.
Водитель благополучно доставил ее по адресу. Этери бросила взгляд на часы: половина двенадцатого.
– Остановите здесь, – попросила она Игоря. – Поищите парковку, а я пешочком пройдусь. Я вам позвоню, когда надо будет подъехать. Можете сходить поесть, не торопитесь. Чувствую, я тут надолго.
Она двинулась вперед легкой, стремительной походкой, будто съедающей асфальт. Ноябрь выдался бесснежный, можно не бояться поскользнуться и упасть. Нужный ей дом стоял в глубине, со всех сторон окруженный другими домами. Этери залюбовалась странным асимметричным особняком. Множество ложных окон разных размеров, сам дом как будто состоит из трех отдельных выступающих частей – ризалитов, отделанных по скошенным углам гранитными фасетками.
Дом старинный, фундамент наверняка заложен еще в XVII веке, а может, и раньше… Видны следы многочисленных перестроек в разное время. Но, что знаменательно, нет ни одного кондиционера на фасаде и ни одного стеклопакета – все окна старые. Никакой вывески, глухая сейфовая дверь с переговорным устройством, рядом с дверью табличка: «Охраняется государством».
Этери позвонила в дверь. Представилась, сказала, что она к Софье Михайловне Ямпольской. Ее впустил охранник в форме, попросил предъявить паспорт. Этери показала паспорт.
– Она в одноколонном зале.
Этери решила, что ослышалась, но переспрашивать не стала. Охранник провел ее по коридору к одной из дверей.
– Там еще занятия идут, но вы ничего, входите, – напутствовал он ее.
Этери отворила дверь и…
Зал не зал… И впрямь одна колонна в дальнем конце, ближе к левому углу. А само помещение… Классная комната, вот на что это было похоже. Правда, без парт. По размерам – больше обычного класса, но меньше актового зала. На стенах развешаны детские рисунки, над головой протянуты веревки, и с них тоже свисают явно детские поделки – из бумаги, из пластилина…
Несмотря на эту радостную пестроту, первым ее впечатлением было море разливанное людского горя. Женские лица, как и у нее, обезображенные побоями. «Кроме мордобития – никаких чудес», – всплыла в уме у Этери песня Высоцкого. Ей показалось, что лиц очень много, хотя на самом деле было десятка полтора, не больше. Некоторые держали на руках или на коленях детей, и дети смотрели на незнакомую тетю с таким же испугом и недоверием, как и их матери.
«И почему мужики всегда бьют по лицу? – прозвучал у нее в голове вопрос героини фильма «Красотка». – Вас что, в школе этому учат?»
Но не было поблизости импозантного Ричарда Гира, а если бы он и забрел сюда случайно, ни одна из этих женщин ему бы не понравилась. Обычные русские бабы, толстые и неухоженные. Впрочем, нет, приглядевшись единственным зрячим глазом, Этери заметила знакомое лицо…
Но присматриваться было некогда, к ней подошла Софья Михайловна Ямпольская.
– Здравствуйте, Этери, раздевайтесь, пальто можно повесить вот здесь.
Этери покорно сняла «шинель Дзержинского» и шляпу с вуалью, повесила на крючок у двери. Ей стало невыносимо стыдно за эту шляпу, за «скромный» черный костюм, стоивший две тысячи евро, за изящные сапожки на каблучке… Окружавшие ее женщины были в дешевых домашних платьях или трикотажных шароварах и фуфайках, две или три – в халатах, и Этери понимала, почему. У двух руки были в гипсе, у третьей – более тяжелый перелом, видимо, ключица. Одежду сложнее халата им было бы трудно надеть.
Не далее как позавчера она уверяла Софью Михайловну, что ей не станет легче, если она увидит, как плохо живется другим, но в эту минуту собственные горести показались Этери сущим пустяком.
– Садитесь, – пригласила Софья Михайловна. – Может, расскажете нам о себе?
«Групповая терапия, – подумала Этери. – Надо смириться с тем, что ты ничем не лучше других, твои проблемы стары как мир и знакомы многим». Вся ее гордая душа восставала против этого, ей хотелось уйти. Одно дело – рассказывать о своих неприятностях врачу с глазу на глаз и совсем другое – при всех этих женщинах.
Но уйти значило бы дать понять этим женщинам в безвкусном турецком трикотаже, что они быдло, простонародье, не чета ей – богачке, светской даме, гордой грузинской княжне Этери Элиаве. А им так хотелось признать ее своей! Ее сверлили жадные взгляды, всем не терпелось послушать ее историю.
Она не ушла. «Смирись, гордый человек». Эти женщины ничем не хуже ее, а вот их ситуация – куда страшнее. У них нет богатого мужа, пусть и бывшего, решающего все проблемы деньгами. Им, похоже, некуда податься со своими детьми.
Этери отыскала лицо, показавшееся ей знакомым. Да, это она, Ульяна Адырханова. Этери припомнила ее историю.
В начале 2000-х Ульяна приехала покорять Москву из Керчи и выиграла, казалось, джек-пот. На нее обратил внимание Рустем Адырханов, один из самых богатых людей России.
Он женился на Ульяне, сыграли пышную свадьбу, а потом Ульяна начала периодически исчезать. Рустем часто выводил в свет других женщин, на Кавказе у него было еще несколько жен. Он ничуть не скрывал эти так называемые «этнические браки».
Ульяна появлялась время от времени, но все, в том числе и Этери, заметили, что в любой сезон она носит платья с длинным рукавом и воротником-стойкой до подбородка. Ее прозвали «леди-водолазка». Никто и никогда не видел ее на пляже, семья отдыхала только на собственных островах, куда никаким папарацци дороги не было. Так прошло несколько лет.
Однажды на какой-то вечеринке Этери случайно разговорилась с Ульяной. Они не то чтобы подружились, но… нашли общий язык. Ульяна занималась дизайном интерьеров. На чисто любительском уровне, как многие светские дамы балуются музыкой, моделированием одежды, разведением орхидей, спонсорством сугубо благотворительных мероприятий, коллекционированием чего-нибудь экзотического.
Этери, занимавшаяся дизайном профессионально, дала Ульяне пару полезных советов. Они встречались на приемах, разговаривали, общались… Как-то раз, прошедшей весной, Этери разглядела на шее у Ульяны зловещий кровоподтек, не вполне прикрытый высоким воротом платья. Она ни о чем не стала спрашивать, но Ульяна перехватила ее взгляд и улыбнулась вымученной улыбкой. А в начале лета вдруг исчезла.
Она и раньше иногда исчезала надолго, поэтому Этери не придала значения. Ей было жаль Ульяну – понятно же, что Рустем ее избивает! – но что в этом случае делать, Этери не представляла. Соваться с сочувствием, давать советы… У нее в голове не укладывалось, как такое вообще возможно – терпеть, когда тебя бьют. Ради денег? Да пропади они пропадом, эти деньги!