Ритана Розалия, кроме того, вела бухгалтерию семьи, распределяла бюджет, выделяла деньги на хозяйство… это кажется, что жизнь хозяйки дома легка и приятна. На самом деле она не оставляет ни минуты свободного времени.
Вот и сегодня…
Ритана Розалия решила съездить с девочками на заседание Комитета Помощи Неимущим. Посмотрела на Антонию с сомнением, и решила уточнить.
— Антония, ты умеешь рукодельничать?
— Рукодельничать, тетя Розалия?
— Шить, вышивать, возможно, что-то еще? Плести кружева, к примеру…
Антония покачала головой. Там, где дело шло об иголках и нитках, у нее обе руки были левые. Поставить заплатку она могла, но и только. А что-то перешить! Разобраться с выкройками!
Плести кружево!?
Да, конечно, именно этим надо заниматься ритане, даже подыхая от голода.
Антония могла задать другой вопрос. Знает ли тетушка, как копать червей? Как прикармливать рыбу? Умеет ли ее ловить, потрошить, запекать на костре? Может ли подбить из пращи птицу?
Сажать картошку? Или окучивать ее?
Неблагородно? А что поделать, жить как-то хотелось, а для жизни надо три раза в день кушать. А не кружева плести.
Вслух Антония этого не сказала, но в своей бездарности призналась. Ритана нахмурилась.
— Плохо… а что у тебя с почерком?
— Не могу сказать, что он хорош, тетушка Розалия.
— Переписывать книги тоже не получится… жаль. Тебе было бы полезно.
— Переписывать книги? — искренне удивилась Антония. Зачем, если дешевенькие отпечатки с деревянных досок были по карману практически всем, кроме уж вовсе бедноты?
— Мы переписываем изречения из священных книг и раздаем их беднякам, — изрекла Паулина. — Чтобы не роптали на судьбу, а несли свою ношу с достоинством.
Каких усилий Антонии стоило не расхохотаться — знала только она сама. А еще она бы знала, что сказать таким благодетелям, в пору своего голодного детства. И ни единого слова из этой речи в священных книгах не было. Предлоги, разве что!
Но говорить вслух Антония ничего не стала. И попросила разрешения остаться дома и почитать книги, данные ей в храме. Все же неловко надолго задерживать такую ценную литературу… это не библиотека.
Ритана Розалия подумала — и согласилась. Действительно, дело полезное…. И опять же! Возьмешь девчонку с собой, а она и делать-то ничего не умеет, будет чучелом в углу сидеть… нет, ни к чему.
Ритана взяла себе на заметочку потом расспросить племянницу подробнее, а может, и поучить чему. И отправилась в Комитет вместе с дочками.
Антония честно читала.
Часа полтора.
Потом повторяла молитвы, как попугай.
Потом довела себя до зубной боли и зеленая, вышла в столовую.
— Ритана, да на вас лица нет! — ахнула Рита.
Антония помассировала виски.
— Погода, наверное, поменяется. Так давит, и давит…
— То-то вы вся бледненькая. Может, вам прогуляться пойти? Ритана?
— Пожалуй, — задумалась Антония. — Далеко я не пойду, страшно, а вот по улице пройтись можно. Туда и обратно, может, хоть развеюсь?
Со стороны слуг возражений не последовало.
Антония вышла из ворот особняка, огляделась — и решительно зашагала в тот конец улицы, в котором уже побывала недавно. К двадцать пятому дому.
Ей срочно требовалось пообщаться с кем-то нормальным….
***
Синьора Луиса была в магазине.
Звякнул колокольчик, она подняла глаза от большой книги и увидела на пороге Антонию. Ухмыльнулась.
— Пришла? Ну, заходи, гостьей будешь.
— Благодарю, синьора, — Антония прошла внутрь, стараясь ничего не задеть и ни за что не зацепиться. Сложно, конечно, но попробовать надо.
Старуха фыркнула.
— Было б за что благодарить. Воздух не купленный. Чая налить?
— А можно? — уточнила Антония.
— Чего ж нельзя? Проходи, садись. Может, заодно и старуху сплетнями потешишь…
— Да разве ж вы старуха? Синьора?
Попытки Тони польстить были пресечены взмахом сухой ладони.
— О себе я и сама все знаю. Не мети хвостом, рассказывай. Тошно тебе у Араконов?
— Душно, — согласилась Антония. — Понимаю, они хорошие, добрые…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да только шапку из доброты не сошьешь. Даже на заплатки не пустишь ту доброту.
Антонии вдруг стало легко и уютно.
— Моя… бабушка говорит так же.
— Бабушка?
— Ну… кто-то вроде того.
— Мяу, — раздалось и темноты и на свет вышел здоровущий кот. С кошачьей легкостью прошелся по столу, не скинув ни единого предмета, посмотрел на Антонию.
— Хорош! — искренне восхитилась девушка.
Кот был дворянином. То есть — властителем подворотен и помоек, явно. Совершенно не породистым.
Но зато обаятельным. Серо-бурым, большим, пушистым и мордастым. Умные желтые глаза смотрели в лицо Антонии.
— Синьор Мендоса, — представила его хозяйка. — Маркус Мендоса.
Антония протянула коту руку.
— Укусит, — предупредила хозяйка. Но вместо этого кот обнюхал предложенные пальцы, мурлыкнул — и потребовал, чтобы его почесали за ухом.
— Ишь ты….
— Меня коты любят. Вот собаки — те не очень, — созналась Антония. — Темный источник…
— Ах, ну да. Я и запамятовала.
В это Антонии точно не верилось.
Запамятовала она! А еще снег вверх пошел! И маргаритки на деревьях расти начали… забавно. Она синьору Луису видела-то второй раз в жизни. Но уже почему-то испытывала к ней симпатию. Вряд ли взаимную.
Кот прыгнул к Антонии на колени и устроился там уютным клубочком. И замурлыкал.
— Так почему ты к Араконам приехала? — осведомилась женщина, ставя на стол чайник.
— Так я еще не говорила.
— А ты скажи?
— А что меня ждало в провинции? — пожала плечами Антония. — Я и так с трудом выживала, отец, считай, все, что мог — пропил. А как дальше…
— А в столице, значит, лучше будет?
— Не то, чтобы намного лучше. Я понимаю, что в Римате тротуары медом не намазаны, и молочные реки по улицам не текут. Но шансов у меня здесь таки больше.
— Ну… врешь ты неплохо. Так что шансы есть.
— Я? Вру?
Правда, возмущалась Антония не слишком качественно. Сложно разыгрывать дурочку перед умным человеком.
— А то я не вижу. Фу-ты, ну-ты, табуреты гнуты… это перед Араконами ты милую девочку разыгрывать можешь, им происхождение задумываться не дает. А я-то все вижу… и глаза у тебя сообразительные, и повадки… ты не в благородном обществе росла. Верно?
Антония перестала притворяться и позволила себе расслабить спину.
— Все верно. Меня просто научили… играть. Копировать тех, кто рядом, подражать…
— Это видно.
Антония напряглась.
— Всем видно?
— Ну, не знаю. Мне видно было, а уж насколько оно всем остальным… может, если человек и приглядится, тогда понятно станет. Но Араконов можешь не бояться. Ему на все плевать, лишь бы солнышко светило, Розалия слишком озабочена своим происхождением, все ей чешется кому-то доказывать, какая она вся из себя ритана, а девчонки еще маленькие. Им бы по парням да по балам… дурешки. Там тебя точно не разоблачат.
— Это хорошо, — вздохнула Антония, и уже не жеманясь, отпила чай из чашки.
— Хорошо… только вот от кого ты сюда сбежала?
— Ни от кого.
— И снова врешь. Видно же… и еще как видно!
— Правда? — погрустнела Антония.
— Мне — видно. Но у меня и у самой…
Антония подцепила на коже ладанку, которую ей нашептала Долорес, оттянула. Пригляделась.
— У вас тоже темный источник. Но непроявленный, верно?
— Верно. Мать погуляла, да очень удачно. Вот и досталось. Уметь ничего не умею, да и учиться неохота, слишком уж хлопот много, а радостей мало. Но кое-что разглядеть могу. И что ты боишься, и что маскируешься… а для чего?
— Чтобы от меня люди не шарахались?
— И не станут, не рассчитывай. Девок много, а темных источников, да еще проявленных — единицы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Антония погрустнела.
— Тоже верно.
Если синьора Луиса и сделала свои выводы, то озвучивать их вслух не стала.