Принц проснулся, как только Янина переступила порог, хотя шла она бесшумно, и дверь в покои не скрипела, и толстый ковер гасил все звуки. Принц (теперь король?) сел на постели. Его голубые тревожные глаза слегка мерцали в полумраке.
Янина села на край постели. Принц улыбнулся, взял ее руку и погладил.
— Умер твой отец, — сказала Янина.
Принц нахмурился.
Она поцеловала его в макушку, как ребенка.
* * *
Приличия и традиции требовали, чтобы Новин присутствовал на похоронах, но Янина распорядилась иначе. Погруженная в траур столица узнала из уст глашатаев, что новый король слег после смерти отца, и доктора запретили ему вставать.
Воспитатель в малиновом халате плохо умел скрывать свою радость. Казалось, смерть короля была для него сродни освобождению из темницы: он начинал напевать, едва был уверен, что никто из слуг не слышит, и низко кланялся Янине, по сто раз на дню называя ее Ваше Величество.
Черное платье Янины было сшито за день и две ночи — таким образом, чтобы подчеркнуть беременность новой королевы. Большой живот нависал над королевским гробом, когда Янина, стоя на возвышении, принимала соболезнования чиновников, землевладельцев и знати. Подошел и барон из Хлебного Клина — ему Янина кивнула с особой сердечностью.
Ребенок вертелся внутри, когда через несколько дней в удаленном поместье она принимала неприятного человека с одутловатым, надменным лицом. Она передала неприятному мешочек денег «на постройку новых зернохранилищ».
Барон из Хлебного Клина утонул во время рыбалки. Всем был известен его азарт: барон отошел далеко от берега в надежной лодке, а дно возьми и тресни. Вода в горном озере оказалась невыносимо холодна — когда барона вытащили, он был синий, как небо.
* * *
Янина возвращалась в город из отделанной резиденции, продвигаясь медленно, в большой карете без гербов и украшений. Внутренняя обивка, если посмотреть особым взглядом, складывалась во множество лиц, глумливых и гневных, расставленных в шахматном порядке.
Крестьяне и ремесленники, встречавшиеся по дороге, кланялись карете: уж слишком внушительной она была, слишком мягко катилась, и тяжелые шторы были задернуты так, чтобы снаружи не мог проникнуть ни один взгляд.
Дорога вилась вдоль склона горы, зеленела трава на песчанике и глине, карета шла мягко, но Янина все равно просила кучера останавливаться каждый час — желательно в красивых, радующих глаз местностях. В очередной раз они устроили привал у источника: медная труба, зеленая от времени, шла, казалось, из самой сердцевины горы. Звучала вода, падая в круглое озерцо. На каменной скамейке для странников сидела девушка в запыленной дорожной одежде. При виде Янины она поспешно встала.
— Оставайся, — приветливо сказала ей королева. — Ты не можешь мне помешать. Ты путешествуешь одна?
Девушка склонила голову:
— Меня некому сопровождать, Ваше Величество. Я сирота.
Янина милостиво слушала ее: девушка выросла в городке у моря, не зная отца и матери, с малых лет прислуживая в таверне, но однажды решилась покинуть знакомый город и знакомых людей и отправиться в путь, чтобы повидать столицу. Будто что-то толкало ее изнутри: девушка шла в поисках, наверное, лучшей доли, а может быть…
— Любви, — с улыбкой сказала Янина. — В твоем возрасте, милая, (а девушка казалась ненамного моложе королевы), в твоем возрасте естественно искать счастья, пусть даже бродя по дорогам.
Девушка не возражала.
Янина изъявила желание пройтись по красивой дороге пешком, и карета покатилась за ней, деликатно касаясь дороги обутыми в резину колесами. Кучер восседал на козлах, небрежно положив на руль ладони в черных перчатках. Янина шла, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, неся перед собой живот. Ни один лекарь не мог ей сказать сейчас, мальчик внутри или девочка: «Ваше Величество, положение плода не позволяет с точностью определить…»
Луга казались коврами с пышным ворсом. Огромная ладонь, размером с облако, могла бы гладить их, меняя направление ворсинок и цвет. Янина шла и думала о короле; слишком мало времени прошло со дня его смерти. Слишком соблазнительно было считать, что он все еще здесь.
«Ты никогда не задумывалась, как устроен наш мир?»
Эти луга и пажити на глинистых и каменистых склонах, колодцы в сплошном базальте, ремесленники, из поколения в поколение передающие секреты мастерства. Никто не может понять закономерности — все механически повторяют результат. Как птица начинает вить гнездо, не ведая еще — зачем. Ничего не зная о свойствах материалов и законах архитектуры.
Поэт так красиво говорил о великих смыслах, зашифрованных в заклинаниях. Что такое ДНК? Что такое белок? Что такое код, заключенный в каждом живом существе? Поэт. Янина вспоминала о нем с жалостью и омерзением. Ей до сих пор снилось, что ее сорочка на ней: рука тянулась, касалась ворота — и наталкивалась на обыкновенную, пусть и очень тонкую ткань.
По ее приказу по городам и глухим поселкам разъехались тайные агенты, призванные выслеживать колдунов. Взяли нескольких шарлатанов. Колдуны не позволили себя схватить — ни один. Янина утвердилась в мысли, что колдун-то ей и нужен.
Как устроен наш мир? Кем и зачем он устроен?
После смерти барона из Хлебного Клина случилось маленькое волнение, и цены на хлеб все-таки подскочили. Но пройдет еще несколько дней, и наследник барона, муж его старшей дочери, окончательно вступит в права наследства. Тогда прекратится паника на рынках, и караваны с зерном, застрявшие было на границе удела, отправятся к местам назначения.
Янина приложила обе ладони к животу. «Я все правильно делаю, — сказала она королю. — Я все сделаю, как ты сказал. Наш мир устроен не так уж глупо: чем больше я узнаю о нем, тем больше поражаюсь совершенству. И искусственности, ты прав. Мы учимся по чужим книгам. Используем чужие технологии. Нашей истории — всего-то несколько поколений.
В каждой деревне верят в создателя мира — в своего создателя; одни вырезают из камня птицу, другие — человека, третьи — неведомое чудовище с пятью головами. И каждый верит, что так выглядел создатель. Жестокий, милостивый, мстительный, добрый…»
Янина заметила, что девушка в дорожном плаще идет следом, держась на расстоянии, и приветливо кивнула ей.
Она была очень красива, эта девушка, с профилем лучистым и тонким, словно месяц. Но, едва отведя взгляд, Янина уже не могла вспомнить ее лица.
* * *
Она рожала молча. Единственный вопрос терзал ее сильнее, чем муки тысячи рожениц.
Наконец запищал ребенок. Его плач не развеял, а подчеркнул тишину, до того глубокую, что в ней можно было утопить весь город.
— Ну? — спросила Янина, едва отдышавшись. — Мальчик или девочка?
Из-за туманной пелены пришел ответ:
— Мальчик.
Янина потеряла сознание.
Девушка с тонким, как месяц, лицом прижилась во дворце. Она явилась сама, вскоре после возвращения Янины, и попросила для себя работу — хоть какую, хоть самую черную. Ее взяли убирать в помещениях для гвардейцев, ожидая, что, как многие до нее на этом месте, она скоро падет и сделается легкой добычей какого-нибудь сменившегося с поста ловеласа. Но девушка оказалась на диво скромной и работящей; ее усердие и добронравие было оценено. Девушка попалась на глаза Янине, когда вооруженная садовыми ножницами, очень быстро и ловко подстригала кусты вдоль садовой аллеи.
— Откуда ты, дитя? — спросила Янина. Маленького принца, по случаю жары завернутого в единственную тонкую пеленку, несла за ней доверенная нянька.
* * *
Девушка низко поклонилась и рассказала очень коротко, в нескольких словах, что она сирота: родители ее, оба мелкие торговцы, не так давно поехали вместе на ярмарку — и свалились вместе с повозкой в ущелье. Тогда девушку будто что-то толкнуло — она оставила родное селение и ушла в столицу, чтобы в новой жизни забыть свое горе.
Янина посочувствовала бедняжке. Кивнула няньке и пошла дальше вдоль аллеи, к рукотворному водопаду, но что-то мучило ее. Какая-то мысль, простая, но острая, будто камушек в туфле.
Что-то, связанное с этой милой девушкой… Странное лицо: его совсем невозможно запомнить.
* * *
Король Новин отрекся от престола за несколько дней до солнцестояния, вернув себе титул принца. Он выразил желание удалиться от мира и посвятить остаток дней раздумьям о прекрасном; так было записано в официальном документе, так сообщили народу глашатаи. Воспитатель принца был вне себя от счастья, даже лицо его, похожее на скомканную бумагу, чуть разгладилось: Новину больше не грозят выходы на публику, в загородном поместье его ждут покой и тишина, он сможет тихо гулять на свежем воздухе, и его будут окружать люди в домашних халатах — никаких доспехов, пышных камзолов и платьев с огромными кринолинами.