– Что-то я об этом слышал или читал, – сказал Анри, заметно нахмурившись. – Я попробую узнать, что там произошло на самом деле. Причин нападения никто не мог понять, но теперь мне почему-то кажется, что бедняга пострадал из-за встречи с вами.
– Хорошо, что хоть не убили, – вздохнула я.
– Бич Парижа – это карманники, а не бандиты, Эллен. Хорошо, что не тронули вас, меня это во всяком случае радует. Но вам тем более, вам нужно соблюдать предельную осторожность. Это все?
– Все, – честно отозвалась я. – Хотя есть и нечто забавное: похоже, аськин парик зажил своею собственной жизнью.
– В каком смысле? – приподнял бровь Анри.
– А в том, что вчера за ужином одна из наших дам выпросила у меня парик – сходить сегодня вечером в варьете. Мне даже показалось, что она его прямо с утра нацепила, но точно утверждать не берусь: я разбиралась с нашим гидом, мне было не до нее. Забавно будет, если теперь следить будут за ней, а не за мной.
– Кстати, за вами действительно не следят… сейчас, – заметил Анри. – Я несколько удивился, но теперь понял – почему. Боюсь только, что они очень скоро поймут, что ошиблись.
– Ну и что? – легкомысленно пожала я плечами. – Я ведь никому не докладывала о нашем свидании, так что найти меня будет проблематично.
– До сегодняшнего вечера, – подтвердил Анри. – Потом наверняка начнут все сначала, причем прямо от дверей вашего номера. Но не будем о грустном: я и сам допустил ошибку: пригласил красивую даму на свидание и развлекаю ее весьма специфическими разговорами. Но вы поняли, хоть немножко, что происходит?
– Более или менее, – осторожно сказала я. – Некоторым образом. Каким-то боком.
– Ну и прекрасно. А теперь давайте пообедаем, тут посредине озера на острове есть замечательный ресторанчик, а потом я покажу вам некоторые очаровательные уголки Парижа…
Да, был ресторанчик на острове, куда ходил специальный паром, стилизованный под колесный пароход прошлого века, и официанты, обмотанные чуть ли не простынями, вместо традиционных передников, и неведомые мне экзотические блюда. Про напитки – молчу, для меня это вообще было нечто из иной цивилизации.
– Я ведь с Асей лично знаком только шапочно, – ошарашил меня Анри где-то в середине нашего застолья. – Была одна очень короткая встреча, то есть я ее видел, а она меня – нет. Потом переговоры шли в основном по электронной почте. Так что я вполне мог и не заметить подмены. Точнее, я не должен был ее заметить по замыслу мадам. Так что ваша подруга неплохо умеет просчитывать на несколько шагов вперед. Вроде бы это она, а вроде бы и нет. Арестуют – разберутся и выпустят, хотя нервы помотают изрядно. Случится что-нибудь более серьезное – опять же не с ней самой. И прокол допустила один-единственный: знание языка. Если бы вы ответили по-английски, то…
Анри вдруг замолчал, точно наткнулся на какое-то невидимое препятствие. Я даже вникать особенно не стала, что бы произошло, заговори я по-английски. Думаю, все то же самое, если этому милому человеку масть дамы совершенно безразлична.
– Вообще-то она вполне могла получить все сведения по электронке, – снова заговорил Анри, – странно, что она так не поступила. Привезти конверт – да, его нужно было передать из рук в руки, другие способы тут не проходят. Но вы-то почему согласились на эту авантюру? Она вам заплатила? Или это просто дружеская услуга с вашей стороны?
Интересно. Оказывается, все это было просто запланировано, а не внезапно возникло от безысходности ситуации. Просто так Ася ничего и никогда не делает, все должно иметь абсолютно рациональные корни. Интересно, какую выгоду она хотела извлечь из такого эксперимента, если, по ее же словам, годился кто угодно, лишь бы благополучно слетал в оба конца.
– Я узнала о предстоящей поездке за трое суток до вылета, – сухо проинформировала я Анри. – Причем не располагаю совершенно никакой информацией об Асиных делах и просто выполняю ее указания по пунктам. Правда, она мне не разрешала снимать парик вообще, то есть все время моего пребывания в Париже, но ваше вчерашнее пожелание полностью совпало с моей жаждой комфорта. Это произведение парикмахерского искусства мне порядком надоело, к тому же в нем очень жарко.
Анри, начавший хмуриться еще в начале моего монолога, стал просто мрачным.
– То есть как это: ничего не знаете об Асиных делах? – медленно спросил он. – Она вам не сказала, что ее…
Он опять осекся и замолчал. По-видимому, чуть было не выдал чужую тайну. И не в первый раз.
– Что она мне не сказала?
– Неважно. Во всяком случае, я очень рад, что вы сняли этот парик. Теперь я за вас буду значительно спокойнее.
Интонация, с которой он произнес эту фразу, была очень далека от мажорной.
– Ася не говорила мне, что незнакома с вами, – сказала я. – То есть просто ничего о вас не говорила, только дала номер телефона, пароль, который я должна произнести, отзыв и, конечно, ваше имя и фамилию. Больше я ничего не знаю вообще.
– Кое-что я, наверное, могу вам рассказать, – усмехнулся Анри, поскольку об этом знают очень многие. В том числе, и Интерпол, который просто жаждет личной встречи с этой дамой. Правда, не в Париже, а в Швейцарии, где мадам Жанна Волкова в основном и действовала.
– А кто это, Жанна Волкова? – наивно спросила я.
– Вы ее знаете. И как Анастасию Соколову, и как Анастасию Яблонскую…
Я испытала нечто вроде шока, причем довольно сильного.
– Третий паспорт? – только и могла я сказать.
– И думаю, не последний. Тем более, что Жанна Волкова сумела выйти замуж, наверняка фиктивно, за какого-то гражданина Швейцарии. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Она же замужем!
– Замужем ваша подруга по другим документам. А по паспорту швейцарской гражданки зарегистрировала в Швейцарии несколько офшорных компаний, что дало возможность ее партнерам обойти российский антимонопольный закон и провести миллионы долларов, чтобы не платить налоги. Постепенно офшорные компании под именем русской швейцарки росли по всему миру – на Багамах, Сейшелах, Кипре и в других странах «налогового рая». Через эти фирмы (а их было около трех десятков) ежегодно перекачивалось 300 миллионов долларов.
– Сколько? – переспросила я, не веря своим ушам.
Анри с видимым удовольствием повторил цифру и продолжил:
– Конечно, это были не ее деньги, она лишь получала определенный процент за посредничество, хотя и рисковала больше всех остальных своих компаньонов. С ее помощью открывались офшорные счета, обналичивались переводы, создавались подставные фирмы, разорялись зарубежные акционеры… А потом что-то у ее партнеров пошло не так и они просто открестились от знакомства со своей посредницей. Тут-то с ней нужные люди и встретились: она хотела получить от них кое-какую информацию. Не безвозмездно, естественно.
– Какую?
– Это не моя тайна, Эллен. Если вы с Асей самые близкие подруги, как вы утверждаете, то уместнее спросить у нее. Или – не спрашивать. Чем меньше знаешь, тем крепче спишь, не так ли?
– У меня – не так, – сердито заявила я. – Чем меньше я знаю, тем хуже сплю. И наоборот: если картина понятна мне во всех деталях, то сон бывает глубок и сладостен.
Анри рассмеялся:
– Редкий тип характера, должен сказать. А как к этому относится ваш супруг?
– В каком смысле? – не поняла я.
– Вы о нем тоже абсолютно все знаете?
– Естественно! – с огромным апломбом отозвалась я и… осеклась.
Я ведь по сей день ничегошеньки не знаю о том, из какого источника поступают деньги, которые Сергей «подрабатывает». Равно как понятия не имею о том, что эти «подработки» из себя представляют. Вот только что выяснилось, что у ближайшей подруги огромный пласт жизни и деятельности для меня до сих пор как бы и не существовал. А если мой супруг тоже занимается чем-нибудь эдаким? Посредничеством каким-нибудь?
– Значит, не все, – сделал вывод Анри, внимательно следившей за моим лицом. – И, судя по всему, не особенно стремитесь узнать. Почему?
– Потому что он все равно мне ничего не скажет, – довольно сердито отозвалась я. – Правда, я тоже ему далеко не все рассказываю. Например, большинство наших встреч с Асей происходят, я бы сказала, конспиративно. Потому что она и мой супруг друг друга не переносят органически.
– Ладно, мы опять по моей вине говорим о делах и грустных вещах, – подвел черту Анри. – Думаю, что теперь, когда вы в своем, так сказать, естественном виде, опасность для вас сводится к минимуму. В качестве блондинки вы были слишком уж… эффектны. Какой десерт вы предпочитаете, дорогая? Мороженое, сладкое или просто кофе?
– Просто кофе, – отозвалась я. – Обед был невероятно роскошным, я наелась на неделю вперед.
– Надеюсь, что нет, но мне приятно, что вам понравилось.