— Я поехал, — одними губами проговорил Роман, а потом показал сыну кулак. Тот сразу же надулся.
— Вот так всегда, — пожаловался Артём, когда они с Татьяной сели в её машину, — у меня несчастье, а он грозится!
— Какое это у тебя несчастье? — удивилась Таня.
— А что, школа — это не несчастье?
— Пристегнись, мученик. В школе все учились и никому этого не избежать.
— А чего он грозится? Тебе поцелуйчики, а на меня ругается!
Таня почувствовала смущение, но решила, что показывать это Артёму не стоит, и поэтому деловито проговорила:
— Потому что я в школе не дерусь.
— Так ты в школе не учишься.
— Я и когда училась, не дралась.
— Так ты девчонка!
Таня вздохнула.
— У тебя на всё ответы есть!
Она проводила Артёма до класса и поговорила с учительницей, попросив ту внимательнее последить за ним, чтобы он где-нибудь не упал и опять не стукнулся. Заодно и познакомились. А Татьяна волновалась так, словно собственного ребёнка первого сентября в первый класс привела. Перед тем как уйти, наклонилась и хотела Артёма поцеловать, но он отступил и возмущённо посмотрел.
— Тань, ты что?
Она спрятала улыбку.
— Хорошо, не буду. Тёма, будь умницей, я тебя очень прошу. Не бегай и не дерись.
Зазвенел звонок, и Таня вздрогнула от неожиданности. А Артём кивнул со знанием дела.
— Вот и я о том же…
Оставив несчастного ребёнка учиться, точнее, мучиться, Самойлова поехала на работу. Весь офис, наверняка, вздохнул спокойно, когда она пришла. Теперь снова начнёт честно исполнять свои обязанности, и на других ничего сваливать не будет.
На какое-то время и, правда, позабыла обо всём, погрузившись в работу. Оторвалась только через несколько часов, когда в её кабинет заглянул Стержаков.
— Как приятно видеть тебя на рабочем месте, — сказал он, закрывая за собой дверь. — Какая-то стабильность чувствуется.
Она улыбнулась, но вышло немного натянуто.
— Здравствуй, Борь. Совещание?
— Скоро начнём, — он прошёл к её столу и изучающе посмотрел на неё. — Ну что, как отпуск?
Татьяна неопределённо пожала плечами.
— Дома. Тёмка всё-таки головой ударился, особо никуда ходить нельзя было.
Стержаков задумчиво хмыкнул.
— Ты теперь ни о чём другом говорить не можешь? Только об этом ребёнке? Таня, что происходит?
— Просто для меня это важно.
— Вот в чём дело? — Борис присел на стул и с минуту наблюдал за тем, как она усердно избегает его взгляда. — Чужой ребёнок и для тебя это важно. А он мальчишка не промах. Папа у него такой же?
Она вздохнула и отложила в сторону ручку.
— Боря, что ты хочешь от меня?
Он покачал головой.
— Ничего. Просто пытаюсь прояснить ситуацию. Насколько я понимаю, мамы у этого ребёнка нет. Ты решила её заменить?
Таня почувствовала просыпающееся раздражение.
— Боря, зачем ты так себя ведёшь? Ты же сам понимаешь, что это неправильно.
— А чем неправильно? Знаешь, у меня в последнее время такое чувство, что я третий лишний. То есть, даже четвёртый. Тебе всегда не до меня. У тебя на уме только этот ребёнок. И папа его. А я какую роль во всей этой истории играю? Таня, в чём проблема? Материнский инстинкт проснулся? Но тебе не кажется, что проявлять его стоит со своим ребёнком, а не с чужим? И мы с тобой об этом говорили, и ты обещала подумать. Разве нет?
Она снова взяла ручку и принялась нервно крутить её между пальцев.
— Этот мальчик мне не чужой, зря ты так говоришь.
Борис печально усмехнулся.
— Понятно. Опять уходишь от темы.
Таня не ответила, а он покачал головой.
— Ты совершаешь ошибку, Таня.
— Не говори мне об ошибках! Я о них знаю, как никто!
Стержаков поднялся.
— Ну что ж, значит, не мне тебя учить.
Она посмотрела ему вслед. Наверное, надо было ему всё сказать прямо, но она смалодушничала. Да он и сам всё понял. Вон как расстроился.
Самойлова чувствовала себя виноватой. А ведь им как-то ещё работать вместе.
На совещании изо всех сил проявляла служебное рвение и пыталась всем показать, что её недельный отпуск никак не повлиял и она в курсе всех дел. Но Стержаков продолжал хмуриться, это все видели, и только иногда кивал, соглашаясь с её словами.
А потом у неё зазвонил телефон, а она вместо того, чтобы проигнорировать звонок, как поступала обычно на совещаниях, извинилась и отошла к окну. Кинула быстрый взгляд на Бориса, который недовольно смотрел на неё.
Но на этот звонок она ответила бы даже под страхом смертной казни. Ей звонил Роман. Сам, в первый раз ей звонил. Да у неё сердце заходилось от одной мысли о том, что он думает о ней даже на работе!
— Привет. Как дела? — Баринов привычно растягивал слова, и Таня знала, что это верный признак его хорошего настроения.
— Хорошо, — тихо проговорила она в трубку.
— Я не вовремя?
— У нас совещание.
— Ясно. Ну что ж, совещайся, — усмехнулся он.
— Ты просто так звонишь? — забеспокоилась она.
Роман замялся.
— Вообще-то нет. Хотел тебя попросить Тёмку из школы забрать. У меня… очень важное дело образовалось.
Татьяна задумалась.
— А во сколько?
— В половине третьего… Тань, ладно, я что-нибудь придумаю, нечего тебе срываться.
— Рома, я заберу его. В это время я могу.
— Правда? — обрадовался он. — Я исполню любое твоё желание! — пообещал он.
Она улыбнулась.
— Это очень смелое заявление с твоей стороны!
— Я справлюсь, — уверенно заявил он.
Татьяна выключила телефон и ещё пару секунд постояла, прижав трубку к груди и щурясь от счастья. А когда вернулась к столу, сразу же натолкнулась на тяжёлый взгляд Бориса. Пришлось приложить усилие, чтобы убрать с лица глупую улыбку и вести себя как ни в чём не бывало.
Больше в этот день она постаралась Борису на глаза не попадаться и из офиса, без четверти два, ускользнула почти тайком, только секретарше шепнула, что уезжает по делу. И лишь оказавшись на улице, вздохнула с облегчением.
В школе было уж не так шумно, как утром, не было суеты. Таня прошла по коридору, прислушиваясь к тому, как отзывается эхом стук её каблуков под высоким потолком, и почему-то подумала, что в учебных заведениях всегда есть эхо. Подошла к нужной двери, постучала и осторожно заглянула в класс. Урока уже не было, дети сидели, разделившись на группы, и что-то там между собой обсуждали и играли. Тёмкин голос разносился по всему классу и почти тут же раздался строгий окрик учительницы:
— Баринов! Артём, поспокойнее!
Таня улыбнулась.
Тёмка поднял голову, собираясь что-то ответить, но заметил в дверях Татьяну и вскочил. Схватил рюкзак, махнул друзьям рукой и вприпрыжку побежал к ней.
— Наконец-то! Я уже замучался!
Она ахнула.
— Что это ты замучался?
— Ждать! Я устал, у нас было целых шесть уроков! Это вам с папой на работе хорошо, вы начальники!
Самойлова только головой покачала. Они попрощались с учительницей, и вышли из класса.
— А мы, значит, с папой на работе ничего не делаем?
Тёмка хитро заулыбался.
— Я видел, как папа работает! Кстати, ты знаешь, что я когда вырасту, тоже директором буду?
В этот раз Таня рассмеялась.
— Болтун ты, Тёмка!
— Правда! Можешь у папы спросить!
— Обязательно спрошу. И быть генеральным директором компании на самом деле очень большой труд. Поставить дело так, чтобы всё работало, как один отлаженный механизм. Это очень трудно. Нужно, чтобы тебя уважали.
— А папу уважают. Он только крикнет — и все сразу работать начинают.
Таня с улыбкой согласилась.
— Да, это он умеет.
— Тань, а мы в магазин пойдём?
— А что ты хочешь в магазине? — Она присела на лавку, наблюдая за тем, как он надевает куртку.
— Журнал, — быстро ответил Артём. — Серёжка сегодня журнал принёс такой классный, про человека-паука! Там наклейки разные! Купишь мне такой журнал? Он у нас в супермаркете продаётся.
Она кивнула.
— Куплю. Заодно продукты купим. Всё молоко вчера выпил?
— Ага.
— Артём.
— Да.
— Вот так.
— А папа куда уехал?
Татьяна пожала плечами.
— Сказал, что по важному делу.
— А-а… Таня, а ты теперь с нами жить будешь?
Она как раз завязывала ему шарф, и руки замерли, посмотрела на него в смятении.
— Я не знаю, Тём… Мы с папой об этом ещё не говорили.
— А хочешь, я с ним поговорю?
— О чём? — растерялась Таня.
— Ну как… попрошу его.
— Ты хочешь, чтобы я жила с вами? — затаив дыхание, спросила она.
Тёмка её смущения не замечал, пожал плечами, а потом кивнул.
— С тобой весело. И папа больше не будет кормить меня подгоревшей яичницей.
Таня смотрела на мальчика, закусив губу от волнения.
— А я буду кормить тебя кашей, — предупредила она. Тёмка снова кивнул.