очень скверно, хотя был очень способным и от природы одаренным мальчиком. Беспокойный и нетерпеливый, он очень часто нарушал порядки и правила нашей школы и давала повод к шумным волнениям среди учеников.
Он возбуждал учеников и устраивал всеобщие восстания против учителя. В таких случаях его верными помощниками были всегда Аслан и Саго. Первый помогал ему своей осмотрительной и спокойной рассудительностью, а второй своей хитростью, проворным умением находить слабые струны учеников и, играя на них, подстрекать и вести их по намеченному пути.
Я до сего дня не могу понять, как мог Каро силой своего характера влиять на учеников и вести их, отупевших от гнета учителя мальчиков за собой, тех самых мальчиков, с лица которых не сходило выражение страха, в глазах которых были лишь трепет и слепая, рабья покорность. Но в силе человеческой воли есть что-то божественное, заставляющее преклоняться пред собой и обожать себя. У Каро была именно такая сила воли.
В жизни детей происходит как будто то же, что происходило в детстве человечества. Ведь герои и богатыри, которым поклонялись народы, которых причислили к сонму бессмертных были именно сильнейшими сынами этих народов, боровшимися с драконами и страшными, свирепыми зверями.
Каро, конечно, таких геройских поступков не совершал, но он делал то, что в глазах учеников имело большее значение.
Случалось, и очень часто, что ученики возвращались из школы через мусульманский квартал. Когда мы проходили по улицам этого квартала, мусульманские дети, собравшись в группу, нападали на нас. Я помню песню, которую они при этом пели. Содержание этой песни было таково: «Армянин это навозная мельница, нужно положить его в мешок и ударить об стену, чтоб он ослеп на оба глаза»… Хорошо было, когда дело кончалось выслушиванием этой оскорбительной песенки. Но беда была в том, что они очень часто нас ловили и били. Мы жаловались родителям, но что могли они сделать? Старших били старшие, а детей — дети…
Однажды Каро обратился к нам со следующей речью:
— Ребята! Эти татарские щенки будут бить нас до тех пор, пока мы не перестанем бежать перед ними. Чем бежать, не лучше ли было бы нам показать им силу нашего кулака?..
Многие из учеников воспротивились этому плану Каро, говоря, что не следует подымать руку на мусульманских детей.
— Мы сами не будем нападать, — возразил Каро, — но, если они нападут на нас, будем защищаться.
— Чем же будем защищаться? — спросил кто-то.
— Сперва нашими кулаками, — ответил Каро, — а если этого будет недостаточно, то камнями.
Опять многие не соглашались, и только десять человек согласились и приняли предложение Каро. В числе этих десяти были Аслан, Саго и я.
Каро организовал свой маленький отряд и сам выступил впереди. Саго и Аслан замыкали шествие, а я, как самый младший, шел в середине. Мы наполнили свои карманы камнями и выступили в поход.
Те наши товарищи, которые не пожелали присоединиться к нам, издали следили за нами, желая увидеть, чем кончится эта безумная затея.
Мы дошли до середины татарской улицы. Тут выступили татарские детишки и запели свою обычную песенку. Это было вызовом, брошенным нам в лицо.
— Ребята! — воскликнул Каро, — не бойтесь, будьте готовы! Начните, как только я дам вам знак.
Татарские дети подошли и отрезали нам путь.
— Пропустите нас, — крикнул им Каро.
— Не пропустим, пока не дадите нам свои белые бумажки, — ответил один из татарчат.
— Ничего не получите! — сказал Каро.
Обыкновенно мусульманские дети отнимали у нас тетради, бумагу и даже книги. Эти последние им не были нужны, поэтому они их через несколько дней возвращали, взяв с нас, конечно, денежный или иной выкуп.
Однажды они отняли у меня Евангелие и я, чтоб получить его обратно, был вынужден дать им перочинный нож. Кто внушил этим детям сознание, что они имеют право отнимать вещи у других таких же детей?..
Однако на этот раз их жадность встретила решительный отпор.
После того, как Каро заявил, что они «ничего не получат», один из нападавших кинулся к нему и схватил с его головы шапку. Каро одним ударом опрокинул его наземь и отнял обратно свою шапку. Это было в первый раз, когда сын мусульманина почувствовал на своей спине силу удара гяура. Такая дерзость со стороны гяура разъярила татарчат.
— Убей его, — крикнули они хором.
— Начинайте, — скомандовал нам Каро.
Никогда я не забуду этой маленькой детской войны.
В начале татарских детей было немного, но когда они подняли дикий вой и визг, в одно мгновение отовсюду сбежалось такое множество татарчат, что они уже числом были вдвое больше нас. Не знаю почему нами овладела такая ярость. Мы на минуту совсем позабыли, что мы армянские дети, что мы скованы по рукам и ногам, что мы не должны сметь поднимать на мусульман нашу «поганую» и осужденную на бездействие руку. Каро несся, словно буря, и перед ним направо и налево валились татарчата, как подкошенные. Его пример воодушевлял нас всех. Аслан набрасывался на врагов и душил их как львенок. Низкорослый Саго точно вырос и боролся, как дьявол, пуская в ход все члены своего тела, нанося удары кулаком и одновременно давая подножку, или подобно буйволу ударяя головой в живот противника, или вцепившись в него зубами и царапая его ногтями. Не меньше храбрости проявили и другие наши товарищи. Самым слабым и неопытным в бою оказался я. Я помогал своим товарищам лишь тем, что кидал в глаза татарчат землю и песок, давая своим товарищам возможность нападать на них.
Несмотря на то, что татарских детей было вдвое больше чем нас, они отступили с поля сражения и стали издали кидать в нас камнями.
— Берите и вы камни! — скомандовал Каро.
Мы исполнили его приказ. Но в этот самый момент подошло несколько взрослых мусульман, и мы вынуждены были бежать.
Многие из нас получили раны. У одного была рана на руке, нанесенная ножом, у другого были выбиты зубы, а у меня была ранена голова. И до сего дня у меня на голове остался след от этой раны. Когда я вернулся домой, мать страшно рассердилась и даже хотела меня побить за то, что я связываюсь с татарчатами, но когда заметила, что у меня голова окровавлена, несколько умерила свой гнев. Она не винила наших врагов за то, что они ранили меня, а винила меня за то, что я принял участие в драке. И бранила же она меня!..
На следующий день я уже не мог идти в школу и целую неделю