и вовсе улетела в свободное плавание, прижимая его голову и копаясь в густых чёрных волосах. И совсем промокла, истекая женским соком. Блаженство, глубокое, чувственное, прямо вальс Шопена…
Боль пронизала с головы до ног. Я заорала. Это как на приёме у зубного врача, когда тебе сделали укол, обещали обезболивание, ан нет, не получилось. Пытаясь вырваться, стала дубасить Чингиза изо всех сил. Он держал крепко, приподняв мою пятую точку рукой, выходя и входя опять ещё глубже. Вцепившись в мои губы, до этого он к ним не прикоснулся ни разу, сотворил чудо, наполнив мой рот своим языком, жарким, нетерпеливым, вызывающим во мне волну не испытанного ранее наслаждения. С одной стороны — боль, с другой — поцелуи мужских губ, высасывающие эту боль. Всё его естество желало помочь, забрать неприятные ощущения себе. Поддерживая меня на весу, он направлял моё, ставшее податливым, тело по одному ему известному сценарию. И я следовала за ним, наполняясь желанием чего-то чародейского, вожделея познать это прямо здесь и сейчас. Движения наших тел пришли в унисон, похоть вступила в свои права. И… Взрыв невиданного удовольствия, разливаясь калейдоскопом ярких всполохов, перенёс меня в состояние невиданного блаженства с болевыми элементами пополам. Я забилась в руках Чингиза, сильно царапая ему спину, выгнулась, получая пик сексуального наслаждения. Мой первый мужчина получал удовлетворение вместе со мной, в последний момент выйдя из меня и оросив своим семенем всё вокруг. Да, детей бы там получилось штук сто, это точно.
— Всё, Лизанька, всё, моя дорогая. — Он заглядывал в глаза, пытаясь прочесть в них мою реакцию на случившееся «я покажу тебе, как прекрасна может быть женщина» … — Ты настоящая славянка, здорово тебя законопатила природа. Прости, девочка, я старался, как мог.
Он отнёс меня в душ и, не выпуская из рук, смыл следы кровавой расправы с моей девственностью. А у меня не было никаких сил. Низ живота ныл, ужасно хотелось пить. И домой.
— Ты останешься здесь, зефирка моя. Я буду тебя отвлекать, возвращать в реальный мир уже женщиной. Не хочу остаться в твоей памяти узурпатором.
Он дал выпить какую-то шипучку, напоил, заставил слопать гранатовые зёрна и вкуснючий персик. Уложил в кровать, сам рядом, и всё оставшееся время наглаживал мой живот, целовал грудь, слизывал остатки целомудрия.
Я ни разу за эту ночь не вспомнила о Мишке. Но и Чингиз не стал родным. Может, к лучшему?
Много позже я поняла, насколько мне повезло. Конечно, с любимым человеком, может, было бы лучше, чувственнее, роднее. Но Чингиз сделал всё так красиво и остро лирично, нашёптывая в уши упоительные дифирамбы женщине, лаской и нежностью заполнив сам процесс. Эта ночь, хоть и не любви, не стала для меня кошмаром, а даже очень наоборот…
В понедельник я улетела. Никаких негативных последствий не было, всё прошло в штатном режиме. Вернувшись, я узнала о прошедших свадьбах Цветковых и Исаевых и об их путешествии на Филиппины. У нас в центральном офисе появилось фото на стене почётных клиентов: квартет в купальниках и плавках на фоне комфортабельного отеля и океана. Красота! Глаза б мои не видели, хорошо, что не в моём рабочем филиале повесили!
Дни поскакали. Работа — дом, дом — работа, в воскресенье — бассейн. Правда, утренние пробежки тоже имели место быть, но не каждый день. А вот когда у меня появилась собака, чау-чау, тёмно-коричневая, подарок Чингиза, утренний моцион стал нормой. Я имела неосторожность рассказать ему о своей приверженности к этой собачьей породе. И он передал этот подарочек как раз к приезду моих родителей, одна бы я не справилась. А ещё у меня появился чудный браслет-оберег: продолговатые чёрные опалы, очень редкие и красивые, как глаза Чингиза. Я получила его у трапа самолёта от водителя восточного мужчины. Чингиза не было, и хорошо. Эту страницу странного романа я перевернула.
«Этот камень — мой талисман. Я делюсь с тобой, уверенный в том, что всё у тебя будет замечательно, маленькая славянка! Счастья, удачи и мира! Мой опал будет беречь тебя!»
Ещё раз он проявился, даровав право общаться с Искандером, когда хочу и где хочу. Это был самый большой подарок для меня, общение с этим животным приносило море удовольствия, у меня появлялись крылья, все проблемы решались на раз. Эту лошадиную магию я не могу объяснить, но надобность в поступлении в школу ведьм отпала. И даже редкие встречи с Исаевым в конном клубе с каждым разом проходили для меня всё легче и спокойнее. Пока…
На моём горизонте замаячил брат Сергея Ивановича, Руслан. Мы познакомились всё там же, на конюшне. Он был хороший наездник, некогда жокей, теперь ветеринарный врач. Я оценила знакомство, и моя чау-чау, Герда, стала пациенткой Руслана Ивановича. А мамочка, сразу полюбившая собаку, боготворила звериного доктора, и всё расхваливала и обращала внимание на его прекрасные мужские качества. Он стал приходить в наш дом, чаёвничать с родителями. Даже сделал подарок папе, организовал рыбалку, о которой мой отец мечтал долгие годы за границей. Но мне не нравился совсем. Было в нём что-то отталкивающее, а желание быть по нраву всем и вся просто выводило из себя. И внешне Руслан был из тех мужчин, сладких красавцев, приторных и как будто нарисованных. На страницах Плэйбоя он бы смотрелся.
В одно из воскресений я приехала к Искандеру с Гердой, познакомить их и набраться позитива. Чаушка была ещё маленькая, трёхмесячная, смешной медвежонок с синим языком. Середина лета, чудесная погода, тёплый ветерок и в меру жаркое солнышко. Оседлав коня и усадив перед собой собаку, я «прогулочным шагом» отправилась в сторону купальни, которая располагалась вблизи ресторанчика на озере. Красота, чистый воздух, покой и летнее, ягодное настроение. Под моим пузом дремлет щенок, Искандер (как он угадывает моё настроение?) небольшим аллюрчиком прогуливает свою наездницу, пофыркивая и мотая головой, прогоняя назойливую мошкару. Что произошло, я не поняла: какой-то громкий хлопок испугал Ису, он взвился на задних ногах, и мы с Гердой благополучно слетели в кусты. Пока я кое-как выбиралась, моя собачонка, скорее всего от страха, рванула, куда глаза глядят. Господи, с ней может случиться что угодно, ведь параллельно просёлочной идёт дорога на город, скоростное шоссе. Я привязала Искандера, виновато заглядывающего мне в глаза, к дереву. Он недовольно заржал.
— Искандерушка, дружок! Не до тебя сейчас, прости! — И рванула в лесок.
Целый час я пыталась найти Герду, орала, заглядывала под кусты и в ямки, несколько раз выходила к дороге с замирающим