– Я хорошая! – сообщила она мне, едва я вошёл. И, бросив быстрый взгляд на Омелию, поспешно прибавила: – Мы хорошие!
– Больше скажу вам, – немедленно откликнулся я, проходя к накрытому завтраку. – Вы замечательны и прекрасны!
Омелия тут же неудержимо раскраснелась. Грэта, крутанув длинной юбкой, порхнула к камину и через миг водрузила на столе передо мной разделочную доску, на которую положила букан с шипящими на нём колбасками. И торжественно подняла крахмальный конус.
Я недоверчиво-восхищённо покачал головой. На золотом (без сомнения!) блюде выложена шпалера из листьев салата, несущих продолговатые ломтики поджаренного хлеба, на которых белели ровные полоски сыра, увенчанные холмиками мелко нарезанных тушёных овощей. Рядом золотой же судок с жареными грибами, томлёнными в сметане (секрет этого блюда подарил Леонард, бывший запорожский казак, а ныне – кок на «Дукате»). И рядом тяжёлая серебряная корабельная кружка с золочёной крышкой на рычажке. На белой салфетке – серебряная двузубая вилка с костяной рукоятью и такой же, в пару, серебряный нож. В кружке оказался эль, терпкий, янтарный. Да ещё и эти, уже снятые с огня, но ещё щёлкающие от жара колбаски.
– У нас не было такой посуды, – озадаченно сказал я.
– Чужой человек принёс, – с готовностью сообщила Грэта, – лицо жёлтенькое, глазки узенькие. Страшны-ы-ый!
– Да, принёс, – добавила Омелия. – Целый сундук.
И указала за стул.
Зайдя с другой стороны высокого «тронного» стула, я увидел небольшой, в локоть длиной, чёрный сундук, вымазанный в земле и пронзительно ею пахнущий. Откинув крышку, я зажмурился от блеска плотно сложенной в нём золочёной посуды. И, опуская крышку, сказал:
– А японец наш времени не теряет.
– Да, да, да, Понец! – с готовностью подхватила Грэта. – Страшны-ы-ый!
Я сел за стол. Перекрестился. Сжевал вкуснейший слойник вместе с листом салата, и тут же второй, и употребил истекающую соком огненную колбаску. Открыв рот, опалённый чесноком, огнём и перцем, глотнул эля (который лишь добавил огня), продышался и взялся за вторую колбаску. Омелия, неподражаемо деловитая, молча прошла к сундуку, откинула крышку и, безжалостно гремя благородным металлом, выудила вторую корабельную кружку. С нею она умчалась за дверь, и, очевидно, махнув наскоро из ручья, принесла кружку, наполненную водой.
– Спасибо, Омеличка, – прочувствованно сказал я и, отпив добрую половину, добавил: – В самое время!
Омелия, вспыхнув, сделала книксен. Грэта же быстро спросила:
– А что?…
И вдруг умолкла.
Огромная створка двери хлопнула, и в залу вошёл «Понец».
– Ой! – негромко пискнула Грэта.
– Тай нашёл большое железо, мастер, – сообщил он от двери, сохраняя непроницаемое лицо.
– Такое, что нельзя поднять? – пытаясь определить предмет находки, уточнил я.
– Нельзя поднять, – подтвердил Тай. – Идти смотреть надо.
Быстро набросав на разделочную доску колбасок и слойников, я выбрался из-за стола и, на ходу предложив Таю разделить со мной трапезу, пошёл рядом с ним.
Мы миновали мостик, но возле родника повернули не вправо, к кузне и въезду в замок, а пошли прямо, сквозь громадные кубы цейхгаузов. В одном из них встретили Дэйла с его командой. Мальчишки старательно складывали в штабеля битый камень, и, радуясь внезапному отдыху, разумеется, отправились с нами. И вот, в одном из помещений, мы увидели стоящую возле стены высокую, почерневшую от времени колоду. В её верхнем торце был вырезан жёлоб, в котором, в комке дёгтя, лежал железный стержень, выходящий из отверстия в каменной стене. Толщиной он был как рука взрослого человека, и сверху крепился к колоде массивной железной дугой. А его торец был откован в четырёхгранник.
– За стену уходит, – пояснил нам очевидную вещь кто-то из мальчишек.
– Вот что, братцы, – сказал я, торопливо прожевав колбаску. – Хорошо бы выйти на улицу, пролезть по крышам и найти, куда простирается эта штука.
– Сейчас сделаем, – заверил меня Дэйл, и мальчишки с азартом бросились из цейхгауза.
Спустя четверть часа Дэйл вернулся и коротко сообщил нам:
– Нашли.
Ведомые им, мы миновали длинный ряд складов, полуразрушенных стен, закоулков, и вышли с обратной стороны стены. Здесь открылся нам тот же стержень, пронизывающий небольшое помещение, в центре которого покоилась вторая колода, держащая в своей кромке, всё с теми же дёгтем и округлой скобой, середину железного вала. И он уходил и в следующую стену! Но не успел я озадачиться новой загадкой, как прибежали несколько мальчишек и один из них заявил:
– Нашли второй конец.
И снова, минуя постройки и коридоры, я шёл за маленькими разведчиками, и Тай, не выражая ни малейшей эмоции, размеренно шагал рядом.
Мы вышли на западную крепостную стену. Здесь уже сгрудились все помощники, и наш проводник показал рукой вниз. Я перегнулся над кромкой каменной кладки и увидел, что второй конец вала, выдающийся из стены, держит огромное водяное колесо. Под колесом вдоль стены чернеет ровная ниточка рва, а слева, у соседней башни, виднеется начало этого рва. Мы все торопливо прошли к соседней башне. Она была угловой и стояла на берегу небольшой речки, плавная дуга которой как бы касалась замка. Речка была не широкой – при желании, наверное, можно было добросить камень до противоположного берега – но воды её вполне хватало, чтобы наполнить ров. Устье этого рва, как полагается, запирал створ. Спустя пять минут мы все были внутри этой башни и с интересом осматривали отлично сохранившийся рычаг створа.
– Поднимем? – азартно поинтересовался кто-то из мальчишек.
Мы с Таем переглянулись, взялись за рычаг – и он, прозвенев цепями, поддался. Почти бегом мы все вернулись на стену – и замерли. Дубовая плаха створа заметно ушла вверх, и в открытый ею проём с шумом била вода. Когда поток домчался до колеса – оно дрогнуло, скрипнуло и стало вращаться.
С той же поспешностью мы все вернулись в цейхгауз и некоторое время стояли в полном молчании, глядя на вал, бойко вращающийся в дёгтевой смазке.
– Брюс, – нарушил молчание Дэйл, – не знаешь, для чего эта штука?
– Э-это понятно, – сообщил погубитель столовых вилок. – Здесь к этому валу цеплялся или шток пилорамы, или жернова мельницы. Но теперь ничего этого нет. Спёрли, конечно. Особенно если была пилорама – вещь дорогая.
– Да, – согласился я с ним. – Пилорама сотни две фунтов стоит.
– Двести фунтов?! – изумлённо ахнул кто-то в компании малышей.
– Да, – снова сказал я и добавил: – И купить её можно лишь в Лондоне. – Потом посмотрел на Дэйла и неожиданно для самого себя сказал: – Возьмёшь триста фунтов, чтобы надёжно, с запасом, возьмёшь коня и съездишь в Лондон. Там найдёшь лесопильную мануфактуру и купишь полный комплект. И лошадей купишь, и повозки. За хорошие деньги найми мастера, который здесь соберёт пилораму и запустит в работу.