Вот и поместье. Дальше в восточное крыло, где они сейчас и проживают. Вот и спальня. Прежде чем зайти, он глубоко вздохнул. Как бы он ни любил своего избранника, но выслушивать очередную нотацию о безответственном отношении к своему здоровью не хотелось.
Тихо открыть дверь. На цыпочках зайти и выдохнуть с облегчением. Уже заснул. Значит, можно тихонько пройти в ванну и смыть с себя пот и грязь. А потом всё так же тихо пройтись и лечь, аккуратно высвобождая для себя небольшой кусочек одеяла.
Вроде удалось бесшумно помыться. Его возлюбленный по-прежнему крепко спит. Застыть на минуту, чтоб полюбоваться на спящего юношу. В бледном свете луны его черты становились ещё утончённей, а белая кожа и светлые волосы словно сияли в темноте каким-то фантастическим неземным светом.
— Мне, конечно, льстит такое внимание, — раздался насмешливый голос, и вот он уже смотрит в открытые серые глаза на любимом лице. — Но, может, ты всё-таки ляжешь, пол холодный?
— Слизеринец, ты притворялся, — попенял он, быстро забираясь на кровать, укрываясь и прижимаясь к самому восхитительному источнику тепла в существующем в мире — тёплому боку своего возлюбленного.
Однако сегодняшняя тренировка дала о себе знать и, ложась, он неловко опёрся на травмированную руку. Ему не удалось сдержать негромкого стона.
Молниеносно выхваченная палочка, одно заклятие — и вот уже спальня озарена неярким светом.
— И что у нас здесь? — такие родные серые глаза смотрели с беспокойством и тревогой.
— Ничего страшного, — поспешно ответил он. — Просто небольшой ушиб.
— Небольшой ушиб, говоришь, — саркастично произнёс его избранник, очень недобро улыбаясь. — И колдомедику явно не показывался. Так, лежи смирно, я сам тебя обследую.
Мгновение — и одеяло отброшено в сторону. Ещё мгновение — и очередная пижама распылена на молекулы, а его возлюбленный уже произносит серию диагностических заклинаний.
— Таксс, и как это называется? — если его парень начинал говорить подобным тоном, дело принимало весьма неприятный оборот.
— Они же не специально, — попробовал оправдаться он. — Мои подопечные просто не всегда могут проконтролировать свою силу.
— И меня это должно радовать? — саркастичные слова свидетельствовали о том, что его попытка оправдаться не увенчалась успехом. — Или это должно будет успокоить маму и крёстных?
Одно только упоминание об уважаемой ведьме и достойных магах заставило его сделать щенячьи глазки и умильно попросить:
— Только им ничего не надо говорить, хорошо?
— Ладно, — немного смягчился его избранник, — но знай, я буду молчать, поскольку не хочу, чтобы день, который ты полностью посвятишь мне, был испорчен их нотациями. А теперь, мой травмированный гриффиндорец, готовься, будем тебя лечить.
Первыми были зелья, разнообразные, но при этом все неприятные на вкус. Он пил их молча, понимая, что спорить всё равно бесполезно и его домашний колдомедик настоит на своём. Беря очередной флакон, он размышлял о том, что никогда не мог предположить, что в этом саркастичном и часто язвительном юноше будет скрываться столько заботы и тепла по отношению к нему. Когда-то он даже сомневался, что этому магу известно хотя бы значение слов «забота» и «тепло». А сейчас представлять себе возвращение домой, где его не будут встречать саркастичными словами, но в то же время с такой нежностью и вниманием, даже не хотелось.
— Теперь очередь мазей, — раздался насмешливый голос, и одного взгляда хватило, чтобы понять, что его избранник знает, о чём он сейчас думает. — Ложись поудобнее, представитель Годрика Гриффиндора.
— Слушаюсь и повинуюсь, последователь Салазара Слизерина, — со смехом добавил он и уточнил: — Или нужен более значимый титул?
— Самый прекрасный и изысканный, затмевающий собой свет луны и солнца было бы предпочтительнее, — произнёс его возлюбленный, начиная наносить целебный состав на его кожу. — Хотя вряд ли ты запомнишь столь сложное обращение.
— Тогда уж лучше подойдёт самый великий и самый скромный, — произнёс он, пытаясь сдержать глупую ухмылку.
— Подойдёт, — кивнул его добровольный колдомедик, в то время как его руки нежно и аккуратно втирали целебный состав сначала в его руки и грудь, а потом переместились на ступни и стали подниматься вверх по голени к бёдрам. Дышать ровно становилось всё более и более сложным делом, чем выше продвигалась лечебная процедура.
— Нравится? — лёгкие колебания в голосе говорили о том, что его личный целитель тоже не остался равнодушным.
— Да, ты же знаешь, что да, — выдохнул он, мечтая о переходе к чему-то более волнительному и восхитительному.
— Перевернись, мне нужно смазать спину, — не сдавался его избранник, продолжая эту своеобразную мучительную игру.
Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Переворачиваясь, он не смог удержаться от гримасы разочарования.
— Потерпи, ещё всё будет, — раздался шёпот, в то время как на его спину вылилась ещё одна порция целебного бальзама.
Руки, втирающие бальзам, по-прежнему были нежными и ласковыми, но стали двигаться гораздо быстрее. Его партнёр тоже начал торопиться.
Но вот целебный состав уже нанесён… И вот уже изящные руки движутся по телу, лаская ставшую чувствительной кожу.
— Не томи, — раздалась то ли просьба, то ли мольба, когда терпеть уже не оставалось сил.
— Сейчас, мой хороший, сейчас, — прозвучал ответ, прерываемый поцелуями. — Расслабься, я обо всём позабочусь…
…Ранее утро. Староста факультета слизеринцев Драко Малфой лежал на кровати и смотрел на спящего рядом с ним гриффиндорца Гарри Поттера. В предрассветных лучах парень был необычайно прекрасным… Загорелая гладкая кожа, растрепанные смоляные волосы, приоткрытые губы — всё это было безумно притягательным для наследника Малфоев. Юноше нестерпимо хотелось протянуть руку и коснуться спящего. Пригладить волосы, провести пальцами по скуле, дотронуться до шеи…
Но нельзя. Гарри снился сон, и аристократ с готовностью отдал бы половину своего состояния, только бы узнать, что именно снится его избраннику. Но это ещё и означало, что действие зелья Сна без сновидений уже закончилось. И гриффиндорец в любую минуту мог проснуться.
Драко понимал, что уже нужно вызвать эльфа, чтобы тот перенёс спящего в его спальню, но слизеринец не мог. Это означало бы, что самая прекрасная ночь в его теперешней жизни закончилась. Ночь, когда просыпаясь, он мог слышать дыхание спящего рядом с ним любимого человека.
Как только Гарри исчезнет, ему останутся только воспоминания. Воспоминания, которыми он даже не сможет поделиться с избранником. Он не сможет пошутить на тему того, что гриффиндорец забавно сопит во сне или о том, что он старается завернуться в одеяло, как в кокон. Нет, слизеринец не может этого сделать, поскольку эту ночь он украл… Все эти воспоминания запретны, и Гарри может никогда и не узнать о ночи, проведённой в кровати слизеринца…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});