выгнал оттуда моих каменотесов, убив пять человек, включая женщину и ребенка.
— Не следует ему так поступать, особенно если он хочет, чтобы я сделал его графом Ширингом, — задумчиво произнес Стефан. Филип воспрянул духом. Но через мгновение король воскликнул: — Будь я проклят, если знаю, как проникнуть в этот замок!
— Прошу тебя, заставь Уильяма вернуть каменоломню, — твердил Филип. — Он пренебрегает твоей волею и обкрадывает Господа.
Казалось, Стефан не слышит его.
— Не думаю, что там много воинов, — все так же задумчиво рассуждал он. — Я подозреваю, что почти все они на стенах, дабы ввести нас в заблуждение относительно их силы. А что там насчет рынка?
«Он испытывает меня, — решил Филип, — заставляя стоять спиной к вражеским лучникам». Он вытер лоб отделанной мехом полой королевской мантии.
— Мой король, каждое воскресенье в Кингсбридж приходят люди со всего графства, дабы помолиться и бесплатно потрудиться на строительстве собора. Когда это только началось, там появились несколько предприимчивых мужчин и женщин, которые стали продавать добровольным работникам пироги с мясом, вино, шляпы, ножи и прочее. И так, постепенно, образовался рынок. И вот я прошу тебя дать разрешение на его существование.
— А будешь ли ты платить налоги с доходов от рынка?
Филип знал, что это требование короля было вполне естественным, однако он также знал, что религиозные общины могли быть освобождены от налогов.
— Да, милорд, я буду платить, если только ты не пожелаешь во славу Божию освободить нас от этого.
Впервые Стефан взглянул прямо в глаза Филипу.
— А ты храбрый человек, приор. Стоишь тут, повернувшись спиной к врагу, и торгуешься со мной.
Филип открыто смотрел на короля.
— Если Господь решит, что моя жизнь закончилась, ничто уже не спасет меня, — проговорил он, стараясь выглядеть бодрее, чем он чувствовал себя на самом деле. — Но если Господу угодно, чтобы я продолжал жить и строить Кингсбриджский собор, то и десять тысяч лучников не в силах сразить меня.
— Хорошо сказано, — заметил король и, хлопнув Филипа по плечу, направился к собору. Сдерживая дрожь в ногах, приор шел рядом с ним и с каждым шагом, отдалявшим его от замка, чувствовал себя все лучше и лучше. Похоже, он выдержал испытание. Теперь важно было получить от короля недвусмысленное обязательство, ибо скоро он снова будет окружен толпой придворных. Когда они проходили мимо первой шеренги часовых, Филип собрал всю свою храбрость и произнес:
— Мой король, если бы ты соблаговолил написать письмо шерифу Ширинга…
Договорить ему не дали. В смятении к Стефану подбежал один из графов и закричал:
— Милорд, сюда движется Роберт Глостер!
— Что-о-о?! Далеко ли он?
— Близко…
— Почему меня не предупредили? Я ведь выставил дозоры!
— Они двигались Нижним трактом, затем свернули с дороги и пошли напрямик.
— Кто с ним?
— Все графы и рыцари, которые за последние два года лишились своих земель. Ранульф Честерский тоже…
— Уж конечно. Коварный пес!
— Он привел с собой из Честера всех рыцарей да еще целую орду кровожадных валлийцев.
— Сколько их всего?
— Около тысячи.
— Проклятие! Это на сотню больше, чем у меня.
Несколько баронов уже окружили короля.
— Милорд, — обратился к Стефану один из них, — если он подходит к городу по бездорожью, ему придется переходить реку вброд…
— Верно, Эдвард! — согласился король. — Бери своих людей, мчись к броду и подумай, как его удержать. Прихвати с собой лучников.
— Кто-нибудь знает, далеко ли враг? — спросил Эдвард.
— Очень близко, если верить нашему лазутчику, — ответил граф, что первым подбежал к королю. — Они могут добраться до брода раньше тебя.
— Я отправляюсь немедленно, — заявил Эдвард.
— Славный воин! — похвалил король Стефан. Он стукнул кулаком о ладонь. — Наконец-то я встречусь с Робертом Глостером на поле боя. Жаль только, у меня людей маловато. Впрочем, сотня воинов — не такое уж большое преимущество.
Все это Филип слушал в мрачном молчании. Он был уверен, что приблизился к цели, однако теперь королю было не до него. Но Филип не хотел сдаваться. На нем все еще была королевская мантия, и, сняв, он протянул ее Стефану:
— Мой король, вернемся к своим истинным обличьям.
С отсутствующим видом Стефан кивнул. К нему подошел придворный и помог стянуть монашескую сутану.
— Милорд, — подавая королю мантию, сказал Филип. — Мне показалось, ты благосклонно отнесся к моей просьбе.
Стефан выглядел раздраженным; он хотел было что-то ответить, когда вдруг услышал окликнувший его голос:
— Мой король!
Этот голос Филип сразу узнал. Сердце его оборвалось. Он обернулся и увидел Уильяма Хамлея.
— Уильям, мальчик мой! — тепло приветствовал его Стефан. — Ты прибыл вовремя!
— Милорд, — поклонившись, заговорил Уильям, — я привел пятьдесят рыцарей и две сотни воинов из моего графства.
Надежды Филипа обратились в прах.
Стефан не скрывал своего восторга.