— Сынок, ты помнишь мое имя. — Лобная пластина робота одобрительно замерцала теплым, янтарным светом. — Во сне ты умер?
— Нет. — Успех покачал головой. — Но я горел.
— Было что-то, не связанное с пожаром? Какие-нибудь монстры, к примеру? Мама? Отец?
— Нет.
— Потерянные любимые? Покойные друзья? Животные, жившие у тебя в детстве?
— Нет.
Перед глазами проплыл образ Вика в ту, последнюю секунду. Но как он мог рассказать этому внешнему, что брат жены стал предателем Совершенного Государства?
— Ничего такого не было. — Успех уже привык обманывать доктора Нисса, хоть и беспокоился о том, как это могло отразиться на его душе.
— Проверка и еще раз проверка. Вот мой девиз. — Робот начал снимать путы, удерживающие Успеха. — Могу сказать, что твоя душа идет на поправку, гражданин Люнг. Рубцы на теле останутся, но, если постараешься держаться подальше от моральных дилемм и женщин, все будет нормально.
Робот помолчал пару секунд, а потом щелкнул пальцами:
— Между прочим, сынок, это была шутка.
— Да, сэр. — Успех выдавил улыбку. — Простите, сэр. Были ли шутки частью лечения? То, как этот внешний разговаривал, одновременно озадачивало и зачаровывало Успеха.
— Давай теперь посмотрим на ожоги, — сказал робврач. Успех перевернулся на живот и опустил голову на сложенные руки. Пальцы робота покалывали рубцы, покрывающие большую часть спины и ягодиц.
— Больно?
— Нет, сэр. — Успех приподнял голову и попытался заглянуть через плечо. — Но чешется очень сильно.
— Регенерация кожи — восемьдесят три процента, — пробормотал робврач. — Чешется — значит, живое, сынок. Чешется — значит, растет.
— Сэр, я хотел спросить, где вы находитесь на самом деле?
— Прямо здесь. — Робврач принялся распылять из пальца на рубцы теплый регенератор кожи. — Где же еще я могу быть?
Успех хмыкнул, надеясь, что это шутка. Он помнил время, когда и сам, бывало, позволял себе подобное.
— Нет, я имею в виду ваше тело.
— Оболочка? Почему ты спрашиваешь? — Робот на мгновение замер. — Ты ведь не собираешься спрашивать про КИК и когнисферу, правда? Послушай, сынок, чем меньше ты знаешь о внешнем мире, тем лучше.
Успех почувствовал укол негодования. Интересно, что за байки внешние рассказывают друг другу об Уолдене? Что жители Совершенного Государства — отсталые фанатики, добровольно деградировавшие до первобытного состояния?
— Вообще-то я спрашивал не о внешнем мире, а о вас. Я хочу сказать… вы спасли меня, доктор Нисс. — Успех хотел сказать совсем другое. Но тем не менее произнесенное было чистой правдой. — Если бы не вы… Я бы обгорел до костей и, может, сошел бы с ума. И я думал… — Внезапно у него пересохло в горле, слова не шли наружу. — Я хотел… ну, в общем, спасибо вам.
— Это лишнее, — произнес робврач. — В конце концов, старейшина платит мне именно за заботу обо всех вас, да будут благословенны его карманы. — Одной рукой-щупальцем он натянул Успеху рубаху на спину. — Я предпочитаю ту благодарность, что могу обналичить, сынок. Все остальное — просто сотрясение воздуха.
— Да, но…
— «Да, но» что? — Робот поправил больничную одежду. — «Да, но» — опасные слова. Не забывай, что ты, парень, живешь здесь жизнью избранных благодаря щедрости Джека Винтера и удаче твоих родителей.
Успех никогда не слышал, чтобы кто-то называл Старейшину Джеком.
— Это мои бабушка с дедушкой выиграли в лотерею, сэр, — сказал он. — Но да, я знаю, мне повезло, что я живу на Уолдене.
— Тогда зачем тебе знать, что за существо вдохнуло свой разум в квантовую пену и запихнуло в голову робота за сто с лишним световых лет от себя? Приподнимись-ка, сынок.
Успех не знал, что сказать. Он-то думал, что доктор Нисс обитает где-нибудь поблизости, в общине внешних в Конкорде или, может, на орбите.
— Ты ведь понимаешь, что звезды отсюда очень далеко, правда?
— Доктор Нисс, мы практикуем простоту, — он почувствовал, как кровь жарко прилила к щекам, — но мы не дикари.
— Как все сложно. — Робот отвинтил палец и положил его в стерилизатор. — Передай по видеофону привет подружке. У тебя есть девушка?
— Я женат, — ответил Успех, хотя они с Утехой разошлись задолго до того, как он отправился на борьбу с пожарами. А теперь, когда погиб Вик, он даже не представлял, как они смогут быть вместе.
— Вот смотри: ты уезжаешь к своему отряду, а жена остается дома, в деревне, пасет коз, или что она там еще делает. Но когда вы разговариваете по видеофону, вы словно сидите друг против друга. Где ты тогда? Дома, вместе с женой? Внутри видеофона?
— Конечно же нет.
— Для тебя — конечно же нет. Вот почему ты живешь на Уолдене, защищенный от жизни снаружи. Но там, откуда я родом, это просто вопрос перспективы. Я уверен, что нахожусь здесь, даже если моя оболочка где-то еще. — Мягко зажужжал стерилизатор. — Я вместе с тобой, в этой комнате.
Робврач открыл крышку стерилизатора, подцепил палец щупальцем и привинтил обратно.
— Ну вот и все. — Это прозвучало резковато. — Много работы, еще столько душ нужно исцелить. Знаешь ли, я жутко занят. Кстати, вспомнил: нам нужна твоя койка, так что тебя выпишут пораньше. Покинешь нас послезавтра. Я назначаю тебе неделю реабилитации, только потом можешь вернуться в свой отряд. Как будешь отдыхать?
— Поеду домой.
— Молодец. — Робврач направился к своей подставке за дверью в палату. — Освежись.
Его лобная пластина замерцала и потемнела.
Успех сполз со стола, сбросил больничную одежду и натянул свою униформу, висевшую на крючке в туалете. Когда он застегивал рубашку, глаза робота вновь вспыхнули.
— Всегда пожалуйста, сынок. — Его смех был похож на скрип рассохшейся двери. — Мне понадобилось время, чтобы понять то, что ты пытался мне сказать. Все время забываю, что значит стоять на якоре.
— На якоре?
— Не стоит задавать так много вопросов. — Робврач качнул куполом. — Вредно для души.
Голубые огни в его глазах погасли.
II
Большая часть роскоши и многое из так называемого комфорта не только не нужны, но положительно мешают прогрессу человечества.[283]
Генри Дэвид Торо. УолденУспех совсем не спешил выписываться из госпиталя, даже несмотря на обещанный недельный отдых дома. Слишком уж хорошо он знал, что ожидало его под родной крышей. Приехав, он встретится с отцом, выбивающимся из сил, работая за двоих. Потом объявится Рада Гэнди, заболтает и затащит во все без исключения гостиные Литтлтона. Успех будет обедать, танцевать, почивать на лаврах, поддаваться всевозможным соблазнам. И все объявят его героем. Вот уж кем-кем, а героем он себя точно не чувствовал. Тем более не хотелось постоянно рассказывать всяким бабушкам и десятилетним мальчишкам об ужасах борьбы с огнем.
Но больше всего он страшился встречи с женой, совсем чужой теперь. Дело даже не в том, что она заставила Успеха пообещать всячески оберегать ее младшего брата, а он позволил тому погибнуть. Хуже всего было то, что Вик стал «факелом». Он, без всяких сомнений, поддерживал тайные связи с пакпаками и даже передавал им сведения о расположении отрядов по борьбе с огнем. А Успех ничего не заподозрил. Не важно, что Вик отдалился от него за время службы в Золотом отряде, — а ведь раньше они были лучшими друзьями. Успех должен был знать. Возможно, он смог бы его спасти. Он уже решил, что соврет Утехе и соседям в Литтлтоне о случившемся, так же как солгал доктору Ниссу. К чему теперь ворошить пепел мертвого друга и поливать его грязью? И Успех ничем не мог помочь Сообществу в выявлении других сочувствующих пакпакам в отрядах — он понятия не имел о связях Вика.
Впрочем, у него имелись и другие причины не спешить с выпиской из госпиталя. Конечно, здесь и вдохнуть нельзя было, не нарушив священную простоту, но Успеху нравились местные удобства. К примеру, температура тут никогда не отклонялась от заслуживающих всяческой хулы двадцати трех градусов по Цельсию. Снаружи яростное солнце заставляло пузыриться покрытие крыши построенного внешними Парка Доброжелательности № 5, а внутри царил рай, в котором не было ни потеющих, ни самого понятия пота. И наконец, еда. Хотя отец Успеха, Одаренный Роджер Люнг, и был самым богатым человеком в Литтлтоне, в их семье практиковалась простота, самая строгая в поселении. Успех вырос на мясе, хлебе и каше, запивая их сидром, настойкой из собственных яблок семьи Люнг, и шипучкой из корнеплодов. Когда появлялись деньги, они с Рози устраивали праздник своим желудкам, но обычно Успех питался фруктами из семейного сада в пору жатвы и давился заготовками и шипучкой из корней все остальное время года. Здесь же пациенты наслаждались изобилием Тысячи Миров, причем еда готовилась со всевозможными изысками. В зависимости от степени голода он мог заказать индийские бобы, запеченные в тесте яблоки, восхитительный гуляш, мясной салат с анчоусами, яйцами и луком, суфле, пирог с заварным кремом или другими начинками, карри, паэлью, пасту, всевозможные муссы, меренги или тортики. И все это только на ланч.