Читать интересную книгу Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - Рафаэль Сабатини

– Что за ложь? Это гнусная ложь, слышите?

– Ну, если ложь, то вам, конечно, не о чем беспокоиться.

– Я не получил ни одного цехина во французском посольстве!

– В самом посольстве, может быть, и не получали. Но существуют чеки, выданные посольством, подписанные вами и оплаченные банком Виванти. Попробуйте объяснить инквизиторам, каким образом вы получили эти французские деньги. Как вы убедите их, что это не плата за то, в чем вас непременно заподозрят?

Вендрамин смотрел на него, дрожа и не в силах выговорить ни слова. Марк-Антуан продолжил таким же любезным тоном:

– Вас может постичь та же участь, что и Рокко Терци, который, кстати, был вашим другом. Он так же нуждался в деньгах, как и вы, и не мог – так же, как, скорее всего, не сможете и вы, – объяснить, откуда он взял средства, позволяющие ему жить на широкую ногу. Если вы не хотите, чтобы это с вами случилось, оставьте меня в покое. Когда вы уясните цель моего визита к вам, то, возможно, поймете, что разговор наш был не напрасен. Я не хочу покидать Венецию в ближайшее время. Я не хочу, чтобы моя жизнь постоянно находилась под угрозой. Я не хочу, чтобы меня повсюду сопровождал телохранитель для защиты от ваших подручных. Поэтому я принял меры предосторожности и устроил так, чтобы вы были заинтересованы в моем благополучии, – сказал Марк-Антуан с улыбкой, но затем тон его стал жестким. – Если со мной произойдет какой-нибудь несчастный случай, пусть даже он и не приведет к моей гибели, инквизиция тут же получит информацию, которая побудит их задать вам несколько неприятных вопросов. Надеюсь, вы меня понимаете?

Вендрамин обнажил свои крепкие зубы в циничной усмешке:

– Думаете, меня так легко запугать? Где доказательства?

– Не надейтесь, что чеки уничтожены. Они могут быть представлены по требованию инквизиции.

– Кем это, интересно?

– Ищите сами ответ на этот вопрос. Я вас предупредил и не смею больше задерживать.

Вендрамин машинально стер пот с верхней губы:

– Вы ничтожный трус, раз прячетесь за подобной ложью! Это вот так порядочные люди защищаются в Англии? Я клянусь Богом, что ни цехина из этих денег не было платой за предательство.

– Но поверят ли этому инквизиторы? Надо учитывать, какие мысли придут им в голову. А это не так уж трудно вообразить.

– Боже мой! Я думаю, вы знаете, что я говорю правду, и все равно угрожаете мне этим. Вы негодяй! Господи, это просто невероятно!

– Конечно, я мог бы по вашему примеру нанять людей, чтобы они убили вас. Но у меня другие методы. А теперь, если позволите, я оставлю вас.

Вендрамин рывком распахнул дверь:

– Я вас не задерживаю. Идите, идите!

Марк-Антуан неторопливо вышел.

Глава 20

Разгневанная потаскушка

В тот же день Вендрамин в ярости отправился к виконтессе де Со. Оказалось, что у нее прием в изысканной, черной с золотом, гостиной, служившей очень выгодным для нее фоном.

Центром изысканного общества была царственная Изабелла Теоточи, за которой напористо ухаживал маленький Альбрицци, имевший несколько потасканный вид.

Лидер барнаботто был принят довольно холодно, как это случалось везде в последнее время. Он находил утешение в презрении к ним, вполне искреннем. Эту шумную группу людей разных возрастов можно было встретить повсюду, и повсюду они вели себя неестественно и претенциозно, критиковали других самоуверенно и безапелляционно.

За кофе с мороженым и мальвазией много говорилось о свободе, веке разума и правах человека; велись псевдоинтеллектуальные беседы, во время которых пережевывались плохо усвоенные обрывки теорий энциклопедистов. Не чуждались они и сплетен, правда в интеллектуальной обертке, призванной создать впечатление широты взглядов того, кто их распространял.

Вендрамин маялся в нетерпении, пока не ушел последний из гостей.

Виконтесса упрекнула его за плохие манеры и кислый вид, с каким он держался в обществе ее друзей.

– Друзей? – презрительно фыркнул он. – Если ты считаешь своими друзьями этих сплетников-позеров и этих глупых девок, беспрерывно чешущих языки, то и сама, наверное, не лучше. Меня больше ничто не удивляет. Даже твое предательство.

Она уселась на черной с золотом кушетке и расправила свой кринолин.

– Ну, понятно. Опять ревность. – Она вздохнула. – Ты становишься ужасным занудой, Леонардо.

– Ну да, конечно, никаких причин ревновать у меня нет. Стыдно сомневаться в твоей преданности. Эти беспочвенные подозрения – плод моего необузданного воображения, так?

– Ты прав, как никогда.

– Слушай, оставь эти свои шуточки. Я сейчас не в том настроении. И не провоцируй меня больше.

Но грациозная женщина лишь рассмеялась:

– Это, случайно, не угроза?

Он посмотрел на нее негодующе:

– О господи, у тебя что, совсем нет ни стыда ни совести?

– Возможно, я переняла что-то от тебя. Правда, причин стыдиться у меня меньше.

– Я спрашиваю себя, существовала ли хоть одна женщина, у которой были бы причины гордиться собой?

– Возможно, это была твоя мать, Леонардо.

Он остановился рядом с ней и схватил ее за руку:

– Уйми свой развязный язык! Не смей произносить имя моей матери, потаскушка!

Она поднялась и вырвала у него руку, побелев из-за полученного оскорбления, и действительно стала похожа на разгневанную потаскушку.

– Знаешь, тебе лучше уйти. Убирайся из моего дома! – Видя, что он стоит ухмыляясь, она топнула элегантно обутой ножкой. – Убирайся! Слышишь? – Она потянулась за шнурком от звонка, но Вендрамин помешал ей.

– Сначала выслушай меня и сознайся в своем предательстве.

– Я не обязана отчитываться перед тобой, болван! Если уж ты заговорил об отчетах, то подумал бы лучше о своем долге.

– Я как раз о нем и думаю, поскольку ты предала это гласности.

– Предала гласности? – Она так удивилась, что даже гнев ее несколько утих. – Что значит «предала гласности»?

– То и значит. Предали, мадам. Сообщили об этом своему возлюбленному, этому проклятому англичанину, от которого у вас нет секретов. Неверность я еще могу простить. Чего ждать, в конце концов, от потаскушки? Но только не предательство. Ты понимаешь, что отныне я из-за тебя в его власти? Но ты, полагаю, этого и добивалась.

Ее ясные голубые глаза выражали теперь скорее беспокойство, чем гнев. Она провела тонкой белой рукой по лбу, смяв золотистые локоны, вьющиеся на висках.

– О господи, я ничего не понимаю. Это какой-то бред, Леонардо, полная бессмыслица. Я никогда не говорила о твоем долге ни Мелвиллу, ни кому-либо другому. Клянусь тебе. А что касается наших с ним отношений… – Она скривила рот и пожала плечами. – Мы не любовники, но это не так уж важно по сравнению с тем, что ты говоришь.