Друзья, к которым я вернулся после долгой разлуки, были всего лишь бедными дикарями. Тем не менее я был глубоко тронут оказанной мне встречей. Их неискушенные сердца были преисполнены бескорыстной любви ко мне. Сколь редко мне приходилось встречать подобное чувство, находясь среди цивилизованных людей!
На берегу появились женщины и дети, в том числе мать Рарика. Словоохотливая старуха обратилась ко мне с длинной речью. К сожалению, я почти ничего не понял, хотя эта речь сопровождалась энергичной жестикуляцией. Затем Лагедиак и Рарик подхватили меня под руки и повели к дому последнего. За нами последовали все собравшиеся на берегу островитяне.
Перед домом Рарика молодые девушки расстелили для почетных гостей тонкие циновки, и мы с доктором Эшшольцем уселись в тени хлебных деревьев. Рарик и Лагедиак сели напротив, а восьмидесятилетняя мать Рарика поместилась сбоку, в некотором от меня отдалении. Остальные островитяне окружили нас плотным кольцом. Ближайшие опустились на землю, а задние остались стоять, чтобы лучше видеть гостей. Некоторые островитяне даже забрались на деревья. Детям тоже была предоставлена возможность познакомиться с нами: нежные отцы брали их на руки и поднимали высоко над головой. Ребятишки показывали на меня своими маленькими пальчиками и кричали: «Тотабу!»
Женщины принесли корзины с цветами и украсили нас изящнейшими венками. Мать Рарика вынула из своей высохшей ушной мочки красивый белый цветок и прикрепила его травой к моему уху. Этот цветок, похожий на лилию, является здесь самым распространенным украшением, особенно среди женщин. Островитяне его заботливо выращивают.
Окружавшая нас публика выражала свой восторг всем происходящим, непрерывно повторяя: «Айдара! Айдара!» Тем временем несколько юных девушек весьма опрятно выжали в раковины сок из плодов пандануса и поднесли нам этот напиток, а также угостили нас лакомством моган, приготовленным из плодов того же названия. И то и другое оказалось очень приятным на вкус.
После угощения нас со всех сторон засыпали вопросами. Однако мы смогли лишь в незначительной мере удовлетворить любопытство островитян, ибо недостаточно хорошо владели их языком. Рарик и Лагедиак были поражены величиной нашего корабля и спрашивали, где остался «Рюрик», живы ли их друзья Тимаро, Тамисо (Шишмарев, Шамиссо) и другие, как они поживают и почему их нет среди нас.
Когда радость и волнение, вызванные встречей, немного улеглись, я заметил по поведению Рарика, что у него есть что-то на сердце. Казалось, будто он чувствует за собой какую-то вину. Рарик безуспешно пытался скрыть гнетущий его страх, всячески подчеркивая свое дружеское расположение и радость. Лагедиак и мать Рарика тоже были, по-видимому, чем-то удручены. Меня это очень огорчило, и я постарался выяснить, в чем тут дело. Наконец Рарик не выдержал и, как кающийся ребенок, со слезами бросился мне на шею. Однако при этом он не произнес ни слова.
До сих пор я не решался спрашивать о Каду, боясь услышать весть, которая, возможно, омрачила бы радость встречи с островитянами. Теперь мне пришла в голову мысль, что с Каду случилось что-то нехорошее. Может быть, Рарик его убил? Восемь лет назад, покидая этот остров, я поручил Каду присматривать за привезенными нами сюда растениями и животными, причем предупредил островитян, что если Каду будет причинен какой-нибудь вред, то по возвращении я строго накажу виновных.
Глядя Рарику прямо в глаза, я спросил о судьбе нашего друга. Однако Рарик преспокойно ответил, что Каду жив и находится на островной группе Аур, у верховного вождя Ламари. Тут в разговор вмешалась старуха мать, которая весьма подробно поведала о том, как вскоре после нашего отплытия сюда прибыл Ламари со своим флотом. Он отнял у жителей Отдиа и увез к себе на Аур животных, растения, орудия, а также железо — короче говоря, все, что мы им оставили.
Лагедиак подтвердил ее слова, причем рассказал, что Ламари под страхом смерти отбирал у островитян последние кусочки железа. Далее он сообщил, что вскоре после нашего отплытия Каду женился на красивой молодой девушке, дочери или родственнице старого вождя острова Ормед. При расставании я посоветовал Каду отдать добровольно Ламари половину своих сокровищ. Он последовал этому совету, благодаря чему остался владельцем другой половины. Ламари сделал Каду большим вождем, «тамон-эллипом», и в соответствии с его желанием забрал с собой на Аур. Там Каду продолжает присматривать за животными и растениями.
Каду поручил Лагедиаку рассказать мне все это, когда я вернусь на Отдиа, а также просил передать приглашение навестить его на Ауре. К сожалению, я не смог исполнить его желания, ибо большие размеры нашего судна не позволяли подойти к этой островной группе.
Я был очень рад, что Каду жив и находится на Ауре, ибо это позволяло надеяться, что животные и растения, которые я оставил здесь восемь лет назад, получат распространение на островах Радак. Эту мою надежду укрепил Рарик, который недавно посетил на Ауре своего отца. Он рассказал, что мои животные и растения уже сильно размножились, причем тамошние жители стали употреблять в пищу мясо свиней и коз. Сообщение Рарика, участвовавшего в одной такой трапезе, меня очень обрадовало. Возможно, недалеко то время, когда исчезнет ужасный обычай убивать из-за недостатка пищи третьего или четвертого ребенка в каждой семье.
Из всех животных, привезенных нами на Отдиа, здесь остались теперь только кошки. Совершенно одичав, они сильно размножились. Однако на острове незаметно сколько нибудь значительного уменьшения количества крыс, хотя они и составляют здесь для кошек единственное пропитание. Остается надеяться, что, когда кошек станет еще больше, они все-таки истребят этих прожорливых огородных вредителей.
В связи с одичанием, а также под влиянием нового для них климата эти кошки, возможно, претерпят некоторые изменения. Тогда натуралисты, усердно стремящиеся к открытию все новых и новых зоологических видов, чего доброго, объявят их представителями какой-нибудь особой, выродившейся разновидности тигров. Чтобы предотвратить такую ошибку, я считаю нужным заранее заявить, что эти животные являются не чем иным, как обыкновенными европейскими домашними кошками.
Из оставленных здесь нами растений погиб только виноград. Лагедиак показал мне то место, где мы его посадили. Я обнаружил лишь засохшие лозы, но зато получил еще одно доказательство удивительного плодородия здешней почвы: эти лозы достигали верхушек самых высоких деревьев.
Я не был удивлен тем, что Каду вскоре после нашего отплытия женился на обитательнице острова Ормед. В самом деле, девушки там исключительно красивы. Посетив вместе с Шамиссо упомянутый остров, Каду вдруг отказался от своего намерения отправиться с нами в Россию; это заставило нас уже тогда предполагать, что он влюбился. Ну что ж, его счастье, что он предпочел простую жизнь с любимой под прекрасным небом тропиков жизни у нас, где холодный климат мог быстро его погубить. В выигрыше остались и земляки Каду, ибо он, возможно, научит их скотоводству и земледелию.