во Христе все противоречия примиряются.
Примечания
1
Примечания к русскому изданию заключены в фигурные скобки или сопровождаются добавлением «Прим. ред.».
2
См. т. I, §57. Галерий умер вскоре от отвратительной и ужасной болезни (morbus pedicularis), которую в величайших подробностях описывают Евсевий (Н. VIII. 16) и Лактанций (De mort, persec., с. 33). «Его тело, — говорит Гиббон (гл. XIV), — от неумеренного образа жизни распухло до громоздкой тучности, было покрыто язвами и пожиралось бесчисленными полчищами тех насекомых, которые дали свое имя самой отвратительной болезни». Диоклетиан отрекся от престола в 305 г., а в 313 г. положил конец своей печальной жизни, покончив с собой. В уединении выращивая капусту, он получал больше удовольствия, чем управляя империей, и мы охотно верим этому его признанию. (Президент Соединенных Штатов Линкольн в мрачные дни гражданской войны в декабре 1862 г. заявлял, что охотно поменялся бы местами с любым простым солдатом в лагере.) Максимин, продолжавший, пока мог, гонения на Востоке даже после выхода эдикта о веротерпимости, тоже умер ужасной смертью от яда в 313 г. Трагическая кончина этих трех последних имперских гонителей была воспринята христианами как явная Божья кара.
3
Его полное имя на латыни — Caius Flavius Valerius Aurelius Claudius Constantinus Magnus.
4
3десь и во многих случаях далее слово «католический» используется в его исходном значении «вселенский», «всеобщий», без отношения исключительно к Западной церкви. — Прим. ред.
5
Επίσκοπος των έκτος [πραγμάτων], т. е.: της εκκλησίας, в отличие от собственно епископов, επίσκοποι των ε'ίσω της εκκλησίας. См. Евсевий, Vita Const., IV, 24. См. также §24.
6
Подобного мнения придерживается и великий историк Нибур (Niebuhr, Vorträge über Rom. Geschichte, 1848, iii, 302). Мосгейм в своем труде First Three Centuries, p. 965 sqq. (Murdock's Transi., ii, 460 sqq.), пытается доказать, что Константин не был лицемером и в течение большей части своей жизни искренне считал христианство единственно истинной религией. Буркхардт, более поздний биограф Константина, представляет его как великого политика и гения, но лишенного моральных принципов и религиозных интересов. См. также доктора Баура.
7
Haruspices, гаруспициям, которые предсказывали будущее по внутренностям жертвенных животных.
8
Согласно Евсевию (Vit. Const., 1. iii, с. 48), он посвятил Константинополь «Богу мучеников», согласно же Зосиме (Hist., ii, с. 31) — двум женским божествам, вероятно, Марии и Фортуне. Позже считалось, что город пользуется особым покровительством Девы Марии.
9
Его преемники поступали так же вплоть до Грациана, 375, который отказался от этого титула, превратившегося в пустой звук.
10
Евсевий, Laud. Const., с. 5.
11
Во всех христианских повествованиях говорится о его сдержанности, но Юлиан намекает на обратное и обвиняет его в древнем римском пороке неумеренного обжорства (Caes. 329, 335).
12
Евсевий оправдывает этот поступок по отношению к врагу христиан законами войны. Но как относиться к нарушению торжественной клятвы? Об убийстве Криспа и Фаусты Евсевий умалчивает, пренебрегая высочайшим долгом историка — рассказывать правду целиком и полностью.
13
Зосима — без сомнения, из языческого предубеждения и стремясь очернить императора — утверждает, что Константин по наущению своей матери Елены, бывшей в ярости из‑за утраты любимого внука, умертвил двух женщин, невинную Фаусту и прелюбодейку, предполагаемую мать трех его преемников; Филосторгий, напротив, считает Фаусту виновной (H. Е., ii, 4; только фрагменты). Опять же, более древние свидетельства опровергают эту историю в целом; из двух речей, относящихся непосредственно к следующему правлению, видно, что Фауста пережила своего сына, младшего Константина, который, в свою очередь, пережил отца на три года. См. Julian. Orat., i, и Monod. in Const. Jun., с. 4, ad Calcem Eutrop., цит. в Gibbon, ch. xviii, notes 25 and 26. Евагрий отрицает убийство Криспа и Фаусты, правда, лишь на том основании, что о них умалчивает Евсевий, чья чрезвычайная пристрастность в описании его друга–императора существенно умаляет ценность его рассказа. Гиббон и еще более решительно — Нибур (Vorträge Uber Rom. Geschichte, iii, 302) склонны считать Константина невиновным в смерти Фаусты. Самый поздний из биографов, Буркхардт (l. с, р. 375), обвиняет Константина в смерти Фаусты довольно поспешно, даже не упоминая о критических трудностях. Так же поступает и Стэнли (Stanley, I. с, р. 300).
14
Языческие историки прославляют ранний период его правления и пренебрегают поздним. Так поступает Евтропий, х. 6: «In primo imperii tempore optimis principibus, ultimo mediis comparandus». С этим суждением соглашается Гиббон (гл. xviii), представляющий Константина как Августа наоборот: «В жизни Августа мы наблюдаем тирана республики, превратившегося почти неуловимым образом в отца страны и человечества. В лице Константина мы видим героя, который так давно внушал любовь своим подданным и ужас своим врагам, что выродился в жестокого и распущенного монарха, испорченного собственной удачей, которого победы избавили от необходимости притворяться». Но эта теория о постепенном «вырождении» Константина, которой придерживаются также Ф. К. Шлоссер (F. С. Schlosser) в его Weltgeschichte, Стэнли (Stanley, l. с, р. 297) и многие другие, так же неприемлема, как и противоположное мнение — о постепенном совершенствовании, к которому склонны Евсевий, Мосгейм и другие историки церкви. Ибо, с одной стороны, в ранней жизни Константина присутствуют проявления жестокости: отдача покоренных варварских царей на растерзание диким зверям в амфитеатре в Треви в 310 или 311 г., за что его восхваляет один языческий оратор; неблагородное поведение по отношению к Геркулию, его тестю; убийство маленького сына Максенция; триумфальная демонстрация головы Максенция при въезде в Рим в 312 г. С другой стороны, его наиболее гуманные законы, такие как запрет на гладиаторские бои и распущенные и жестокие ритуалы, относятся к позднему периоду его правления.
15
Согласно Баронию (Ann. 306, п. 16) и другим авторам, он родился в Британии, так как древний панегирик 307 г. гласит, что Константин облагородил Британию своим рождением в ней (tu Britannias nobiles oriendo fecisti); но эти слова могут указывать не на его рождение, а на то, как он стал царем, потому что именно там его воины провозгласили его кесарем. Другое мнение также основано на древних свидетельствах, к нему склоняются Пажи, Тиллемон и большинство современных историков.
16
Амвросий (De obitu Theodos.) утверждает, что она была stabulariam, когда Констанций познакомился с ней.
17
Это наиболее правдоподобная версия, подкрепленная авторитетными свидетельствами. У Зосимы и даже в «Пасхальных хрониках» Елена названа наложницей Констанция, а Константин — его незаконнорожденным сыном. Но в таком случае трудно было бы понять, почему к нему так хорошо относились при дворе Диоклетиана и избрали кесарем без противодействия, ведь у Констанция было три сына и три дочери от законной жены Феодоры. Возможно, Елена сначала была наложницей императора, а потом стала его законной женой. Став императором, Константин позаботился о ней: наделил ее титулом Августа и провозгласил императрицей со всеми надлежащими почестями.
18
Даже Зосима отзывается о нем крайне недоброжелательно.
19
«Это был, — говорит Милмен (Milman, Hist, of Christianity, p. 288, N. York ed.), — первый шаг к воинствующему христианству Средних веков, видоизменение чистой религии Евангелия, противоречащее его исконным принципам, но, очевидно, необходимое для общественного прогресса человечества. Римская империя и варварские народы, смешавшиеся воедино в обширной европейской и христианской системе, обязательно должны были пройти через это, чтобы достичь более высокого уровня цивилизованности и более чистого христианства».
20
De mortibus persecutorum, с. 44 (ed. Lips., II, 278 sq.): «Commonitus est in quiete Constantinus, ut coeleste Signum Dei notaret in scutis, atque ita proelium committeret. Fecit ut jussus est, et transverse X litera, summo capite circumflexo Christum in scutis notât [т. е. он приказал, чтобы на щитах воинов написали имя Христа или две первые буквы, X и Р]. Quo signo armatus exercitus capit ferrum». Буркхардт и другие отрицают, что автор этого труда Лактанций, но, как бы то ни было, он написан вскоре после события, около 314 или 315 г., когда Константин был еще в хороших отношениях с Лицинием, которому, судя по словам автора (с. 46), также было видение ангела, якобы научившего его молитве во время его похода против язычника–тирана Максимина.