К. Алексеев
От моих низкие поклоны.
430*. A. H. Бенуа
9 декабря 1912
Москва
Дорогой и глубокоуважаемый
Александр Николаевич!
До первого спектакля "Екатерины Ивановны" – костюмеры, бутафоры и проч. – заняты.
Только сегодня выяснилось, что премьера состоится 15 декабря. Таким образом, 16-го мы можем уже начать что-то делать. Ждем Вас 16-го утром, в час дня, в студию.
До этого времени едва ли решится вопрос о Каратыгине1. Вы даете тон спектаклю и потому можете выбирать, кого Вам нужно. Но следует принять во внимание одно обстоятельство, а именно: музыку придется приноравливать к перемене декорации. Это выяснится на многих репетициях. Придется то удлинять, то укорачивать отдельные части пантомимы, в зависимости от закулисных работ. Для этого надо непременно быть на самых репетициях, смотреть и применяться, т. е. надо жить в Москве. Есть и еще одно обстоятельство. Пока мы искали музыку Шарпантье2, пришлось, на всякий случай, заказать многим музыкантам пробы. Большинство провалило, но один, до известной степени, выдержал пробу. Хотелось бы, чтобы Вы его прослушали и либо приняли, либо отвергли. Фамилия композитора – Поль. Он родственник Саца и следил и знает принципы работы покойного, хорошо применившегося к нашему делу. Кроме Поля, у нас нет никого, и мы с распростертыми объятиями примем Каратыгина.
Итак, до скорого свидания. Кланяюсь всем Вашим. Наши шлют Вам поклоны. Крепко жму Вашу руку.
Сердечно преданный
К. Алексеев
1912 9/XII
431*. А. Н. Бенуа
19 февраля 1913
Дорогой Александр Николаевич!
Простите за торопливое письмо. Спасибо за Ваше милое и подробное.
1) Bonnet de nuit {ночной колпак (франц.).} – восхитителен. Заказан и будет надеваться там, где Вы указали1.
2) Не лучше ли сделать какую-то выходную накидку Белине. Ведь между 1-ми 2-м актами (очень короткими) антракта не будет. Успеет ли актриса, кончающая 1-й акт, переодеться к середине 2-го? Ради этого удлинять антракт нежелательно.
3) По-моему тоже, оливковый цвет невыгоден для улицы и костюма Сганареля. О том же, что Мольер носил костюм этого цвета, никто не знает. Не есть ли это деталь старинного театра?
4) Указания об амурах чудесны и будут исполнены в точности 2.
5) Красная переносная занавеска – совсем не complique {сложно (франц.).}!
Ею очень увлечен Мордкин 3, и она вырастает очень скоро, легко и красиво. Думаю, что герб, поднимающийся в складку, будет менее импозантен и более труден и дорог, и вот почему. Нельзя сделать декорационным способом, т. е. на грунтованном холсте, который не дает складки. Нельзя делать и из простого холста, так как он после первой пробы так сомнется, что будет жеваный, некрасивый холст. Надо делать из материи, а это дорого и тяжело. Кроме того, на поднимающихся штангах очень трудно прикреплять разные веревочки для сборок и подъемов. От этого штанги качаются.
О горшках не очень грущу. Как бы эта шутка не стала на сцене грубовата.
6) Очень тревожусь и я о Замирайло. Сегодня говорил с ним. Он легкомысленно уверяет, что поспеет, и не без раздражения уверяет, что успеет сделать "Брак поневоле" и все 4.
Боюсь рассердить его – тогда он не кончит апофеоза. Теперь масленая. Все равно, при двух спектаклях много не сделают, если передать работу другим. Замирайло же уверил нас, что он за эту неделю отделает комнату больного и сделает арки апофеоза. Посмотрим. Тогда на 1-й неделе можно будет с Вашими указаниями передать работу нашим. Они сказали, что выполнят ее в неделю-две.
Всего апофеоза Замирайло не кончит, это ясно, тем более что бока (кулисы) не выяснены. У него какое-то недоразумение с колоннами (какие-то своды, идущие на публику; нужны ли две колонки или одна?).
За Замирайло следят ежедневно, но осторожно, так как у него уже заострилось лицо, а это предвещает бурю.
Арапчонок – чудесно (не страшно, что Мейерхольд их очень использовал)5.
Мы репетируем усердно и ежедневно, и думаю к понедельнику представить Вам начерно два с половиной акта. Сам я боюсь заниматься ролью. Если она входит в меня, то незаметно, помимо моей воли. Тона еще нет, так как отвлечен режиссерством (Стахович уехал, Москвин занят Федором, Немирович – "Федором" и "Браком").
У Мордкина выясняется. Придумать па он, кажется, может, но не знаю, сможет ли он выучить всю ораву. Кажется, придется в конце концов помочь ему.
Все это мешает мне как-нибудь приблизиться к "Браку". Да и сам Немирович меня не зовет. Эти репетиции меня очень волнуют, тем более что все вместе столкнулось с "Федором", который должен итти на 2-й неделе в абонемент6.
Ну, до скорого и приятного свидания.
Ждем Вас с нетерпением, так как любим Вас и очень хотим с Вами работать.
Целую ручки Анне Карловне, которую также с нетерпением ждем в Москву.
Детям и добрым знакомым – поклон.
Сердечно преданный и уважающий
К. Алексеев
1913-19-II Москва
432. Л. Я. Гуревич
14 марта 1913
Москва
Дорогая Любовь Яковлевна!
Вы меня и нас забыли. Не приезжаете и не пишете.
Знаю, что заняты.
И я смертельно занят и потому не пишу, но часто вспоминаю.
Идет мучительнейшая работа с Мольером. Вот где приходится искать настоящий (не мейерхольдовский) – пережитой, сочный гротеск1
. Смертельно боюсь провала.
Всем поклоны. Все кланяются.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});