Любящий и благодарный
К. Алексеев
1912 14/IX
Сейчас, однажды и навсегда, составляются такие списки. При "Пер Гюнте" (такой-то картине) – в студии репетируют такие-то миниатюры, с такими-то лицами. При 1-м или 2-м, 3-м, 4-м действии "Екатерины Ивановны" – такие-то миниатюры и пр.
Все будут по этим спискам знать: что и когда может репетироваться в студии.
Составление таких списков – большая работа.
425*. В. В. Лужскому
Сентябрь-октябрь 1912
Москва
Дорогой Василий Васильевич,
хорошо, – не будем вводить дублеров.
Я скажу Массалитинову, что переделать костюм нельзя.
Мои предположения были вызваны словами Владимира Ивановича в Петербурге о том, что "Гамлет" в этом году нужен и что его следует привести к одному знаменателю, исправить и даже довести до конца идею Крэга – о перемене декорации на глазах зрителей, без опускания занавеса.
Мольер очень сильно подвинулся, и, пожалуй, даже все выяснено, кроме деталей.
Бенуа оказался очаровательным. Он слушает, охотно идет на всякие пробы, переделки и, видно, хочет понять секреты сцены. Он прекрасный режиссер-психолог и великолепно и сразу схватил все наши приемы и увлекся ими1. Очень трудолюбив. Словом – он театральный человек.
Работы в студии временно остановились, так как лопнул котел отопления. Мы работаем в квартире милейшего Дувана.
Всегда рады Вас видеть в студии, дома или где бы то ни было.
Ваш К. Алексеев
426. Л. Я. Гуревич
20/Х 912
20 октября 1912
Москва
Дорогая Любовь Яковлевна!
Научите, как поступить?
Дело в том, что Лоло (Мунштейн), издатель "Рампы и жизни", обещал своим подписчикам историю Московского Художественного театра и теперь пристает ко мне, чтоб я как можно скорее дал ему материал для статьи и для иллюстраций. Пока я отделался от него тем, что уверил его, что у меня нет материала, что он отдан (кому – не сказал) и находится не в Москве, что это лицо взялось привести в порядок материал и что я сам не знаю, что у меня есть.
Не дать ничего – не удастся, так как он пристанет с ножом к горлу. Кроме того, это единственный журнал, прилично относящийся к нам. Отказом мы поставим его в очень затруднительное положение, так как премия уже обещана 1. Надо дать то, что Вам не нужно.
В каком положении дело книги? Что можно дать и чего нельзя: а) из материала, б) из иллюстраций?
Работаю очень много в студии. Только что устроились. Пока уютно и приятно работать. Жаль, что Вас нет с нами.
Был Ильин. Сговорились. Он хотел написать Вам о нашем свидании.
Спасибо, получил статью Ярцева. Спасибо и ему за помощь 2.
Какая Ваша роль в "Речи"? Какая роль Ярцева?
Целую Вашу ручку и ждем в Москву, в студию. Надо Вам переехать в Москву… По-моему, Вы московская, а не петербургская.
Сердечно преданный
К. Алексеев
Жена, дети шлют поклоны.
427*. Из письма к Л. Я. Гуревич
21 октября 1912
Москва
Дорогая Любовь Яковлевна!
…Бог даст, Ваша книга и в малом размере вознаградит Вас за все жертвы и волнения. Буду Вам помогать, как и чем только могу. Пока сообщаю, что узнал. У меня были два молодых человека для переговоров о книге, и я им сказал, что у меня все в полном беспорядке, что какой-то X взял у меня мой архив, чтоб разобрать его (Ваше имя не упомянуто), что я сам не знаю, что у меня есть. Словом, удалось отбояриться от них и ничего не давать, но они многое достанут, во-первых, из архива театра, из Румянцевского музея (статьи недостающие), у разных фотографов, куда я им не могу закрыть хода, фотографии, выставленные в фойе, разговоры с актерами, и, главное, Эфрос пишет то, что я ему говорил в бытность в Бретани – в 1911 году 1.
Все остальное я сохраню для Вас. Многие иллюстрации, все тома до Общества искусства и литературы. Первый год Художественного театра, которого нигде нет (даже в театре). Весь мой архив и все режиссерские экземпляры, которые прежде мы писали.
В первый год "Рампа и жизнь" выпускает только первые 5-7 лет Художественного театра.
Очень смущает меня Ваше нездоровье. Ради бога, берегите себя. Зачем Вы живете так высоко? Лучше жить дальше, где квартиры дешевле, а воздух лучше, но ниже, чем ближе к центру и высоко.
Злит меня эта глупость. Для чего это нужно было судьбе лишать Вас того, что принадлежит Вам по праву. Говорю о театральном отделе "Речи".
…Сочувствую Вам. Какая скука писать фельетоны о бездарных авторах. Если б Вы были в Москве, я бы постарался украсить Ваш досуг занятиями для души в студии, но издали – бессилен.
Целую ручку и всем Вашим кланяюсь.
Ваш К. Алексеев
Возобновили "Гамлета" и Тургенева. В этом году то, что ругали, имеет самый большой успех. Правда, я за лето нашел одно средство, как естественным образом ускорять темп переживания. Это очень оживило актеров. При свидании расскажу. Папки остаются в Вашем распоряжении, и, конечно, я никому, кроме Вас, не доверю интимных писем; если есть такие интимности, которые надо уничтожить, очень обяжете, если положите отдельно.
428*. А. А. Стаховичу
9 ноября 1912
Москва
Дорогой друг Алексей Александрович.
Сегодня, 9 ноября, идет пятый акт "Мудреца". Я только что сдал свою сцену и бросился писать тебе. Вот уж могу по чести сказать: с момента твоего отъезда это первый свободный момент, который я отдаю другу. Так фатально столкнулись все обстоятельства: за 2 1/2 недели мы возобновили девять старых пьес, так как "Пер Гюнта" хватает с натяжкой на два спектакля в неделю. Плюс опасная, очень опасная и тревожная болезнь сестры (заражение крови), плюс частая игра (на будущей неделе я играю 7 раз), плюс начавшиеся занятия в студии, плюс репетиции, плюс сацевский концерт в Благородном собрании1.
Ты, блаженствуя в Меране, назвал меня эгоистом – раскаялся бы в этом слове, если б увидал, как мы здесь мытаримся. Ты неправ и потому, что в тот самый момент, как ты катил из Москвы (т. е. около 11 1/2 час. утра), – я говорил с твоим лакеем и в первый раз узнал о том, что ты уехал. "Не по-товарищески", подумал я, кладя трубку, и целый день вспоминал, что могло тебя обидеть. Но вспомнить не мог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});