Читать интересную книгу Дочь Волка - Виктория Витуорт

А если его не будет, ей придется быть одновременно и хозяином и хозяйкой, лордом и леди поместья, взвалив на себя бремя правосудия и наказаний, ведения записей и выплат, а в придачу она еще должна будет надзирать за пивоварней, выпечкой хлеба и ткацкой мастерской.

Нет. Это было бы слишком для нее. Слишком много и слишком рано. Он знал, что Элфрун считает, что сможет выполнять обязанности своей матери, и, возможно, она права. Но не сейчас, а следующим летом, когда он вернется и Абархильд отойдет от дел. Но и тогда и речи быть не может о выполнении ею обязанностей лорда.

Абархильд попыталась подействовать на него своим пристальным взглядом, но он противопоставил ее ярости холодный гнев и непоколебимую волю. А вот Луда потирал руки, втянув голову в плечи и улыбаясь своей подобострастной улыбкой, которая всегда выводила Радмера из себя, и противиться ему было намного сложнее. Он ценил своего стюарда за умение руководить повседневной тяжелой работой в поместье, а также за должный надзор за дублением шкур и дальнейшей их выделкой для получения пергамента. Он также чувствовал себя в большом долгу перед этим человеком после того кошмарного дня в середине лета более двадцати пяти лет тому назад, когда Луду покалечили, затоптав во время игры в бочонок.

Да, можно доверять человеку и уважать его, даже если ты его не любишь.

В конечном итоге они уступили, и он знал, что так и будет, но все это оставило горький осадок на душе.

Элфрун нахмурилась, лицо ее горело, она явно хотела ему возразить, поэтому он поторопился продолжить:

– Элфа, я тревожусь, – он не смог заставить себя произнести слово «боюсь», – из-за обитателей Иллингхэма. Они опасны. Избегай их. – Она нахмурилась еще больше. – Тилмон, помнишь его? Тот крупный мужчина на празднике.

– Человек-бык.

Он кивнул.

– Точнее не скажешь. Упрямый. Мощный. И он уже давно такой. – Сейчас он говорил это не только для нее, но и для себя. – Возможно, я ошибался. Может быть, Осберт поступает осмотрительно, держа его подле себя. Но когда-то я сражался с этим человеком плечом к плечу, а потом воевал против него; друг он или враг, я ему не доверяю. – В памяти всплыли воспоминания, от которых сердце забилось чаще, и он добавил: – Не доверяю им.

– Я понимаю тебя. Но я их видела только мельком – там, на празднике. – Она выдержала паузу. – А бабушка будет говорить на сходе? – Она отпустила поводья, и Мара тут же принялась жевать высокую траву.

– Что? Сомневаюсь. – Он все еще вспоминал былые сражения и теперь сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Вдалеке вдруг появился всадник на светло-сером коне, он скакал по дороге, ведущей от монастыря к гавани, и беспокойство Радмера усилилось. Насколько его желание уехать отсюда было обусловлено стремлением освободиться от присутствия своего надоедливого младшего брата? Позади него на муле скакал Хихред, и Радмер не сомневался, что в узле, болтавшемся у луки седла дьякона, находится нелепо разукрашенная желтая шелковая риза Ингельда. Достойная епископа – именно о таком сане для Ингельда самозабвенно мечтала Абархильд.

Радмер повернулся к Элфрун:

– Предложи Ингельду выступить на сходе, если понадобится. У него, похоже, времени на такие вещи предостаточно.

– Отец… – Она умолкла, словно колебавшись, но потом выпалила: – Оставь мне свой плащ, хорошо?

– Что? – Он хмуро взглянул на нее.

Что за странная просьба! Этот красный плащ был соткан женой короля и ее женщинами, а пряжа для него была окрашена дорогим кармином, привезенным с далекого юга; одни только искусно сделанные наконечники для завязок стоили небольшого состояния, не говоря уже о стоимости серебра, из которого они были изготовлены. Можно было бы посчитать их слишком кричащим элементом одежды, который больше подошел бы молодому воину, ищущему любовных приключений, чем такому седеющему боевому волку, как он, но этот подарок был большой честью для него, и он носил его с гордостью.

– Говорят, в Риме жарко. – Она вызывающе вскинула подбородок; глаза ее горели. – Тебе он там не понадобится. А я хочу иметь что-то… – она нервно обхватила себя руками, – хоть что-то. Ах, ладно, не обращай внимания.

«Как это по-детски!» – подумал он. Так маленький ребенок тянется к тряпке, которая пахнет материнским молоком. А ему до места назначения предстояла дальняя дорога в то время, кода осень переходит в зиму, и добираться ему придется по земле и по морю, да еще и преодолевать высокую горную цепь. К тому же он был посланником короля, и для него было крайне важно выглядеть соответствующим образом. И тем не менее, не совсем понимая, почему он это делает, Радмер вытащил завязки из петель и сбросил с плеч тяжелый шерстяной плащ.

– Вот, возьми. – Подведя Хафока поближе, он неловко набросил плащ на плечи дочери. Она утонула в нем, и он быстро отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Его маленькая девочка. – Это будет напоминать всем на свете, что ты Элфрун, дочь Радмера. Элфрун из Донмута.

18

В эстуарии бросало якорь приземистое торговое судно с широким корпусом, приспособленное для плавания в прибрежных водах. Какой бы мелкой ни была у него осадка, постоянно менявшие свое местоположение песчаные отмели между Донмутом и Иллингхэмом всегда представляли опасность, и поэтому мудрый капитан остановился далеко от берега. Даже отсюда Радмер видел, какая суматоха поднялась во дворе усадьбы, слышал голос Луды, который командовал переноской тюков с поклажей к берегу. Багажа было много: следовало обеспечить посланника короля всем необходимым во время долгого пути. Был там и Данстен, которого благодаря светлой шевелюре трудно было с кем-то спутать, и он указывал рукой на холм. Радмера заметили. Пора было спускаться на берег. Он наклонился вперед и похлопал Хафока по шее. Видиа знает толк в лошадях. Хафоку будет здесь хорошо.

И вообще все будет хорошо.

Он сделал все, что мог. В его доме был порядок.

Но, несмотря на тревогу, стучавшую в голове тяжким молотом, он по-прежнему ощущал приятное возбуждение, которое пробивалось сквозь все остальное, словно ручьи, несущие свежую родниковую воду с летних пастбищ. Пора идти. Ветер приносил с моря запах соли и гниющих водорослей. Он знал этот запах всю свою жизнь, но сегодня воспринимал его так, будто ощущал его впервые.

От донмутского берега отчалила небольшая четырехвесельная лодка, и Радмер уже в который раз подумал, что пора бы уже им построить свой причал и не ходить больше с таким трудом и так далеко по вязкому мокрому песку во время отлива.

Наверное, он так и сделает, когда вернется.

Ему нужно было находиться внизу, чтобы следить за погрузкой. Чтобы убедиться, что красивые красные кожаные мешки с золочеными застежками, в которых находились дары для Папы Николаса, сложены в самом надежном и сухом месте. И письма для архиепископа Реймского. Его охранная грамота, рекомендательные письма, список монастырей, которые дадут ему приют на долгом пути через Франкию и дальше, через эти таинственные горы, о которых ходит столько небылиц…

Он вздохнул и послал Хафока вперед так, что Элфрун сразу отстала. Но на середине склона он приостановился. Отсюда берег Иллингхэма был хорошо виден, и там, за линией прилива, собиралась небольшая толпа. Дело обычное, почему бы им там и не находиться? Только вот они не чинили сети и не смолили лодки – они вообще ничего не делали. Просто стояли и смотрели. Даже с такого расстояния он мог различить среди них массивную фигуру Тилмона с его блестящей на солнце лысиной и его русоволосого сына рядом с ним. Вообще-то ничего особенного в этом не было. Вид корабля всегда завораживает, независимо от того, исходит от него угроза или надежда. Но при виде этих заинтересованных наблюдателей у него холодела кровь, гася последние искры радостного возбуждения.

Тилмон и его сын. Радмер нахмурился и бросил взгляд на Элфрун.

Любил бы он свою дочь так сильно, если бы в живых остались его сыновья?

Они с дочкой рысью спустились с холма к небольшой группке людей на берегу и придержали лошадей, глядя на море. Гребцы на донмутской лодке подняли весла и поймали брошенный им с палубы конец. Это судно, курсирующее в прибрежных водах, было им хорошо знакомо, потому что оно заходило в их гавань два раза в год; к тому же люди в Донмуте за много недель знали, что их лорд отплывет именно на нем. Даже с такого расстояния крепкие плечи и седые кудри хозяина и капитана судна, спрыгнувшего в четырехвесельную лодку, были узнаваемы. Чего не скажешь о фигуре в плаще с капюшоном.

– Где вы были? – раздраженно бросила Абархильд. – Этот ветер принес с собой дождь. Заставлять меня стоять тут в непогоду! И почему на ней твой плащ?

Лодка развернулась и направилась к берегу; гребцы делали длинные мощные гребки, и дувший с востока бриз помогал им. Люди из Донмута отлично знали нрав моря.

Когда худощавый незнакомец перебирался в лодку, капюшон соскользнул с его головы, и Радмер смог рассмотреть, что у него темные волосы и выбритая макушка. Посланник архиепископа, который будет сопровождать его в путешествии? На берегу начали собираться жители Донмута, чтобы проводить своего лорда в путь. Луда с Сетрит и ватагой детей поменьше. Хирел, здоровенный пастух, стоявший чуть в стороне; своим мрачным лицом с отвисшим подбородком он напоминал Радмеру верного пса, печалящегося по хозяину. Здесь же был кузнец Кутред с женой и целой оравой детишек. Кудда стоял поодаль. Видиа, все еще изможденный, со страшным багровым шрамом через все лицо; по тому, как он держался, Радмер понимал, что недавние переломы и заживающая рана на боку все еще причиняют ему боль. Абархильд сказала, что если он не будет беречься, то так и останется согнутым на одну сторону. А такое увечье могло сделать человека озлобленным. Немногим удалось избежать этого, взять хотя бы Луду с его хромотой.