реально понимать, что ей неимоверно повезло в тот весенний день. Если бы не приказ Фрунзе о прибытии на совещание в штаб фронта, ее бы ожидала незавидная доля. Сзади нее шел ее ординарец, молодой человек с «Маузером».
— Сколько их было? — обратилась она к ординарцу.
— Говорят, чуть больше сотни, — ответил тот. — Говорят, что белые появились так неожиданно, что матросы даже не успели организовать оборону.
— Говорят, говорят, — передразнила она ординарца. — Пьянствовали, сволочи, небось, вот и прозевали.
Она развернулась и направилась к станционному зданию, около которого на земле лежали около тридцати трупов, снятых с растущих рядом деревьев.
— Организуйте проверку домов в поселке. Подозрительных, всех сюда!
Вскоре до слуха Катерины донеслись крики, выстрелы. Она поднялась с сиденья автомобиля и посмотрела в сторону железнодорожного поселка. Из него двигалась большая толпа, окруженная вооруженными красногвардейцами. К ней подбежал ординарец и, тяжело дыша, сообщил, что в поселке было обнаружено сорок дезертиров, несколько раненных белогвардейцев.
— Кто укрывал белогвардейцев?
— Здесь все они, мы их тоже повязали. Что прикажите делать с ними?
Катерина вышла из автомобиля и поднялась на крыльцо, еще дымившегося здания станции.
— Товарищи красногвардейцы! Перед вами стоят враги нашей революции. Они еще пытаются огрызаться, словно собаки, загнанные в угол истории. Сегодня ночью белоказаки напали на станцию и порубали наших товарищей — моряков. Это тех, кто доказал свою верность революции своей кровью. У всех их остались дома жены, дети, которые ждали их домой, а теперь их нет. Я ставлю вопрос ребром, как нам с ними поступить? Многие упрекают нас в излишней жестокости, но есть поговорка, что клин жестокости можно выбить только аналогичным клином.
Чекистка замолчала. Она окинула взглядом людей и, поправив кожаную куртку, продолжила:
— Товарищи! Так ответим своим красным террором на террор наших врагов! Смерть врагам революции!
Площадь огласилась криками женщин, так как среди приговоренных к смерти жителей поселка оказалось много женщин. Красноармейцы развернули пулеметы, установленные на тачанках, и открыли огонь. Пули, словно косы, сметали с площади людей. Кто-то попытался бежать, но и их доставали свинцовый ливень.
— Добейте раненых, — выкрикнула Катерина и, взобравшись в салон автомобиля, коснулась рукой плеча водителя.
Тот мотнул головой. Мотор машины взревел, и автомобиль покатил со станции.
***
Следующий день принес новые новости. Жители из поселка стали передавать друг другу, что красные заслали к ним своих лазутчиков, которые должны организовать несколько боевых групп и обеспечить захват населенного пункта малой кровью. Сколько этих лазутчиков и где они скрываются, никто из сельчан не знал. Однако эти слухи вселили в жителей страх, люди попрятались по домам, поселок притих, словно вымер. Поздно вечером в окно дома Варшавских постучал незнакомец, одетый в офицерскую шинель. Хозяин дома, набросив на плечи пиджак, подошел к двери.
— Кто там? — громко крикнул Иван Ильич и, взяв в руки керосиновую лампу, подошел к окну.
Он отодвинул занавеску и ахнул от удивления.
— Леонид? Ты откуда? — спросил он его.
Это был младший сын его родного брата. Молодой человек снял с себя шинель и, потирая озябшие руки, прошел в дом. Он с интересом осмотрел комнаты и сел в кресло.
— Ты откуда, Леня? — снова спросил он племянника. — Почему ты здесь, а не на фронте?
— Оттуда, — тихо ответил Леонид. — Что, напугались, дядя? Славная у вас дачка, славная. Давно снимаете?
В углах губ племянника задрожала дразнящая улыбка.
— Когда мы будем здесь, мы ее непременно реквизируем под клуб коммунистической молодежи.
— Как это так, реквизируем? На каком основании, а нас куда? Погоди, погоди, ты красный?
Словно не слыша вопросов Ивана Ильича, Леонид продолжил:
— Думаю, что недельки через две наша армия займет ваше село.
— Вон ты о чем, Леня? Выходит, ты из красных теперь будешь? А я то, не сразу понял, о чем ты говоришь.
— Да, — коротко ответил племянник и засмеялся, глядя на побелевшее лицо родственника. — Не всем же воевать в добровольческой армии. А Евгений, выходит, воюет за белых, я правильно вас понял, дядя. Это его головорезы порубали матросов на станции Лозовой? Ну что, Иван Ильич, бегите в контрразведку сообщайте им, что к вам пришел красный агитатор….
— Не паясничай, Леня. Ты же знаешь, что я никуда не пойду…
Услышав разговор, из спальни вышла супруга и дочь Нина, которые были удивлены, увидев в зале Леонида. Иван Ильич, по-прежнему недоброжелательно поглядывал на племянника. Он посмотрел на женщин и улыбнулся.
— Что смотрите? Давайте, арестовывайте меня, расстреливайте…. А мне плевать, что вы обо мне думаете, просто плевать и все. В этой жизни побеждает лишь тот, кто сильней, а сильнейшие это мы — красные. Да не пугайтесь, я не сошел с ума, я просто научился по-другому смотреть на жизнь.
— Погоди, Леня, — остановила его Нина, присаживаясь на диван. — Зачем мы тебя будем арестовывать? Это же бред какой-то. Неужели ты бы нас арестовал, если бы мы пришли к тебе в дом?
— Не знаю, — ответил он. — Все зависит от обстоятельств. Кого нужно, того и арестовываю, а прикажут, то и расстреливаю….
— И много ты расстрелял? Одного, десять, сотню…
— Многих, Нина, многих, не считал. Контры много еще у нас в России. Мы как ассенизаторы, чистим наше общество от буржуев и царских прихвостней. Чистим и не можем очистить.
— Что с тобой, Леня? В кого ты такой? Отец у тебя всю жизнь преподавал в университете, людей учил, а ты….
Леонид громко рассмеялся. Он словно наслаждался страхом этих людей.
— Прекратите, дядя. Трудового народа мы не трогаем, его мы убеждаем, и знаем, что он постепенно весь перейдет к нам. А буржуазия, — да, с нею церемониться мы не станем, она с нами никогда не пойдет, и разговаривать мы с нею не будем, а будем поголовно уничтожать! Всех! Детей, стариков и женщин, чтобы больше не рожали врагов революции. Это называется классовой борьбой, про которую говорит Ленин.
— Погоди, Леня, погоди. Уничтожать? Я что-то тебя не пойму. Как же — физически уничтожать? Ты же сам, из какого сословия будешь? Думаю, явно не из пролетарского….
Леонид встал и стал шагать по комнате. Он явно пришел к Варшавским не затем, что бы спорить здесь о белых и красных. Несколько часов назад разъезд конных казаков порубал шашками всю их группу. Ему единственному удалось бежать, воспользовавшись темнотой. Он пришел к своим родственникам, чтобы укрыться на время облавы, однако, страх и злость заставили его вступить в этот никому не нужный спор.
— Леонид, насколько я знаю марксизм, для него важно уничтожение условий, при которых возможна буржуазия, а не физическое ее