Во Владивосток и Дальний стали прибывать составы с танками «Т-34-85» и «ИС-2», с орудиями и пулеметами, с тысячами автоматов ППШ.
Устаревшее и не шибко-то нужное оружие было не жалко отдавать – станет ли Япония надежным союзником, неизвестно, но вот задать хорошую взбучку Америке с Англией Страна восходящего солнца все еще была способна.
Разумеется, Вашингтон с Лондоном тоже времени не теряли – эмиссары англосаксов зачастили в Чунцин, временную столицу гоминьдановского Китая. Танки «Шерман» и «Валлентайн», самолеты «Аэрокобра», «Киттихоук», «Харрикейн», «Мустанг» – много военного добра досталось Чан Кайши. Националисты тут же этим воспользовались, снова начав разборки с коммунистами Мао Цзэдуна, но вот помощь от Советского Союза иссякла – Сталин прекратил поставки оружия маоистам, прознав о будущих хунвейбинах и полпотовцах.
Само собой, американцы, щедро снабжая Гоминьдан, меньше всего думали о китайских «комми» – они подталкивали Чан Кайши к войне со Сталиным.
И когда проверенные НКВД делегаты Всеманьчжурской ассамблеи дружно обратились с ходатайством в Верховный Совет СССР принять Маньчжурию в состав Советского Союза на правах автономной области РСФСР, китайцы и сами зашевелились.
Начались пограничные конфликты. Правда, РККА гасила их жестко – артиллерией и бомбардировками с воздуха. Надежды на «пятую колонну» были обоснованны, но и НКВД не дремал.
Отряды ОМСБОН, не дававшие житья фашистам в немецком тылу, вплотную занялись хунхузами и прочими бандформированиями – опыт был. В 43-м бандеровцев или прибалтийских «лесных братьев» не этапировали в Сибирь, а кончали на месте. Находили и уничтожали.
Каждый божий день бойцы Отдельной мотострелковой бригады особого назначения вызывали по радио истребители и бомбардировщики, чтобы разгромить очередную тайную базу «краснобородых»[17] в тайге или лагерь гоминьдановцев.
СМЕРШ выполнял и перевыполнял план по отлову шпионов – в Харбине, Гирине, Мукдене хватало «рыцарей плаща и кинжала».
В начале сентября три девятки тяжелых бомбардировщиков «Пе-8» с красными кругами-хиномару на крыльях покинули аэродромы Итами и Фусса. Каждый из них нес в утробе бомбоотсека по четыре полутонных ФАБ-500 и еще пару «тонок» на внешней подвеске.
«Пешки», славные налетами на Берлин и Кёнигсберг, обрушили свой груз на американские аэродромы. Тиниан, Сайпан, Иводзима, Окинава – досталось всем.
В течение недели японские пилоты на советских бомбардировщиках неоднократно «посещали» американцев, и итоги этих визитов заставляли императора Хирохито ерзать от довольства и азарта – десятки самолетов, от мелкого, но гадкого «Хеллкэта» до «Б-29», превратились в груды обломков.
А Тихоокеанский флот США потерпел «маленький Пёрл-Харбор» – были потоплены тяжелые крейсеры «Луисвилл» и «Миннеаполис», линкоры «Пенсильвания» и «Айдахо», авианосцы «Саратога», «Лунга Пойнт», «Бисмарк Си» и «Энтерпрайз».
В Вашингтоне испытали шок, быстро сменившийся воинственными визгами – даже вполне добропорядочные конгрессмены стучали кулаками на генералов, требуя сбросить на Японию еще парочку бомб.
Атмосфера накалялась…
* * *
…Порт-Артур задолго до революции обрел русский облик, и даже японцы, владевшие городом сорок лет, мало изменили его образ. Ныне порт-артуровская база Тихоокеанского флота неспешно обустраивалась.
Разоренная страна, вытерпев войну, возрождалась, терпя лишения, но на оборону денег не жалели – память у народа была крепкая, у многих еще не зажили раны, полученные на фронтах Великой Отечественной.
Жилин, по правде говоря, ожидал недовольства после того, как «Великая Маньчжурская империя» вдруг стала превращаться в Маньчжурскую АО, но не дождался – китайцы, маньчжуры, корейцы, русские, даже японцы сохраняли спокойствие и «благоволение во целовецех».
Само собой, хватало внутренних врагов, вроде тех же китайских купчиков, озолотившихся на японских заказах, но даже многим коммерсантам не отказывал трезвый ум.
На памяти у Жилина была Тува – бывший Урянхайский край, отделившийся от Китая еще при царе и прибившийся к России. В 44-м Тувинская Народная Республика, чьи бойцы воевали с фашистами рядом с русскими, тоже стала автономной областью РСФСР. Пройдет время, и статус Тувы повысят до АССР.
Вообще, этот 1945-й был богат на перемены, и только Ивану было понятно, какие причины подвигли Сталина на решительные реформы, только ему была заметна разница.
Юго-Восток Украины – от Одессы до Донбасса и Харькова – был возвращен РСФСР, а Эстония, Латвия и Литва стали Прибалтийским краем[18] в ее же составе. Образовалась Финская ССР, но, как и все прочие «братские республики», лишенная суверенных прав. По сути, Советские Социалистические Республики, сплоченные в Союз, стали обычными автономиями, разве что с чуть более расширенными правами. Это было сделано «в целях борьбы с таким позорным явлением, как национализм, во имя всемерного укрепления единства советского народа, существенного улучшения деятельности власти на местах и сокращения государственного аппарата».
Рабоче-крестьянское государство уже год поднимало экономику, возводило заново города и заводы, засевало поля боев, где плуг частенько звякал, выворачивая осколки. Страна приходила в себя, народ радовался десятилетнему плану жилищного строительства («Каждой советской семье – отдельную квартиру!»), горячо поддерживал и одобрял внешнюю политику партии.
На Ангаре разворачивалась большая стройка – Братская ГЭС должна была дать не только ток, но и горы алюминия. Геологи рапортовали об открытии месторождения алмазов в Якутии, а в окрестностях Сургута уже забил первый нефтяной фонтан.
На верфях были заложены два тяжелых крейсера – «Сталинград» и «Москва». Королев запустил первую баллистическую ракету Р-1 (на секретный завод «Миттельверк» в горах Тюрингии, где строились «Фау-2», союзники не попали, зато сотрудникам НКВД удалось вывезти и ракеты, и двигатели, и документацию).
Жизнь налаживалась.
Жилину крупно «повезло» 15 сентября. Стихли муссонные дожди, небо прояснилось, вернулось тепло, хотя Порт-Артур не знал холодов. Иван любил осень, но на берегу Желтого моря «унылая пора» смазывалась, как где-нибудь в Сочи или на Южном берегу Крыма.
И вот утром Жилина обуяло желание совершить полет. 122-й ГИАП набирал «новичков» – опытных пилотов из ВВС ТОФ, стажировавшихся на «Советском Казахстане», отрабатывавших взлет с палубы, и Иван решил к ним присоседиться, чтобы хоть немного побыть в небе.
Для настоящего летчика полет – это не просто хотение, а насущная потребность. Перефразируя известные строки, «небо – его обитель».
Жилин уже натянул шлем, когда раздался сигнал тревоги, и отсеки «Советского Казахстана» стали напоминать муравейник, куда сунули веточку.
– Товарищ маршал! – подскочил Алхимов. – Со стороны Хуанхэ направляются китайские бомбардировщики с сопровождением!
– Далеко?
– Локатор взял за сто километров!
– По самолетам!
Жилин взлетел первым. Набрал высоту и заложил широкий вираж. Порт-Артур открылся весь, за сопками показался Дальний, он же Таллиенван, он же Дайрен. Тоже русский город, его строили семь лет, истратив тридцать миллионов полноценных царевых рублей.
– Я – Варяг! Группа, внимание. Курс двести пятьдесят.
– Командир! – воззвал комэск 1-й эскадрильи. – А мы?
– На взлет!
– Есть!
Самолеты выстроились «кубанской этажеркой» и взяли курс на юго-запад. Когда суша ушла под самолет и вокруг заблестели волны Ляодунского залива, вдали проклюнулась, проявилась череда «мушек», быстро оформившаяся в самолетики.
Рядышком шли две девятки двухмоторных бомберов «Б-26 Мародер». Сверху и снизу их прикрывали истребители «Аэрокобра».
Самолеты были американскими, а вот в кабинах наверняка сидели китайцы. «Это хорошо…» – мелькнуло у Жилина.
У Гоминьдана хреновые пилоты, да и машины – тоже невесть что. Ведь «Аэрокобры» не зря поставлялись в СССР по ленд-лизу – в Англии и Штатах этот истребитель считали малоценным.
А вот советским летчикам «Аэрокобра» понравилась. Ее мотор располагался необычно – не спереди, а позади кабины. И спину прикрывал, и центр тяжести смещался для пущей маневренности. Да и жара не напускал в кабину, как на «Ла-5». Четыре пулемета и одна 37-миллиметровая пушка давали пилоту шанс справиться с противником всего одним метким выстрелом.
С другой-то стороны, так и выходило, ибо скорострельность у той пушки была три выстрела в секунду, а боезапас и вовсе смешной – тридцать снарядов.
Самый же главный изъян заключался, как ни странно, в основном достоинстве – расположении двигателя. Высокая маневренность – да, но и свалиться в штопор можно было из-за пустяковой ошибки. Малейшая небрежность на глубоком вираже, боевом развороте или в верхней точке петли – и срыв.