– У нас «Гюйс-2» стоит, берет за восемьдесят километров. Я имею в виду воздушные цели.
– И я о них.
Экипаж, в основном комсомольский, взялся бурно обсуждать злодеяния «проклятых империалистов», и Жилин тихо удалился. Главное он сказал. Провел инструктаж по технике безопасности…
* * *
Первыми в «точку встречи» посреди Восточно-Китайского моря прибыли крейсеры Тихо-океанского флота, за ними – авианосец. Линкор «Иоанн Грозный» пожаловал позже. Еще не видя корабля, Иван провел короткое совещание по радио, и вновь – ожидание.
Оно тянулось… Тяну-улось… Тяну-у-уло-ось…
– Вижу цели! – неожиданно пронеслось по кораблю, и все разом пришло в движение.
– Третья эскадрилья – по самолетам! Первая – готовность раз!
Жилин занял место в кабине «мигаря», и Алхимов не посмел сделать замечание.
Цели скоро определились точно – две пары «Б-29» и целый эскорт из самолетов-разведчиков. Истребители, знамо дело, отсутствовали – на большие перелеты они не были способны.
– Всем в небо!
Жилин взлетел четвертым. Поднявшись над морем, над авианосцем, он разглядел совсем близко «Иоанна Грозного», мчавшегося на всех парах – пенная спутная струя тянулась за линкором до самого горизонта.
Крейсеры «Калинин» и «Каганович» едва угадывались на востоке.
– Я – Варяг! Группа, внимание! Следим за небом и морем. В бой не вступать – первыми работают корабли, мы атакуем вдогон.
«Б-29», хвастливо поименованные «сверхкрепостями», летели на север, не отклоняясь от курса.
Первыми заговорили зенитки «Советского Казахстана»: 130-миллиметровые снаряды мигом внесли сумятицу в строй авиасоединения, махом сбив парочку двухбалочных «Лайтингов». Осколки повредили крайний левый двигатель на самой «Эноле Гей» и сильно посекли борт.
Параллельным курсом следовал «Иоанн Грозный». Его зенитки были поменьше калибром, но стреляли метче – потеряв крыло, в море рухнул «Б-29», но не из тех, что несли бомбы.
Задымили два мотора еще у одной «сверхкрепости», и опять у запасной!
Уцелевшие «Б-29» и сопровождающие стали отворачивать в океан, спасаясь от обстрела. Там их встретили зенитки крейсеров.
В течение нескольких минут в море канула большая часть самолетов-разведчиков и контролеров.
– Я – Варяг! Группа, внимание! Атакуем! Первая эскадрилья – на взлет!
В эфире стоял крик и вой, а чаще всего звучало «Мэйдэй!» и «Фак ю!»
Жилин набрал высоту и ринулся в пике, пуская экономные очереди по «Эноле Гей». Четверка Зорина стреляла по той же мишени, и общими усилиями пилотам удалось свалить «Б-29», потеряв один «МиГ».
В синем небе поплыли белые парашюты, а горящий бомбардировщик с атомным чудищем на борту рухнул в воду, поднимая гору брызг, разламываясь, рикошетируя от волн и снова рушась.
Иван все ждал вспышки и ядерного «гриба», но не дождался – просто так бомба не взрывалась. А на горизонте уже протягивался японский берег – на севере виднелась пильчатая линия острова Яку.
Воздушный бой смещался на северо-восток.
1-я эскадрилья с разгону насела на американцев, обрушивая на тех шквальный огонь. Янки огрызались.
Задымил самолет Краюхина, и пилот, затейливо матерясь, потянул обратно, высматривая на горизонте родимый авианосец. С северо-запада приблизилось звено «Зеро», и эфир огласило восторженное: «Банзай!»
Когда остров Яку проплыл внизу, потрепанный «Бокскар» остался в гордом одиночестве и врубил форсаж, решив исполнить-таки приказ.
Прямо по курсу показался остров Танегасима.
– Я – Варяг! Бьем эту сволочь!
Ударили пушки, исчерпывая боеприпас, но «Б-29» летел как заговоренный. Потом пушечные очереди все же стали действовать – остановился один мотор, за ним другой. Стеклянный нос бомбовоза был разбит.
– Живучий, зараза!
Бомбардировщик стал терять высоту, и в это время проявился маленький городишко на севере Танегасимы – Нисиноомоте.
Уж кому из уцелевших пилотов «Б-29» привиделось, что под ним Нагасаки, не ясно. Возможно, что ему было просто все равно, где отбомбиться.
Раскрылся бомболюк, и «Толстяк» полетел вниз.
– Я – Варяг! Группа, разворот! Уходим! Назад не смотреть!
«Мигари» развернулись, и Жилин мельком увидел «Бокскар», косо падавший в океан.
Истребитель уходил на форсаже, но до чего же медленно, до чего неспешно! Мотор ревел, толкая «МиГ», но то, что вскоре взойдет позади, догонит.
Иван ждал этого момента, и все равно он стал пугающей неожиданностью. Ослепительный, испепеляющий свет залил все вокруг, пригашивая солнце, а потом накатила воздушная волна.
Ударил гром громов, и тугой, раскаленный воздух отбросил обе эскадрильи – словно ветром подхватило опадающие листья.
«МиГ-9» ушел в кувырок, Жилин едва выровнял машину, мельком наблюдая чудовищный «гриб», что вздымался над Танегасимой, закручивая бешеный вихрь, клубясь, кольцом разгоняя редкие облачка.
– Бож-же мой… – сказал Северцев дребезжащим голосом.
Закоренелый атеист вспомнил имя господне…
Истребители уходили все дальше на юг, но зловещий силуэт продолжал висеть в небе, распухая все больше, все дальше простирая колоссальную тень.
Иван хмурился. Немного напрягала мысль о том, какую дозу он хватанул, но куда больше портило настрой иное соображение: все-таки не уберегли они людей от атомной бомбы…
Конечно, Нисиноомоте – не Нагасаки, жертв тут будет на два порядка меньше, но когда считаешь жизни человеческие, паршивая выходит арифметика.
На палубу авианосца Жилин сел первым, приказав тщательно окатить самолет водой – во избежание. Счетчик Гейгера щелкал так себе, не слишком угрожающе, но береженого бог бережет.
Последним вернулся «Су-12» – пилот разведывательного самолета выглядел бледно.
– Все снял, товарищ маршал, – сказал он глухим голосом, – все как есть. И спасибо вам огромное, что про глаза напомнили. Как эти гады бомбу сбросили, так я камеру включил, а сам зажмурился и отвернулся. Ох, и вспышечка была… Я, когда самолеты перегонял по Алсибу, видел, как вулкан на Камчатке извергался. Сейчас похоже было, только еще страшней…
Все посмотрели на север.
– Так они и по нам могут шваркнуть, – пробормотал Алхимов.
– Пусть только попробуют, – сказал Жилин.
Глава 12
Восток – дело тонкое
СССР, Порт-Артур, 15 сентября 1945 года
Два дня спустя «Правда», «Известия», «Юманите», «Унита», «Нойес Дойчланд» и даже буржуазная «Фигаро» вышли с потрясающими фотографиями на первых полосах, иллюстрировавшими бомбежку Танегасимы.
Семнадцать тысяч человек сгорело в адском пламени, ни в чем не повинных рыбаков и крестьян. Сильнее всего воздействовал на сознание не ядерный гриб, а фото маленькой японочки, прелестной четырехлетней малышки, что плакала от боли и страха.
Кроха была приговорена – атомный распад изувечил дитячий организм, наградив раком легких. Никакие врачи не могли помочь сиротинушке – к концу недели Фумико умерла.
Молчала «Таймс», молчала «Вашингтон пост», но жилинские подсказки не пропали даром – СССР первым начал информационную войну. Тем более что врать не было нужды – правда была настолько отвратительна и мерзка, что не требовала сочинительства.
Показания летчиков со сбитых «Б-29» добавили кошмара – в Пентагоне планировали сбросить две бомбы, в зависимости от погодных условий, на японские города. В списке целей числились Хиросима, Нагасаки, Ниигата, Кокура, Йокогама и Киото.
Правда, Верховное главнокомандование не объявляло о том, что именно советские авиация и флот сбили американские самолеты.
А никто и не спрашивал…
Выступление Сталина по радио, в котором он заклеймил «новое военное преступление американской военщины», стало еще одной сенсацией, ибо вождь сказал: «Советские войска не воюют с женщинами и детьми. Гитлеровцы бомбили мирные советские города. Американцы с англичанами поступают так же, как фашисты. Советскому народу не нужны такие союзники».
Иосиф Виссарионович, обходясь без дипломатических расшаркиваний, прямо назвал преступников – президента США Трумэна, а также Черчилля, еще той осенью договорившегося с почившим Рузвельтом об атомной бомбардировке Японии.
Группы советских оккупационных войск в Германии, Италии и Франции были приведены в повышенную боеготовность. В воздухе запахло грозой.
В середине июля представители СССР и Японской империи встретились на палубе линкора «Нагато», где и подписали договор о мире и сотрудничестве. Там же находился и сам микадо – император Хирохито лично наградил маршала авиации Рычагова орденом Восходящего солнца.
Уже к августу все на Дальнем Востоке завертелось и закрутилось – ядерный взрыв будто подстегнул японцев.
Императорская армия оставила Индокитай и Бирму, вывела части с тех завоеванных территорий, которые имели второстепенное значение. Япония копила силы, а уже в августе на аэродромы в Токио, Йокогаме, Осаке, Ниигате были переброшены десятки бомбардировщиков «Пе-8» и «Ил-4», сотни истребителей «Ла-5» и «Ла-7», штурмовиков «Ил-2».