Утверждать с полным на то основанием, что слово еврей является этнонимом, вряд ли корректно, т. к. любой человек, принявший иудаизм, становится как иудеем, так и евреем и имеет право говорить: «мой предок Иаков». В этом есть свой смысл. Если между христианами возможен конфликт на этнической почве, то конфликт между иудеями на данной почве представляется с трудом, поскольку все они являются еще и евреями. Иудаизм допускает прозелитизм, иначе, при отсутствии подобного положения, он автоматически становится в разряд племенных культов со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Строго говоря, у термина иудей не должно быть никакого национального оттенка, также как, по идее, не должно его быть у термина православный, однако православие, так или иначе, ассоциируется с восточными славянами, а иудаизм с евреями. Последнее обстоятельство, кроме всего прочего, связано с некоторыми историческими коллизиями.
Известно, что после смерти царя Соломона в 928 г. до н. э. еврейский народ раскололся. Колено Иуды и примкнувшее к нему колено Вениамина признали своим царем Ровоама (928–911 гг. до н. э.), и составили Иудейское царство на юге Палестины со столицей в Иерусалиме. Остальные десять колен признали царем Иеровоама (928–901 гг. до н. э.), составили Израильское царство со столицей в Сихеме, затем в Самарии (ист. область Самария), и получили название израильтян (2Цар. 2:9). «И отложился Израиль от дома Давидова до сего дня» (3Цар. 12:19).
Кстати, в Сихеме сохранились руины древнего храма гиксосов. Здесь, если верить путеводителям по Израилю размещенным в Сети{135}, до сих пор проживает небольшая община самаритян, которые признают только Пятикнижие, говорят на древнееврейском языке и считают именно себя настоящими израильтянами, в частности, потомками Манассии и Ефрема. Дело в том, что сыновей у Иакова было одиннадцать, о чем выше уже упоминалось. Манассию и Ефрема Иаков взял от Иосифа («И ныне два сына твои, родившиеся тебе в земле Египетской, до моего прибытия к тебе в Египет, мои они; Ефрем и Манассия» (Быт. 48:5). В завещании Иакова перед смертью (Быт. 49) упоминается одиннадцать его сыновей, но двенадцать колен. Двенадцатое колено (Иосифа), как следует понимать, и составили роды Манассии и Ефрема. Данное обстоятельство наводит на интересные размышления, но мы сейчас не станем уклоняться от основной темы.
В 732–722 гг. до н. э. Ассирия захватила Израильское царство, большая часть населения которого была уведена ассирийцами в плен и расселена небольшими группами в различных областях этого огромного государства. Назад переселенцы или же их потомки уже не вернулись, и ныне они считаются потерянными коленами. Таким образом, после 772 г. до н. э. начинается новый этап еврейской истории, а именно история Иудеи. Нас она, в данный момент, не особенно интересует, кроме того факта, что в VII в. до н. э. в этих местах побывали скифы, а следы их пребывания можно лицезреть на карте приложенной к русской Библии 1995 года, изданной в Москве Российским Библейским обществом. Во времена Нового Завета в Палестине, в непосредственной близости от севера Самарии, на территории Десятиградья{136}, существовал город Скифополь.
Может показаться, что первыми людьми, пред которыми открылся Господь, были евреи, и они с тех пор несут светоч истины в мир полный мрака и невежества. Увы. Данная картина несколько идеализирована. На этот счет стоит привести весьма любопытный диалог между Господом и Моисеем, который состоялся перед исходом.
«И сказал [Бог]: Я буду с тобою, и вот тебе знамение, что Я послал тебя: когда ты выведешь народ из Египта, вы совершите служение Богу на этой горе. И сказал Моисей Богу: вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий [Иегова] послал меня к вам» (Исх. 3:12–14).
Вопросы Моисея, на первый взгляд, вызывают недоумение. Впрочем, в них нет ничего удивительного, если учесть тот исторический факт, что он являлся египтянином (возможно гиксосского происхождения) и жрецом Осириса из Гелиополя и понятия не имел о религиозных представлениях небольшой этнической группы, вошедшей в состав разноплеменного сброда, депортированного из Египта.
Открывался ли Господь людям во времена более ранние, чем те, в которые состоялся исход из Египта большой оравы?
Если предположить, что XVIII династия фараонов была все-таки гиксосского происхождения, а основания для такого предположения у нас есть, то следует вспомнить, что одним из ее представителей был никто иной, как известнейший фараон Эхнатон (Аменхотеп IV) 1365–1348 гг. до н. э., религиозные реформы которого считаются одной из первых попыток внедрения монотеизма в широкую общественную жизнь. Напомню, вкратце, как обстояло дело.
Религиозные преобразования Эхнатона отличались определенной эволюционностью и не были настолько резкими, чтобы немедленно возмутить подвластное ему население. Египтолог О. И. Павлова выделяет следующие этапы реформ{137}. Первый этап характеризовался введением особого солнечного имени: Солнце Вышнего (Гор) небосклона, ликующее на небосклоне, ибо имя Его — «Свет» (Шу), пребывающий в солнечном диске. Данному имени соответствовал образ сокологоловой человеческой фигуры, увенчанной солнечным диском, который появился еще в учении гелиопольских жрецов.
На втором этапе (с конца четвертого года правления Эхнатона) образ божества, почитавшегося под прежним именем, был полностью лишен зооморфных и антропоморфных черт и стал представлять собой солнечный диск с уреем{138} и со многими лучами-руками, держащими символ жизни «анх». Сам же Эхнатон отныне изображается не в виде божества, а натуралистически.
На третьем этапе (6-й год правления) фараон меняет свое традиционное родовое имя Аменхотеп на Эхнатон и начинает строительство новой столицы — Ахетатон. Еще через три года, по указанию фараона, начинаются преследования иных египетских божеств и связанных с ними верований. Единственным залогом бессмертия становится отныне только поклонение Атону.
На последнем этапе (12-й год правления) удаляются имена Гора и Шу, а Бог теперь именуется: Солнце — властитель небосклона, ликующее на небосклоне, ибо имя Его — Солнце-Отец, явившееся солнечным диском. В этот период слова боги и бог в теологическом лексиконе заменяются словами властитель, владыка{139}.
Следует обратить внимание читателя на следующие обстоятельства вышеуказанных реформ. Во-первых, Эхнатон пошел по тому же пути, по которому, впоследствии, совершенно независимо от него, пошли инки. Т. е. он оставил, скорее всего для простонародья, зрительный образ Солнца как зрительный образ Божества. Во-вторых, он, при внедрении монотеистических взглядов, не стал коренным образом отвергать все существовавшие до этого религиозные представления, а использовал некоторые из них, подобно тому как через почти три тысячи лет будут действовать христианские миссионеры. Здесь, вероятно, использовался все тот же лейтмотив о восстановлении древней истинной веры. В-третьих, Эхнатон объявил Бога своим отцом, опередив в этом вопросе Христа на тысячу с лишним лет.
В-четвертых, Эхнатона интеллектуально и политически поддерживало именно гелиопольское жречество, а Мозес, как это следует со слов Манефона, был жрецом из Гелиополя. В политической ретроспекции также следует учитывать, что ниспровергатели политической власти гиксосов и родоначальники XVIII династии Камесу и его брат Яхмос опирались на Фивы и на фиванское жречество в борьбе за власть над Египтом. Соответствующим образом, группа фиванских жрецов Амона составила оппозицию и Эхнатону.
Здесь также следует отметить вот какой нюанс. Очевидно, что под реформами Эхнатона не было какой-то политической подоплеки. Это были сугубо мировоззренческие преобразования. Тем не менее, поскольку реформы поддерживали или отвергали люди, занимающие определенное положение в обществе, они оказались сопровождены и политической борьбой.
Авторы «Истории Древнего Востока» под редакцией В. И. Кузищина указывают, что противниками преобразований Эхнатона стала влиятельная группа номовой аристократии, опирающаяся на идеологическую поддержку вышеупомянутого фиванского жречества, а вот сторонниками новой веры выступила служилая знать, т. е. командный состав армии и чиновничество. (Как мы уже знаем, военные командиры Нового царства очень часто с успехом замещали вакансии в гражданском аппарате.) По словам авторов: «Между номовой знатью и фиванским жречеством, с одной стороны, и служилой знатью — с другой, намечается нарастание противоречий, которые, в конце концов, вылились в религиозную реформу Эхнатона»{140}.