Кроме того, ей совсем не хотелось напороться на Тёмного Судью, если он и в самом деле бродил по окрестностям училища. Чувства раторна давали на это мимолётные намёки, но в целом, жеребёнок и гигантский кот старались держаться друг от друга на расстоянии. Некоторыми ночами Джейм думала, что слышала этот жуткий голос, накладывающийся на ветер и бессловесно стенающий. Такой гложущий голод, такая безысходность! И только ли он бранился на свою извечную боль или же думал, что свершив над ней суд, сможет снова обрести целостность? Ему, без сомнения, очень хотелось свершить правосудие над такой немезидой как она, пусть и невиновной. Однако, что его действительно сводило с ума, так это невозможность нанести удар по самому корню зла, Герридону. В агонии саморазоблачения, гигантский кот рассказал ей, что ни один аррин-кен не сможет вступить в залы монструозного дома Мастера, поглощенного Тёмным Порогом, покуда не явится Тир-Ридан.
Ещё одно воспоминание, ещё один голос, на этот раз хриплый и прерывистый: Зола говорит, что, согласно легендам, только кенцир может убить одного из Трёх. Джейм боялась, что она становится воплощением Того-Кто-Разрушает, Третьего Лика Бога. Будет воистину ироничным, если уничтожив её, Судья разнесет вдребезги свой последний шанс отомстить, и этот раз будет действительно последним: когда-то было множество потенциальных немезид Норф — теперь осталась только она одна.
Но время всё шло и стенания в высотах утихли, если вообще когда-либо существовали. Джейм уже начала сомневаться в том, что действительно видела и слышала Тёмного Судью и Ванта вместе, среди Сожжённых Однажды. В конце концов, откуда там было взяться последнему? Трюки света огня, осколки вины, плавающей на задворках разума.
А что до слепого аррин-кена, то оставим его заниматься своими делами. Да будь она проклята, если станет бояться фантома-задиры, пусть и кровожадного.
Тем временем она продолжала заниматься с Медведем, предварительно вынудив[43] Коменданта пустить её в клетку рандона, чтобы она могла поработать с его переросшими когтями на руках и ногах. Она обнаружила, что со времени их последней встречи он практически полностью разгромил свои покои. Осознал ли он наконец, сколь убогими те были или просто поддался экстремальному приступу повышенной раздражительности от пребывания взаперти? Она думала, что теперь в нём видны следы улучшения, по крайней мере в том, что он больше не пытался убить её во время тренировок и снова начал учить. Изредка, он теперь даже говорил одно или два слово. Выдавала ли она желаемое за действительное, или шрам на его лбу и в самом деле стал удлиняться, по мере того, как трещина в черепе наконец-то начала закрываться? И всё же, мог ли он действительно поправиться, по-прежнему оставаясь большую часть времени запертым и изолированным в своей тесной коморке?
Тиммон всё продолжал её соблазнять, хотя и слегка рассеяно. Теперь, когда его инструкторы держали его в строгом графике, у него оставалось меньше времени и энергии для амурных погонь. В качестве самого простого решения он снова взял к себе в постель Нарсу. Джейм это беспокоило. Кендар без сомнения знала, что он только использует её, но он так хорошо сплетал своё колдовское очарование, что это её, похоже, не волновало. Всякий раз, когда Джейм её видела, та выглядела определённо счастливой, хотя и с неким встревоженным, лихорадочным блеском в глазах.
Мрачный Горбел ворчал целыми днями, компенсируя свою неуклюжесть упорной решимостью, часто в компании бесёнка Твиззла в углу, разглядывающего его своими глазами-кнопками и пыхтящего, изредка смещаясь под своей шкурой, чтобы получше расправиться то с одним тайным зудом, то с другим.
Досада наблюдал за всеми с широкой белозубой улыбкой и холодными глазами.
Наконец, пришёл день, когда ветры сменили своё направление с северного на южное. Хотя снег всё ещё покрывал землю толстым ковром, что-то намекало на незаметный рост в темноте и пробуждение природы. Повсюду капала вода. Снег соскальзывал с ветвей миниатюрными лавинами, подражая могучим оползням в горах. Кадеты откидывали свои капюшоны, принюхивались и ухмылялись друг дружке. Им пришлось выдержать испытание последним бураном, но после этого засияло яркое солнце и снег начал уползать в тени. В порядке эксперимента запела одна птица, затем другая.
Очень скоро должно было прийти время для встречи Верховного Совета.
IIТорисен скользнул в парадный мундир, который держал для него Бурр, и пробежался своими усеянными шрамами руками по его лоснящимся декоративным вставкам. Его слуга кендар уговорил его заказать новую одежду из Котифира для себя самого и своего гарнизона — первое было роскошью, из-за которой он до сих пор чувствовал себя неловко. Чёрный атлас, богато расшитый серебром его собственными людьми. они хотели им похвастаться. Какая жалость, что он не нашёл более достойного применения для подобной расточительности.
— Я всё ещё могу пересчитать ваши рёбра, — пробормотал Бурр, зеркально отражая его мысли.
— Ну и что с того? Больше их никто не сможет увидеть, под всеми этими нарядами. Наступает лето, мне что, стоит попытаться отожраться, как Лорд Каинрон?
— Ха.
Рука Торисена скользнула по его карману и лёгкой выпуклости в нём. Кольцо и палец Передана. Сколь бессмысленным казалось всё вокруг по сравнению с этим, тусклыми искрами, способными спалить весь его мир. Если отдать их Адрику, то как он сможет потом объяснить, откуда они взялись и почему здесь очутились? Он не мог солгать, не погубив честь, без которой был бы ничем.
Однако, если их спрятать, розыски Адрика могли разорвать Заречье на части.
Сжечь их? Камин в его кабинете был недостаточно жарким, но пламя Марка вполне подходило. Ему следовало подумать об этом раньше. Кроме того, как это может отразиться на Адрике?
Так или иначе, будь проклят Холли — хорошая идея в плохое время. Что если его кузен сознается в том, что он знает? А впрочем, знает он не так уж и много. Начать с того, что он вообще не должен был узнать Пери. Ещё меньше он знал о том, как именно наследник Адрика оказался на общем погребальном костре. И всё же, признает ли Адрик его невиновность? Кровная вражда между Ардетами и Даниорами неминуемо уничтожила бы последних и только порадовала Рандиров, которые с большим удовольствием прихватили бы себе крошечную Призрачную Скалу, так искушающе расположившуюся прямо напротив них через реку.
Но этого Торисен тоже не мог допустить. или мог?
Не будет ли это всё же лучше, чем признать свою собственную роль в смерти этого жалкого мальчишки? Потому что это может привести к всеобщей гражданской войне, вероятному вымиранию его дома и, вполне возможно, концу того Кенцирата, что он знал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});