Их сыновья, Ожидаемый-с-нетерпением и Раскат-грома, жили как в сказке, словно настоящие искатели приключений. Как и Томасу в юности, им нравилось общаться с индейцами. С каждым днем они чувствовали себя все менее белыми и все менее христианами.
Прошло полтора года. И тогда настал апофеоз их приключений. Томас удостоился исключительной аудиенции у верховного вождя Брима, повелителя крупной конфедерации кри.
Томаса Ламара опережала лестная молва о белом человеке, который пришел с берегов Саванны, говорил на многих диалектах, ничего не продавал и не покупал и, похоже, без всякой задней мысли интересовался прошлым и обычаями индейских племен.
Встреча Томаса с великим Бримом состоялась в материнском доме последнего, в городке Ковета. Томас один вошел в просторную круглую комнату, посредине которой горел огонь. Стены комнаты были увешаны кожами и ремнями, на которые были нанесены рисунки, прославляющие подвиги народа кри и его вождя.
Вошел Брим.
Без свиты.
Брим был гораздо ниже ростом и более молодым, чем Томас рисовал его в своем воображении. Верховный вождь Брим! Он обладал такой властью и пользовался столь высоким авторитетом, что французы, испанцы и англичане боролись за право сделать Брима своим союзником.
Воин, военачальник, хитроумный политик, Брим был таинственной и непостижимой личностью, способной внезапно появляться и исчезать, с головокружительной быстротой перемещаясь по огромной зоне своего влияния. И тем не менее он был здесь, наедине с Томасом Ламаром, готовый выслушать его.
Прежде чем начать беседу, Брим и Ламар выпили по чаше черного напитка.
Разговор велся на маскоги.
— Почему ты покинул своих белых братьев из Каролины? Они тебя изгнали?
— В определенном смысле да. Жизнь, которую я там вел, противоречила моим наклонностям. Я сын владельца Чарльзтауна. Мой отец никогда не признавал действительным мой брак с йео по имени Китги. В течение десяти лет я отказывался жениться на англичанках, которых прочили мне в жены. Китги — моя жена, и я признаю только ее одну.
— Однако иметь несколько жен — в этом нет ничего плохого.
— Я смотрю на такие вещи иначе. Желая меня наказать, мой отец отстранил меня от дел и доверил мне лишь наблюдать за рабами, неграми и индейцами, которые жили в хижинах на огороженном участке.
— Как тебе удалось так хорошо выучить наш язык?
— Двадцать лет назад один английский переводчик научил меня маскоги, чтобы я мог разговаривать с Китги. Позднее, когда отец заставил меня следить за его рабами-индейцами, я узнал, что они были привезены из разных мест, с территорий кри, чероки, катавба и даже каддо. Общаясь с ними, я выучил их диалекты и познакомился с разнообразными воззрениями ваших народов.
Томас объяснил Бриму, что, когда он вставал на защиту индейцев, белые обитатели Каролины либо не обращали на его слова никакого внимания, либо отказывались ему верить. Он решил, что для него настало время убедиться в правильности своих взглядов, чтобы в один прекрасный день вернуться в Чарльзтаун и изменить мнение, сложившееся у англичан об их соседях-индейцах.
— Ты не смирился, Томас Ламар, — сказал Брим. — Это хорошо.
Беседа длилась до самого вечера. Они говорили об обычаях краснокожих, затем о верованиях бледнолицых. Томас спросил вождя, что тому было известно о религии европейцев.
О Боге христиан?
Брим ответил:
— Мне говорили, что он позволил убить себя на кресте без борьбы. К чему почитать бога, который потерпел поражение?
Грехопадение в раю?
— Посмотрите вокруг, — сказал Брим. — Здесь же самый настоящий рай! Когда мы голодны, у нас всегда под рукой пища. Когда нам холодно, мы без труда найдем, во что одеться.
Пойдет ли он войной на поселенцев Чарльзтауна?
— Среди нас есть те, кто хочет войны. Но остальные хотят мира. Будущее неопределенно.
Томас Ламар и его семья пробыли в Ковете две недели. Брим осыпал их подарками. Он приказал сделать татуировки на теле Томаса и вручил ему символы кри: изображения и священные золотые амулеты.
Когда Томас начал готовиться к отплытию, верховный вождь сказал:
— Тебя будут сопровождать пятеро моих людей. На суше они помогут тебе дополнить полученные впечатления. Немногие бледнолицые встречались с племенами, живущими изолированно в горах и на центральных равнинах. Даже ваши торговцы. Посетив их, ты, когда вернешься в Чарльзтаун, сможешь не кривя душой говорить, что побывал у всех здешних индейских племен.
Обратное путешествие, большей частью по суше, было для Китги и ее детей мучительным, но оно открывало им неожиданные секреты, которыми Томас пополнил свой рукописный дневник с иллюстрациями.
Они пересекли реки Флинт, Окони и Окмалги, поднялись по мощной Алтамахе, посетили крошечные деревни, расположенные около негостеприимных болот, в том числе деревню в Окефоноке, где обитали флоридские черные медведи и прекрасные королевские журавли. Шато, шиаха и множество других племен приняли у себя Томаса Ламара и согласились ответить на вопросы, которые он задавал как антрополог-любитель.
Наконец, после трехлетнего отсутствия, Ламар и его родные вновь ступили на остров Томогучи.
Их дом устоял, несмотря на все ненастья, несмотря на недавний сезон бурь и проливных дождей.
На протяжении нескольких месяцев Томас переписывал набело свои записи и перерисовывал наброски.
Однажды, во второй половине дня, когда Томас зарисовывал формы копей кри и ковета, в дом, громко крича, вбежали дети.
Они сказали, что в лесу, на другом краю острова, они увидели стоящего человека.
— У него черная кожа!
— Он одноглазый!
— Это индеец!
Неужели в их отсутствие кто-то поселился на острове?
Томас схватил мушкет и устремился в заросли, чтобы лично во всем удостовериться.
Через какое-то время он позвал жену.
Остолбеневшая от ужаса Китги увидела маску, надетую на кол. У маски был всего лишь один глаз, сделанный из красного камня.
— Эта маска кого-то охраняет.
Если бы не недавние дожди, вероятно, они так и не смогли бы узнать, кого же охраняла маска.
В нескольких шагах от кола вода размыла небольшой земляной холм и вынесла на поверхность человеческие останки.
Скелет лежал на боку, одетый в церемониальные одежды, которые выдавали его принадлежность к клану йео.
Внезапно загадочная фраза, которую Таори произнес при их прибытии на остров, обрела смысл: «Что бы вы там ни говорили, вы никогда не будете одни на этом острове…»
Два орлиных пера и вампум [5]помогли установить личность пятого обитателя острова Томогучи.
Это был вождь Сквамбо.
Несмотря на сырость, текст, написанный на полоске кожи, еще можно было прочитать. Это была последняя воля отца Китги.
— Перед смертью Сквамбо просил, чтобы его похоронили на этом небольшом острове, где нашел свою смерть его сын Томогучи.
Томас никогда не скрывал от жены обстоятельств гибели молодого индейца. В первый же день их переезда на остров он сказал, показывая на воды Саванны:
— Два испанских мушкета, из которых мой отец стрелял, вероятно, до сих пор лежат на дне.
Последние годы правления Сквамбо были ужасными. Он дорого заплатил за заключенный союз с Джоном Ламаром, который не сдержал ни одного из обещаний, данных во время посещения деревни йео. Произошло из ряда вон выходящее событие: племянник Сквамбо Таори не стал дожидаться смерти дяди. Под его давлением шаманы провозгласили Таори великим вождем. Сквамбо, которому грозила высылка из им же основанной деревни, заболел и умер, покрытый позором.
После смерти Сквамбо йео под нажимом Таори забросили охоту и земледелие и стали воинами, грозными врагами англичан Каролины.
Нанизанные на шнуры цилиндрические бусины из раковин; служили североамериканским индейцам для различных целей.
— За могилой отца никто не ухаживал, — плакала Китги. — Это, несомненно, дополнительная месть Таори.