и будет песчаный берег. На нем лес. Там нет людей. Можно спокойно погулять, поговорить. И посмотреть на море.
– Я согласен, – улыбнулся офицер.
Они не спеша прошли по набережной и отправились в то место, о котором говорила женщина. Оно и впрямь оказалось тихим, спокойным и замечательным. Николай и Рута превосходно провели время, даже не замечая его течения.
– Уже почти вечер, – сказал Коновалов.
Они сидели на песке недалеко от моря, которое по-прежнему было спокойным. Лишь мелкие волны изредка плескались у берега.
– Ты куда-то торопишься? – спросила женщина.
– Нет, – покачал головой офицер. – Просто только сейчас заметил, что солнце клонится к закату.
– Красиво, правда? – Рута положила голову ему на плечо.
– Очень.
Какое-то время они снова сидели молча. Майор не мог припомнить момент, когда ему было так хорошо и спокойно на душе. Он забыл о своем задании и обо всем, что с ним связано. Он испытывал чувство умиротворения и даже некоего блаженства. Рядом находилась женщина, в которую он был влюблен. Когда ему доводилось такое испытывать? Разве что до войны, но воспоминания о том времени упорно не желали появляться в памяти. И Николай отбросил эти попытки. Какая, по сути, разница, что было раньше? Важно то, что теперь. А сейчас ему было хорошо, как никогда на свете.
Рута выпрямилась и поправила край задравшегося платья. Ее движения вынудили Коновалова очнуться.
– Может, еще прогуляемся? – предложил он.
– Давай, – с улыбкой согласилась молодая женщина.
Они встали и, отряхнув песок, медленно пошли вдоль берега. Рута взяла майора под руку. Солнце уже клонилось к закату.
– Коля…
– Да?
– Думаю, мне скоро пора домой.
– А до этого ты спрашивала, тороплюсь ли я.
– О, – она качнула головой. – Я совсем забыла, что мне нужно отгладить платье для завтрашней репетиции.
– Ты снова будешь выступать?
– Да. У нас будет еще один концерт, скоро. Ждем гостей из Вильнюса. И не только.
– Да, тебе надо подготовиться. Ты снова будешь петь тот романс?
– Нет, в этот раз другой.
– Рута, я хотел тебя спросить: та песня, которую ты пела тогда… О чем она?
– А о чем еще могут быть романсы?
– О любви?
– Да. Видишь ли, его автор – наш литовский поэт. Говорят, когда он его написал, у него была очень грустная концовка. И певица, которая решила его исполнить, даже не смогла допеть – заплакала. И тогда поэт переделал последний куплет.
– На более веселый?
– Не то чтобы… – Рута пощелкала пальцами. – Куплет получился не грустный, но и не веселый. Мне сложно это объяснить.
– Я понял тебя. Жаль, я не знаю литовского языка.
– Могу тебя научить.
– Ладно. А его сложно учить?
– Не знаю. Мне русский язык учить было несложно. Но русские говорят, что наш язык учить очень сложно. Говорят, немецкий проще.
– Может быть. Немецкий я немного знаю, но по-литовски не понимаю ни слова.
– Тогда я начну тебя учить, – уверенно сказала женщина. – В нашу следующую встречу.
– Хорошо. А теперь я провожу тебя.
Они вернулись к набережной и пошли по городским улочкам к дому, где жила Рута. Сейчас, несмотря на вечер, людей на улицах было больше, чем днем, – погода явно благоприятствовала прогулкам на свежем воздухе. Основное скопление людей было как раз на набережной.
– Ну, вот мы и дошли, – сказала Рута, когда они подошли к подъезду ее дома.
– Когда мы в следующий раз увидимся? – спросил Коновалов.
– Если не против, можем погулять вечером. Например, завтра.
– Согласен. Буду ждать тебя у Дома культуры. Подойду прямо к кассе.
Женщина улыбнулась.
– Договорились. До встречи, Коля.
– До встречи, Рута.
Николай поцеловал ее в щеку на прощание, и Рута, подарив ему в который раз свою улыбку, скрылась в подъезде. Офицер постоял немного и отправился к себе. Ощущения счастья и легкости не отпускали его до сих пор. Перед глазами мелькали воспоминания сегодняшнего дня, прогулка с Рутой, то время, которое они провели на берегу моря. Когда Коновалов вошел в комнату, он даже не сразу осознал, что его напарник отсутствует. Впрочем, последний очень скоро дал о себе знать. В замке заворочался ключ и послышался звук открываемой двери. Меньше чем через минуту в комнате объявился и сам Рябцев. Он был изрядно навеселе, но не сильно пьяный. По крайней мере, не в таком состоянии, как Витя или Паша накануне.
– О, ты уже дома, – весело заметил Василий и плюхнулся на кровать.
– Да я буквально перед тобой пришел, – сказал Николай.
– Сапоги дорогу знают, – непонятно к чему ввернул напарник и закурил. – Как прогулочка с милой барышней Рутой?
– Замечательно, – улыбнулся майор.
– Это самое главное.
– А у тебя есть что-то интересное?
– Да как тебе сказать… – Капитан откинулся на стену. – Сначала я думал зайти к Грачеву – разузнать про Витеньку с Пашенькой. Но его на месте не оказалось. Усвистал куда-то. И я пошел в ту самую пивнушку, где мы с тобой прятались от дождя.
– Ну и как?
– Там – никак. Я пошел в другое место. Тут еще одна рюмочная имеется. Со злачными заведениями, Коля, тут швах.
– Что, кроме «Лилии» и этих двух рюмочных, вообще ничего нет?
– Можно и так сказать. А что ты хотел? Городишко маленький, народу – раз, два и обчелся. И всяких пьянчужек тоже не как в большом городе. В солдатский кабак я не пошел, сам понимаешь. Там своя публика и посторонних не особо жалуют. Хотя и не выгоняют в открытую. Это мне в другом месте сказали… В общем, не суть. Но во второй забегаловке мне повезло куда больше. Хотя повезло – громко сказано.
– Как я понял, ты узнал что-то не такое уж и важное.
– В целом да. Я взял пивка, разговорился с местными. Они мне поведали и про Пашеньку, и про Витеньку. И даже маленько про Йонаса.
– Даже так? Ну, Вася, с этого момента поподробней.
– Нет, Коля, я начну по порядку. В общем, Пашенька наш – тот еще фрукт. Он, кстати, старше, чем выглядит.
– Только не говори, что ему сорок, а то и все пятьдесят.
– Ну нет, конечно. Ему около тридцати. Просто, как я уже сказал, выглядит очень молодо. Но в уголовных кругах его хорошо знают. Начинал, как и многие, с мелких краж на рынке, в магазинах и из чужих карманов. Дважды мотал срок. Первый раз – по малолетке. Наследить успел не только здесь, но и в других городах. Так что про Вильнюс он нам не соврал.
– Слушай, – сказал Коновалов, – что же он с такой богатой биографией путается со всякой шушерой типа Вити?
– По словам