Люди плотские не могли понимать состояния души делателя Евангельских заповедей в подвиге иноческом и судили о нем по — мирски, тогда как он, действуя в разуме духовном, любовь плотскую поборол любовью Божией, которая помогла ему скорбь лишений растворить упованием на милость Божию к душе отшедшей.
Со смертью матери сократились поездки строителя Игнатия в дом родительский, где не видел он уже духовной нужды своего присутствия, ибо сердце родителя не принимало его духовного участия. Слышать слова духовно — христианского участия из уст сына священноинока казалось Александру Семеновичу предосудительным, нарушающим его родительское достоинство, почему отношения его к строителю Игнатию остались чисто внешними, довольно холодными.
Вскоре затем Господь утешил о. Игнатия возвращением к нему преданного ему товарища Чихачева. Жизнь его так тесно соединилась с жизнью о. Игнатия, что невозможно не сказать несколько слов об обстоятельствах оной, предшествовавших их новому соединению в Лопотовом монастыре. Проводив товарища из Новоезерска, Чихачев недолго пробыл там один. Пешком отправился он на родину в Псковскую губернию, в Порховский уезд, прибыл в Никандрову пу стынь, где и проживал некоторое время. Потом посетил своих родителей, примирился с ними, жил по — монастырски в доме родителей, наконец, уединился в отдельной усадьбе своей тетки, где пустынножительствовал на правилах жизни скитской, переписывался с товарищем своим и другом о Господе Брянчаниновым и по его советам устроял свою жизнь, наконец, уладив свои домашние и семейные обстоятельства, приехал к нему в Лопотов монастырь.
Свидание друзей было довольно сдержанное в отношении изъявления радостных чувств. О. Игнатий, как мы видели, умел подавлять в себе кровяные движения плоти, а Чихачев, видя друга своего уже священнослужителем и настоятелем обители, естественно удержан был чувством благоговейного уважения, которое и прежде к нему имел, теперь же еще более им проникся. Впрочем, отношения друзей по — прежнему были самые откровенные и сердечные. «Увидавшись с товарищем в его монастыре, — пишет в записках своих Чихачев, — хоть и обрадовался, но не так, как предполагал, чему сперва удивился, но впоследствии очень сделалось понятно, что прежде мы только друг друга знали, а теперь у него попечение о целом общежитии было, следовательно, силы сердечной любви распространялись не на одного меня, а на всех чад его».
Чихачев сделался деятельным помощником строителя при благоустройстве и обновлении Лопотова монастыря. Вскоре затем семейные обстоятельства вынудили его опять поехать на родину в Псковскую губернию, где, однако, на этот раз недолго пробыл, по дороге заехал в Новгородский Юрьев монастырь, представился его настоятелю, знаменитому архимандриту Фотию, в келиях которого познакомился с графиней Анной Алексеевной Орловой — Чесменской[80], принявшей теплое участие в судьбе обоих друзей, Брянчанинова и Чихачева, о которых еще прежде слышала много хорошего в Петербурге. Она очень обласкала Чихачева, пожертвовала несколько книг для Лопотова монастыря и восемьсот рублей денег и даже на свой счет отправила его на почтовых в Вологду.
С тех пор Брянчанинов и Чихачев пользовались особым расположением графини до самой ее кончины. Старанием нового строителя, при вышесказанном пособии от графини, в Лопотове монастыре воздвигнуты два деревянные корпуса братские, поправлена и обновлена церковь, пополнена ризница святыми сосудами, Евангелиями и облачениями, приобретены новые книги для церкви и для чтения в трапезе, куплена пара лошадей. «Спорки были деньги графини, видно, что с усердием пожертвованы», — говорит в записках своих Чихачев.
Нужно сказать, что Чихачев обладал отличным голосом, знал основательно церковное пение, нотное и простое, которым и занимался в Лопотове монастыре, завел там так называемый Киевский напев, что начало привлекать в монастырь многих богомольцев. Строитель Игнатий облек его в рясофор и деятельно руководил его к преуспеянию духовному. Вспоминая об этом в своих записках, Чихачев говорит: «Действие благодати было таково, что, несмотря на мою греховность, когда пойдешь на исповедь к настоятелю, то нельзя сказать, как утешишься, так что совестно было это ощущать, слишком развеселишься». Богоугодно было настоятельство строителя Игнатия в Лопотове монастыре, ибо во всем и всегда руководился он единственно волей Божией, изображенной в Евангелии, объясненной святоотеческими писаниями, в которых неуклонно он пребывал помыслами своими.
Благая деятельность о. Игнатия, кроме видимого процветания вверенной ему обители, засвидетельствована свыше явлением преподобного Григория Пельшемского чудотворца благочестивому крестьянину, проводившему жизнь духовную. Крестьянин этот, по имени Карп, проживал в соседнем монастырю поселке и часто приходил к строителю Игнатию советоваться с ним о своей жизни духовной. Ему было открыто в видении, будто иноки Лопотова монастыря, бывшие там до строителя Игнатия, стоя в водах реки Пельшмы, жаловались стоявшему на берегу ее преподобному Григорию, что строитель Игнатий делает им притеснения: в церковь не велит ходить с заплетенными волосами, на клиросе запрещает нюхать табак, красных кушаков не велит носить, по деревням запрещает ходить и прочее тому подобное. Преподобный, обратясь к Карпу, сказал: «Ты слышишь их жалобы, могу ли их послушать? Настоятель делает, как надо, и если пребудет в заповедях Божиих до конца, причтен будет с нами». На этом кончилось видение, которое Карп потом сообщи л Чихачеву, сохранившему рассказ его в своих записках.
Чтобы уяснить отчасти дух и стремления строителя Игнатия при настоятельстве его над иноками не неуместно будет здесь привести отрывок из его «Плача», в котором прекрасно начертал он современное положение монастырей российских и верно указал способы, которыми иночество приводится к своему истинному назначению:
«Скажу здесь о монастырях российских мое убогое слово, слово — плод многолетнего наблюдения. Может быть, начертанное на бумаге, оно пригодится для кого — нибудь! — Ослабела жизнь иноческая, как и вообще христианская, ослабела иноческая жизнь потому, что она находится в неразрывной связи с христианским миром, который, отделяя в иночество слабых христиан, не может требовать от монастырей сильных иноков, подобных древним, когда и христианство, жительствовавшее посреди мира, преизобиловало добродетелями и духовною силою. Но еще монастыри, как учреждение Святого Духа, испускают лучи света на христианство, еще есть там пища для благочестивых, еще есть там хранение Евангельских заповедей, еще там — строгое и догматическое и нравственное Православие, там, хотя редко, крайне редко, обретаются живые скрижали Святого Духа. Замечательно, что все духовные цветы и плоды возросли в тех душах, которые в удалении от знакомств вне и внутри монастыря возделали себя чтением Писания и святых отцов, при вере и молитве, одушевленной смиренным, но могущественным покаянием. Где не было этого воз делания, там — бесплодие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});