Егор, — первым заговорил Медведчук, с таким приятельским видом, какой предполагал некоторую близость.
— Привет, — сухо ответил Бис, развенчав любое похожее предположение.
Натянутый тон Егора Пескова насторожил.
— Давно хотел встретиться, поговорить… Извиниться…
— За что это? — не понимал Бис.
— За голосование, которое состоялось, тогда. Люди, вроде тебя, как правило, без дальних разговоров попадают в мою роту. Я должен был забрать тебя…
— Не думаю, что должен! — усомнился Егор в искренности.
— Обиделся?.. Злишься?.. — словно ребус разгадывал Медведчук Биса. — Твоя правда.
— С чего мне вдруг злиться? Ты мне ничего не обещал.
— Всё верно, всё верно… — совсем степенно и размеренно произнёс Игорь. — Отойдем?
Песков быстро сообразил — влез в машину, ухватившись за руль, как ребёнок, которого впервые пустили на место штурман, захлопнул дверь и сделался глухим.
— Егор, я тут узнал за тебя… — ты не подумай, чего… — по просьбе комбата. Короче, не буду ходить вокруг да около, причина по которой ты оказался в роте Исы Абулайсова в том, что Ходарёнок посчитал тебя «тёмной лошадкой»… Ну, понимаешь?..
— Нет. Не совсем… — возразил Бис, будучи сметлив; но, решив, что истинную причину лучше услышать целиком из первых уст, тихонько выудив за тонкую нитку, чем выгадав половину, оборвать хлипкую снасть и потом гадать, раздумывать.
— Ну, вроде, посчитал, что… засланный ты, — Игорь старательно подобрал слово, но совсем не потому, что боялся обидеть, а потому что все другие, что накрутились на язык были малоприятны. — В общем, стечение разных обстоятельств вынудили его так поступить и причин не мало: тут и сложная ситуация с единым центром управления вокруг территориальной обороны, и внутривидовая конкуренция за доминирование в регионе, и непонятная координация сверху, и сомнительные кураторы из Москвы, а ещё настойчивые просьбы коллег — гэбэшников за бесконечных «своих»…
— То есть — за меня? — сообразил Егор.
Бис не предполагал, что подобных случаев окажется неслыханно много и именно его — приведёт к тому, что вызовет раздражение, будто он внедрённый или выше других, — ведь просили, собственно говоря, за инвалида, — но так уж вышло.
— Ну, да… — быстро согласился Игорь и также быстро, но протяжно, почти нараспев, добавил. — Ну — у, и не только, — при этом он посерьёзнел. — Не думай, что Ходарёнок перестраховался только из-за того, что ты калека, — ведь это на самом деле не главное! Участие важного московского генерала в твоем деле сыграло, пожалуй, некоторую роль.
— Ясно, — только и сказал Егор.
— За твоего генерала я тоже узнал. Он оказался в отставке, по возрасту и, сам наверняка знаешь, неслучайно — едва под уголовку не загремел… А нынче — бизнесмен, учредитель, руководитель…
Егору не нравился разговор. Он вообще не любил зазнаек, копающихся в грязном белье, а эти, всегда не скрывая, подобным кичились.
«Они и так уже много чего натворили, а скоро, злоупотребляя полномочиями и другими нечистоплотными приёмчиками своей службы, будут торговать оперативной информацией и отжимать готовый коммерческий бизнес…», — успел он подумать.
— Мне неинтересно! — наконец, сказал Егор, догадываясь, что грязное и малосимпатичное припрятано напоследок.
— Но, это не всё, не главное! — не заставил себя долго ждать Медведчук, ощутив, наконец, превосходство, высказав, казалось, долгое время, гнетущее его. — Сразу скажу, комбат не знает всего… — ротный сделал на этом акцент, подчеркнув важность своего участия, — …только потому, что поручил это мне. Сейчас ты ему не интересен. Занят он назначением в Совбез… Знаешь, проверять тебя по линии госбезопасности — даже не потребовалось. Всё оказалось и так на поверхности! На сайте Росгвардии есть сведения, касающиеся военнослужащего столичного отряда специального назначения внутренних войск капитана Биса Егора Владимировича, удостоенного звания Героя Российской Федерации… Это правда ты?
— Правда, — Егор, потрясённый и совершенно подавленный неожиданно вскрывшимися обстоятельствами, не обнаружил в себе сил и находчивости даже соврать, странно заулыбался, как бывало в юности, когда шустро и ловко боксируя, неожиданно получал под дых, но, продолжая, кивал и улыбался в ответ, показывая всем своим видом, что нормальный, а сам с глазами полными слёзной поволоки и пустыми смятыми лёгкими готов был отвернувшись к канатам умереть и безусловно с улыбкой, — подумал, сплюнув в ноги. — «Проворные они, всё — таки, гады, быстро как раскусили?!»
— Да, ты, обалдел что ли?! — стараясь удержать изумление и одновременно восторг в лёгких, в шёпоте, выругался Медведчук, словно до последнего сомневался, что всё подтвердится. — Какого хуя тебе здесь надо! Герой, ёпть…
— Видимо тоже, что и тебе…
— Ты серьёзно?! Здесь уже есть один — «Óдин»… — строго заявил Медведчук, изумляясь, словно божественная должность была вакантной недолго и уже пару дней как занята, а кандидаты всё настойчиво прибывали, — …глава какого — то центра в составе Центра каких — то государств при каком — то разведуправлении какого — то штаба! Он же — с четвёртого года министр обороны Южной Осетии под вымышленным именем, тоже Герой, той же — назначен Москвой!
— Да — да, знаю: он же Жора, он же Гога… А почему — «Óдин»? — паясничал Егор. — Бог, что ли, какой?
— Позывной такой! — разозлился Медведчук на едкую насмешку. — Только одно дело он, и совсем другое — ты! Он хотя бы защищён…
— И кем?
— Главным управлением ГШ… Государством! И к тому же ещё засекречен!
— Ага! Так засекречен, что тебе про него всё известно? — с горьким юмором посмотрел Егор. — Странная эта штука — ваша секретность?
— Дурак, ты, если не понимаешь на сколько всё серьёзно, данные о тебе в свободном доступе, в интернете. Их может получить любой, кто захочет, разные нежелательные люди… — поглядел Медведчук по сторонам, показав о ком речь, проведя рукой по лицу, как если бы имел густую бороду. — Ты сейчас где? Не понял ещё?!
Бис стал задумчив.
— Вот — вот!
— Зачем им я? Мало что ли героев? У них своих полно… — блеснул Егор хитрой усмешкой поперёк худого лица. — Хатуев, Какиев, почти все Ямадаевы… в конце концов, Кадыровы… — развеселился он не на шутку. — Подумаешь: я?
Игорь Медведчук яростно и всем сердцем не понимал Бисовской весёлости.
— Это шутка такая, да?.. Я понимаю! — зачем — то сказал он. — Пойми ж ты — я помочь хочу! Правда, не знаю как! Перетереть с комбатом о твоём переводе? Но, он с самого начала был против… А сейчас придётся рассказать всю правду! Вот только как он воспримет такое известие? Заявлять такое — тоже опасно…
— Опасно, на передовой! — расхрабрился Бис уже из вредности и хамства. — Я здесь под стражей, что мне будет? И стража, та ещё…
Впрочем, несмотря на серьёзную опасность и строгость, с которой Медведчук рассуждал, сам он почему —