Читать интересную книгу Аферист Его Высочества - Евгений Сухов

В коллекции знаменитого в городе собирателя древностей картин имелось много, всяких и разных. Были великий Рембрандт с его «Портретом служанки»; гений барокко Рубенс с «Калидонской охотой»; севильский мастер религиозной и жанровой живописи Мурильо с его двумя «Мадоннами», похожими на смуглых андалузок. Работы этой троицы великих мастеров также висели в его кабинете прямо против Тициана.

Из второго ряда живописцев в разных залах и зальцах его двухэтажного дома на Ново-Комиссариатской улице наличествовали Сальваторе Роза «Нападение разбойников», «Автопортрет» Николо де Ларжильера, «Вид Венеции» Джованни Антонио, «Поклонение пастухов» Бассано, «Парусники в море» Порселиса, – всего более двухсот пятидесяти картин. Еще около полусотни картин принадлежали кисти русских художников: Левицкого, Тропинина, Шишкина, Айвазовского, Перова, Брюллова, Худякова. Ежели картины сплюсовать с гравюрами таких мастеров, живших и творивших с шестнадцатого по восемнадцатый век, как Саделер, Альберти, Брустолини, Деплас, Эделинк, Вилле и Массар, то, черт подери, получится не менее четырехсот двадцати единиц (не говоря о двух с половиной тысячах графических работ)! Ведь это – целый музей, часть которого, вне всякого сомнения, украсила бы живописные коллекции Эрмитажа и, конечно, Лувра!

Алексей Федорович суетно поерзал в кресле.

Уже трижды он обращался к городскому голове Лебедеву с просьбой выделить под общедоступный городской музей какое-нибудь принадлежащее городской управе здание в городе на одной из центральных улиц – скажем, на Воскресенской, Воздвиженской или Покровской. Ну, можно еще на Большой Красной. И чтобы музей этот носил его имя – Городской музей А.Ф. Лихачева. Тогда его имя будет увековечено в истории. По крайней мере, этого города и этой губернии. И жители края через сто и даже двести лет спустя будут знать, кто таков был Андрей Федорович Лихачев, и главное, каков он был. И род Лихачевых будет гордиться им в веках…

Андрей Федорович готов был пожертвовать такому музею не только свои картины, гравюры и графику. Он отдал бы в музей всю свою нумизматическую и археологическую коллекции, весь антиквариат… Всего это более сорока тысяч единиц экспонатов, которые содержать в доме на Ново-Комиссариатской уже не было никакой возможности! Даже в детской стояли сундуки с кладами и описями старинных монет, некогда выкупленные Алексеем Федоровичем у счастливчиков, которым повезло их найти. А ведь у него пятеро детей, и Раиса Ивановна снова на сносях…

Городской голова Александр Александрович Лебедев ахал, понимающе качал головой и говорил одну и ту же фразу:

– Славное вы затеяли дело, Андрей Федорович, славное. Передать в дар городу всю свою коллекцию, не одно и не два десятилетия собираемую, – на это решится не каждый собиратель древностей. Зато каждый горожанин будет вам за это несказанно благодарен, и ваше имя не забудется в веках!

– Ну так выделите для этого музея здание. Достаточное для того, чтобы там удалось разместить всю мою коллекцию, – восклицал Лихачев. – Ведь не для себя же прошу, для города!

– Понимаю, дорогой Андрей Федорович, понимаю, – хмурился городской голова, камер-юнкер и статский советник в одном лице. – Понимаю, что вами движут чувства благородные и бескорыстные. Но… – здесь Александр Александрович вновь разводил руками и патетически восклицал: – Нету! Нету, дорогой, уважаемый Андрей Федорович, такового здания. Было одно, да решением городской управы отдано под детский приют, увы! Тоже, согласитесь, немаловажная вещь для нашего города – и весьма, весьма богоугодная…

– Но ведь…

– Но мы обязательно будем иметь вас в виду, – заверил собирателя древностей Лебедев, перебив его и давая тем самым понять, что разговор на сию тему закончен. – И как только в городе высвободится какое-либо подходящее здание, то мы всенепременно постараемся, так сказать, посодействовать…

После чего шли вопросы о здравии жены и детей и пожелания им здравствовать и далее. Затем имело место быть крепкое дружеское рукопожатие и бодрый взгляд, сулящий, что дело, о каковом печется проситель, будет исполнено не сегодня, так завтра без всяческого сомнения.

Подобного рода разговоры происходили между Александром Александровичем и Андреем Федоровичем уже трижды. И ни к чему не привели.

В последний раз Лебедев, заметно раздосадованный тем, что Лихачев никак не уймется, сказал, словно как бы случайно:

– Так вы купите сами дом и устройте там свой музей (уж коли так неймется). А городская Дума поможет вам проведением благотворительной лотереи, вырученные средства от которой пойдут на приобретение необходимого инвентаря и прочего музейного инструментария.

То, что, в скобках, конечно, городским головой Лебедевым произнесено вслух не было, однако смысл первой фразы Андрей Федорович именно так и понял. И с этого дня мысль о покупке подходящего дома стала посещать его все чаще и чаще.

А что? Это был выход. Правда, денег на хороший особняк не было, да и не предвиделось в ближайшее время…

– Так ты продай что-нибудь из своей коллекции, – советовали Лихачеву его собратья-коллекционеры, в частности, нумизмат Савельев. – Скажем, одну из своих картин. Или рукописную книгу шестнадцатого столетия. К примеру, «Троицкую» или «Псалтырь», что писан полууставом…

Андрей Федорович поначалу отмахивался от подобного рода советов, считая их почти кощунственными. Как это – продать? Разве он для этого собирал свои коллекции, чтобы потом продавать?

Позже пришло понимание, что со своими собраниями древностей, за разовыми исключениями, все равно придется проститься при передаче их в городской музей. А вот такового может и не состояться при его жизни. Ежели, конечно, он сам не устроит его на собственные средства…

Потом он узнал, что вдова бывшего губернатора Гейнса, Ольга Сергеевна, продает принадлежавший ранее ее брату, Александру Сергеевичу Александрову, двухэтажный угловой дом на Большой Красной. Ну, тот, что с балконом по фасаду. Ольга Сергеевна, и это было известно всему городу, последовательно схоронив отца, брата, мужа и сестру и оставшись единственной владелицей всего фамильного состояния коммерции советников и первой гильдии купцов Александровых, потихоньку распродавала семейную недвижимость и ликвидировала «дела» отца и брата. А вырученные капиталы вкладывала в «верные» ценные бумаги, дабы жить беспечно и ни в чем не нуждаясь. За особняк на Большой Красной она хотела получить сто восемьдесят тысяч рублев, – деньги весьма и весьма недурственные. Однако сей каменный дом в двадцать четыре окна по фасаду был довольно молод и насчитывал всего-то сорок лет от роду; отделан был богато, комнат и разных служб имел множество, и запрашиваемой суммы, без сомнения, стоил. Но денег таковых у Лихачева не было. Даже четверти от запрашиваемой суммы.

Андрей Федорович знал этот особняк, видел неоднократно. Для публичного музея тот подходил как нельзя кстати: дом большой, двухэтажный, центральный вход выходит прямо на перекресток весьма оживленных улиц Большая Красная и Поперечно-Красная. Лихачев даже специально нанял извозчика, чтобы съездить к этому дому. Походил вокруг, зашел в парадное, прошелся по комнатам.

– Желаете приобрести? – спросил его дворник, что сопровождал Андрея Федоровича.

– Желал бы, – нехотя ответил Лихачев.

– А что, денег не хватает? – снова задал вопрос простодырый и словоохотливый служитель метлы и подбиратель конских яблок. На что собиратель древностей, испытывая раздражение, промолчал.

– Эта мадама тебе не скинет ни рубля, – сказал как-то Андрею Федоровичу Василий Иванович Заусайлов, тоже известный в городе собиратель древностей, имея в виду губернаторскую вдову. – Она хоть и жертвует на свой приют, да требует, как я слышал, отчета вплоть до полушки. Прижимистая дамочка…

А нумизмат Виктор Константинович Савельев снова посоветовал что-нибудь продать и тем самым собрать деньги на дом.

– Хорошо, купи у меня кратер, – посмотрел на коллегу Лихачев. – Четвертый век до Рождества Христова. Таких кубков – всего четыре во всем мире.

– И сколько? – загорелись у Савельева глаза.

– Сто восемьдесят тысяч, – просто ответил Андрей Федорович.

– Шутишь? – взгляд у Виктора Константиновича потух. – Откуда у меня такие деньжищи?

– Ну, тогда не давай мне таких советов, – не очень вежливо промолвил Лихачев.

– Так у нас в городе такую вещь никто и не купит, – заметил Савельев. – Не тот масштаб.

– А где тот масштаб? – посмотрел на коллегу Лихачев.

– В столицах, – пожав плечами, ответил Виктор Константинович.

– Так ты что, предлагаешь мне ехать в Москву или Петербург и, как коммивояжеру, ходить по богатым домам и предлагать свой товар? Мол, господа хорошие, купите кубок четвертого века до Рождества Христова, а кроме меня, такого товару вы более нигде не купите. Так, что ли? – с большой долей язвительности в голосе спросил Андрей Федорович. – Нет уж, увольте!