— Подумайте о моем предложении. — Билл помахал бумажником. — Оно остается в силе. Я позвоню вам утром.
Джейн проводила глазами отъезжающую машину. Он все еще считает, что бесплатной поездки и итальянского гардероба будет недостаточно! Почему же у него такое низкое мнение о бедных женщинах? Может быть, они принесли ему много страданий и боли?
Джейн не заметила, как пролетела неделя. После того как она ответила Биллу, что поедет и что делает это только ради Барби, ей предстояло рассказать обо всем матери.
— Ты едешь в Италию? С Биллом Форстером? С тем самым знаменитым миллионером? — Лора Уилсон сомневалась, верить ли такому неслыханному счастью.
Но Джейн объяснила матери, что это обычная работа, что она едет с семьей Форстеров как медсестра, чтобы присматривать за Барби — дочерью Билла Форстера, а когда вернется домой, то все останется по-прежнему.
— Ты становишься настоящей деловой женщиной, Джейн. И я не могу понять, зачем ты согласилась работать медсестрой с докторами на вызовах. Это же такая глушь, вдали от всякой цивилизации. Как у тебя сложится жизнь? Ты никого из интересных мужчин там не встретишь. А я буду лишена возможности видеть свою дочь! Только изредка.
— Не сгущай краски, мам. У меня же будут выходные, — успокаивала Джейн Лору Уилсон. Она любила свою мать, но могла выносить ее общество в малых дозах. Если же проводила с ней много времени, суматошная женщина не давала ни минуты покоя, засыпая разнообразными вопросами и жалобами, как любая мать, не избалованная вниманием дочери. — Я просто жду не дождусь, чтобы поехать туда, — заверила дочь. — И, конечно, я буду встречаться с коллегами, мам. Это обогатит мои знания. Я смогу вырасти как профессионал. Помогать страдающим людям — мое предназначение.
— Тебе ведь уже двадцать шесть, Джейн. Пора задуматься о замужестве, о семье.
Господи! Неужели она забыла об истории с Дэвидом!
Родная мать, как никто другой, должна была проявить особый такт, затрагивая тему личной жизни Джейн. Но она была в совершенном неведении, не понимала, что замужество и материнство были бы трагической ошибкой для дочери. Девушка предпочитала не жаловаться на судьбу, не огорчать миссис Уилсон. Когда заходила речь об интимной жизни, она старалась казаться безмятежной и уверяла мать, что замужество и семья — совсем не то, о чем мечтает, и горячо уверяла, что профессия медсестры создана для нее. Даже себя ей удалось убедить в этом. Подавляя тоску по собственному очагу, мужу и детям, она искала утешения в заботе о чужих малышах. Джейн была по-своему счастлива. По-своему…
— Мам, ты же знаешь, что я человек не домашнего склада. Я не хочу выходить замуж. Работа нот мое призвание. Тебе давно пора смириться с моим выбором.
— Но, дорогая…
— Мам, я опаздываю. Мне еще надо кое-что купить, а потом я ужинаю у Форстера. Прощай, дорогая!
В среду Джейн чуть все не испортила, решив наставить Билла на путь истинный, и винить кроме себя ей было некого.
Она почитала Барби перед сном, поцеловала ее, пожелала спокойной ночи, уступив место Биллу Форстеру. В дверях она задержалась, смотря, как заботливо отец подвертывает дочери одеяло, нежно целует ее, чуть касаясь маленького ротика.
Когда они вышли из детской, Билл удивленно взглянул на Джейн.
— Что случилось? Почему вы на меня так странно смотрите?
Властно сжав ее локоть, он провел мисс Уилсон в очаровательную белую гостиную.
— Вы думаете о чем-то серьезном, Джейн? О чем же?
— Билл… — Она не решалась начать.
— Я вас слушаю!
— Билл, я знаю, вы любите свою дочь. И трогательно проявляете свою любовь к ней. Вечером вы спрашиваете, как она провела день, и следите, чтобы у нее всегда была игрушка, которую она сможет обнять ночью, вы поправляете ей одеяло и целуете на ночь. Но, Билл… ребенку нужно гораздо больше.
— Больше? — Его глаза потемнели. — Если вы говорите о маме…
— Нет! Я совсем не… Конечно, было бы чудесно, если бы у Барби была мама… и братья, и сестры. Но я не говорю о будущем, я думаю о настоящем. О том, что ей нужно сейчас.
— И что же ей нужно сейчас? — спросил он насмешливо.
Билл не сомневается, что дает своей дочери все, что может хотеть ребенок: балует ее, дарит игрушки, но он упускает из виду многое другое, более важное, нравственную заботу — воспитание души ребенка.
— Я думаю, Барби была бы счастлива, если бы время от времени вы сажали ее к себе на колени, обнимали, целовали, не только когда она ложится спать. Как мама. И если бы вам удалось добиться от нее, чтобы она обнимала вас, как обнимает… Лупоглазика.
Наступила тревожная тишина, которую нарушил Билл.
— Она очень привязалась к этой игрушке. Я никогда не видел, чтобы девочка так обнимала хоть одну куклу из тех, которые подарил я, — удивлялся отец.
— Возможно, их не так приятно обнимать, как Лупоглазика. А может быть, она его больше любит. Я ведь сказала ей, что зверушке нужна ласка. Думаю, ее тоже надо обнимать чаще, Билл.
Он ничего не ответил, и Джейн продолжала свой урок воспитания.
— Может быть, таким образом Барби дает вам понять, что лучше обняла бы вас, чем подаренных вами кукол.
— Вы так думаете? После долгой работы медсестрой у вас теперь прорезался дар ясновидения?
— Билл, прошу вас, не подумайте, что я…
Жестом он остановил ее.
— Я не обиделся, Джейн. Мне нравится ваша искренность. Это редкое качество. Любой другой моралист уже вывел бы меня из равновесия. Я знаю, вы любите Барби. Вы думаете не о себе, а о ребенке, поэтому и выбрал вас, Джейн, для этой поездки в Италию. Потому что знаю, вы делаете это прежде всего для нас.
И еще потому ты выбрал меня, Билл Форстер, что я не представляю для тебя угрозы. Ты знаешь, что я ничего не потребую от тебя… потом.
— Что-нибудь еще я делаю не так? — спросил Форстер с доброй усмешкой. — Говорите сейчас, до того как мы отправимся в Италию. Чтобы не оставить моим «высоконравственным» родственничкам ни малейшего повода для критики.
Ах, родственничкам! Так вот почему он так терпеливо выслушивал ее! Ради своей дочери он готов терпеть любые упреки, сделать что угодно, даже беспрекословно выполнять все рекомендации.
Джейн решила устроить ему экзамен.
— Билл… вы никогда не вспоминаете о вашей жене. Вы даже не говорите о ней с Барби.
Его лицо стало похоже на маску, зеленые глаза застыли.
— Моя жена умерла. Оставим в покое память о ней.
— Но вы, разве вы спокойны, Билл? А Барби? Может быть, вам обоим нужно воскресить ее образ: добрая память умиротворяет, лечит душевные раны.
— Джейн, остановитесь!