Читать интересную книгу Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв. - Борис Рыбаков

Все перечисленные выше черты своеобразия и самобытности древностей Поросья помогают нам подойти к определению племенной принадлежности населения этого района. Для этого важно установить следующее:

1. Район и отдельные пункты распространения древностей V–VII вв. совпадают с размещением полей погребений. Следовательно, эти древности размещены на славянской (антской) территории.

2. Древности мартыновского типа совершенно своеобразны и являются местными изделиями, хотя и носят следы связей с югом (пояса). На юге нет вещей, особо характерных только для Поросья, — спиральных височных колец.

3. Характерные особенности костюма, выясняемые по инвентарям кладов, находят прочные параллели в русском, украинском и белорусском этнографическом материале (кокошники с «ушами», вышитые на груди мужские рубахи, вправленные в шаровары).

4. Знаки-тамги на поясах Мартыновского и Хацкового кладов близки к позднейшим «знакам Рюриковичей» XI–XII вв.

5. В районе кладов примечательна топонимика: р. Рось, р. Россава, Русская Поляна.

6. Район кладов V–VII вв. совпадает с той частью Русской земли XII в. (в самом узком смысле слова), которая во всех случаях именовалась Русью и представляла собою Русь как таковую: Киевщина и Поросье. Формула «вся Русская земля и Черные клобуки» обозначала Киевщину (Киев, Белгород, Вышгород) и русские города по р. Роси, где, кроме русского населения, жили и Черные клобуки, охранявшие южную границу.

7. Соответствие между областью пальчатых фибул днепровско-северского типа (область древностей русов) и районом кладов мартыновского типа такое же, как между Русской землей XII в. от Киева до Курска и Русью в пределах только Киевщины и района размещения торческих сторожей.

Все сказанное выше приводит к выводу, что древности V–VII вв. г обнаруженные по р. Роси, несколько севернее ее (до Киева?) и южнее ее (до начала луговой степи), следует связать с конкретным славянским племенем — русами или росами.

Распространение имени росов-русов на соседнее антское племя северян произошло, очевидно, в VI в., в связи с совместной борьбой против авар и Византии, когда анты Посемья, верховьев Сулы, Пела, Ворсклы и Донца вошли в союз с могущественными и богатыми росами-русами Среднего Приднепровья.

Серебряные фигурки VI в. из Мартыновского клада на р. Роси

Древнейшей формой самоназвания русских было, очевидно, «рос», засвидетельствованное и Псевдо-Захарией Ритором для VI в., и топонимикой, и византийскими авторами. Смена «о» на «у» могла произойти позднее (в VIII–IX вв.), когда в Приднепровье появилось много выходцев из северных славянских племен, для которых более характерно «у» — «рус». Смену «о» на «у» мы видим и в названиях соседних народов: булгары и болгары. «Русская Правда» в ее древнейшей части носит название «Правда Роськая». Арабоязычные и персоязычные авторы всегда употребляли форму «рус», а греки — «рос». К этому можно добавить, что имя антского вождя звучит у автора VI в. — Боз, а у автора XII в. — Бус.

В бассейне Роси, особенно в ее низовьях, в углу, образуемом Росью» и Днепром, и южнее, а также на левом берегу Днепра, по Суде мы встречаем в VI–VII вв. совершенно особый тип фибул, более насыщенных своеобразным звериным орнаментом. Это — фибулы, близкие по общей: схеме конструкции к пальчатым, но со следующими отличиями: нижний Щиток гладкий, лопатообразный, а верхний щиток представляет собой композицию из сильно стилизованной человеческой фигуры и двух звериных, (конских?) голов, обращенных в разные стороны. Двуглавые бронзовые фибулы известны в следующих местах: Пастерское, Скибицы (в 40 км от Таращи, южнее Роси), Мартыновна, Хмельное (на Роси), Трощин (в 12 км севернее Канева), Поставмуки (близ впадения Удая в Сулу), Лебиховка (у устья Суды), бывш. Золотоношский у. без обозначения места[83].

Наряду с употреблением простых воспроизведений южных образцов древние русы создали причудливое сочетание местного и причерноморского. Эти фибулы, известные под именем «антропо-зооморфных», содержат в основе схему круглощитковой фибулы с дополнением, во-первых, той композиции, которая составляла сюжет двуглавых фибул, а во-вторых — с усилением всех элементов звериной и птичьей орнаментики, которая в стилизованном виде была на боспорских образцах. Птичьи головы почти везде сменены мордами козлов и взнузданных коней, появляется мотив змей, осложняющий композицию.

Мотив ящера в узкой части фибулы сменяется головой человека, которая становится доминирующей в орнаментике более поздних фибул.

Двуглавые фибулы VI–VII вв. охватывают на карте область среднего и нижнего течения Роси, бассейн верхнего Тясмина и переходят на левый берег Днепра, где встречены по Суде и от устья Сулы вверх по Днепру до Переяславля Русского. Эта область занимает лесистые пространства Приднепровья.

Комплексы с двуглавыми фибулами встречены в южной части лесостепи, они как бы прячутся от южных кочевников в лесных островках на берегу обширного степного моря.

Однако весь облик кладов VI–VII вв. свидетельствует о постоянных связях со степью, с лежащими по ту сторону степи городами Причерноморья. Ведь от Пастерского городища до Ольвии было всего пять дней конного пути по нормам средневековых географов. Область двуглавых фибул IV–V вв. — это область росов-русов от р. Роси до Русской Поляны и Переяславля Русского. В их обряде погребения, в облике прикладного искусства ощущается верность тацитовского наблюдения над смешением венетов с сарматами. Росы как земледельческий народ были сильнее в языковом отношении, и сарматы, оседавшие в лесостепи, оказались ассимилированными; русский язык победил сарматский, как он побеждал впоследствии многие другие.

Русские дружинники в IV–V вв. постоянно и регулярно «бродили» по степям между Средним Приднепровьем и «Русским морем». Вероятно, часть их вливалась в те военные союзы, которые потекли в конце IV в. в Западную Европу. Часть русов, как и других антов, могла оседать на берегах Черного моря; этот процесс особенно усилился в VI в.

С областью двуглавых фибул Поросья, где известны также и пышные клады мартыновского типа, мы можем сопоставлять упоминаемый Иорданом «народ росомонов», первым начавший борьбу с Германарихом и поэтому подвергшийся осуждению готского историка, назвавшего этот народ «вероломным» (Rosomonorum gens infida»).

В названии народа «росомоны», сохранившемся у готского историка Иордана (возможно, родом алана), легко расчленить две части: «росомойне», т. е. «росы-мужи», «люди-росы», так как «мойне» по-осетински значит «муж» (славянское МѪЖЪ). Где произошло столкновение росов с Германарихом, сказать трудно; вероятнее всего, это было вдали от земли Росомонов, где-нибудь в низовьях Днепра.

Проблема происхождения Руси в настоящее время на основании всей совокупности источников может быть решена следующим образом.

1. Ядром Русской земли являлось Среднее Поднепровье от бассейна Роси до Тясмина на правом берегу Днепра и часть Левобережья с Переяславлем Русским и нижним течением Сулы, Пела и Ворсклы. Эта сравнительно небольшая область (около 180 км по течению Днепра и 400 км в широтном направлении) располагалась на южном краю плодородной лесостепи. Именно здесь во времена Геродота и несколько позже существовали земледельческие «царства» сколотое («скифов-пахарей»), являвшихся славянами или точнее праславянами. Во II–IV вв. н. э. эта область была сердцевиной славянской лесостепной части Черняховской культуры, но уловить какие-либо четкие племенные особенности в этой нивелированной культуре археологам пока не удалось.

2. Большой интерес представляет взаимоотношение терминов «Поляне» и «Русь». Летописец-киевлянин дал очень важную относительную хронологию этих двух терминов: «поляне, яже ныне зовомая Русь», из чего явствует, что Русь является более поздним обозначением, заменившим древнее имя полян. Вместе с тем тот же Нестор дает уравнение, поясняющее этническое тождество полян и русов:

«Аще й поляне звахуся, но словеньская речь бе».

«А словеньскый язык и рускый одно есть»[84].

Когда произошла замена имени полян именем русов? Работы Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова и А. Н. Насонова окончательно похоронили норманскую теорию происхождения летописных русов. Имя полян известно только летописцу-киевлянину (оно связано с легендой о построении Киева). Потомки полян, по его словам, живут в Киеве «и до сего дьне». Географически земля Полян стиснута древлянами и уличами, подступавшими на 30–50 км к Полянскому Киеву. Создается впечатление, что поляне — очень древнее обозначение приднепровских славян, оставшееся в памяти летописца, но мало связанное с реальной жизнью средневековых славян. Летописец выделяет полян как «мудрый и смысленный народ», но относит это к незапамятным языческим временам, предшествовавшим построению Киева, т. е. до VI в. н. э. Наряду с формой «поляне» в летописи встречается и краткая форма «поли». Возможно, что многое разъяснит указание греческого историка Диодора Сицилийского (I в. до н. э.) на существование народа «палов», потомков одной половины скифов[85]. Несмотря на все усилия киевлянина Нестора воскресить память о полянах, мы ощущаем в упоминаниях о них больше эпического реликтового элемента, чем отражения жизни IX–XI вв. Вполне возможно, что «палы» — «поли» («спады» у Плиния) — это обширный союз славянских племен скифо-сарматского времени, занимавший во время бытования Черняховской культуры II–IV вв. н. э. лесостепное Среднее Поднепровье. Причисление славян к скифам было обычным для греков.