Создается впечатление, что ещё немного, и цифровое мышление окончательно вытеснит аналоговое. Однако не всё так просто.
Один из крупнейших современных ученых Р. Пенроуз утверждает: не всё в мозгу – вычисления. Интеллект требует понимания, а понимание – осознания. А что такое осознание – никто не знает. Как это происходит формально – не знаем.
Компьютер и Каспаров соревновались «не на равных». Ведь шахматы имеют смысл не сами по себе. Они – модель нашей жизни. И как всякая модель многое упрощающая. Прежде всего, в том аспекте, что она ограничена жесткими правилами, нарушать которые недопустимо. А в нашей жизни, в том числе в любом истинном творчестве, всё значительно сложнее. Для «езды в незнаемое», для сотворения истинно нового, нужен взлом, коренное преобразование старых представлений, выход за пределы привычного круга «правил». Любое правило должно подвергаться не только критике, направленной на уточнение правил, но и ставящей вопрос, а нужно ли это правило вообще?
Авиаконструктор Бартини, стремясь освободить своих сотрудников от оков и догм, призывал их не ограничиваться привычным набором правил, не повторять раболепно то, чему их учили. Предположим, говорил он, не решается шахматная задача. И вот некто, не считаясь с правилами игры, достаёт из кармана еще одну пешку – и проблема решена! Прием, совершенно недопустимый в шахматах. Но что мешает нам так время от времени действовать в архитектуре и дизайне?
А это затрагивает кардинальный вопрос – на чем должно базироваться архитектурно-дизайнерское творчество – на сознании человека или на его подсознании. В недавнем интервью с одним из ученых-математиков рассказывалось, что образованный представитель современной европейской цивилизации обычно затрудняется перемножить в уме четырехзначные числа. Но если понадобится, он сделает это на бумажке, в крайнем случае, с помощью калькулятора или компьютера. А вот у дикаря есть только десять пальцев на руках и он не в силах справиться с подобной задачей. Но зато он в отличие от нас легко определит в лесу, в каком направлении следует идти, а где ему грозит опасность. При этом он ничего не подсчитывает. Он действует принципиально иначе – на основе неосознанной обработки так называемой «нечеткой информации». Если понадобится, он, конечно, поймет дополнительно многое – что это след такого-то зверя, что это самец или самка и еще много чего. Но это лишь при необходимости, а в общем случае он мыслит целостно, не расчленяя на какие-то факторы. И результат получается эффективным. Он действует принципиально не так, как мы, использующие исключительно «знания». В этом смысле мы не слишком отличаемся от компьютера, когда пытаемся отыскать необходимое решение путем определенных подсчетов, причем желательно как можно быстрее и обрабатывая как можно большее количество информации (формализованных знаний). При такой постановке вопроса не случайно, что компьютер начинает нас обыгрывать.
Но в принципе компьютер слеп и свою слепоту компенсирует тем, что с недоступной человеку скоростью перебирает все возможные варианты, в том числе бессмысленные. А подсознание человека из бесчисленного количества возможных решений мгновенно выхватывает нужное. Сознание лишь подправляет то, что получено подсознанием интуитивным путём.
Сознание всегда что-то вычленяет, упрощая ситуацию путем отбрасывания чего-то. Подсознание же ничего не подсчитывает. И, тем не менее, учитывает практически бесчисленное количество факторов, хотя человек этого и не осознает. Опытный врач говорит: «Прихожу и вижу: у больного желтуха». Его спрашивают: «Но ведь больной даже не пожелтел? Почему вы решили, что желтуха?» – «А по запаху».
Конечно же, на самом деле не по запаху. Этот ответ можно перевести на общедоступный язык примерно так. «Отстаньте. Неужели не понимаете, что я сделал вывод принципиально иным методом – не перебирая отдельные факторы, а мысля целостно». Сделанный таким способом диагноз выглядит, разумеется, бездоказательным. Но, как показывает опыт, если специалист действительно классный, то последующие многочисленные анализы и исследования скорей всего подтвердят его диагноз. Правда, на это потребуется много времени, что зачастую может оказаться катастрофическим.
Эффективность целостного мышления основана на том, что на подсознательном уровне человек воспринимает и запоминает в десятки раз больше информации, чем осознанно. По Фрейду сознание человека представляет собой тонкий слой над бездной подсознания. Мышление и поведение человека определяются в основном сознанием, находящимся в плену привычных представлений и запретов, что препятствует нестандартному мышлению. В приведенном выше примере туземец успешно действует благодаря именно нечёткой информации. И работает успешно, в определенном смысле продуктивнее нас. При этом объем перерабатываемой им информации наверняка многократно больше, чем у нас, хотя он этого и не осознает. Он действует на основе интуиции. А интуиция – это "знание без понимания", в основе которой находится подсознание. В отличие от сознания подсознание видит и помнит всё. Деятельность сознания можно охарактеризовать как «двадцать пятый кадр наоборот». То есть из двадцати пяти информационных воздействий сознание успевает распознать и запомнить только одно – самое сильное. А в подсознании хранятся еще двадцать четыре кадра. И даже когда сознание отключается, подсознание все равно продолжает работать. Врагом интуиции является разум, требующий обязательного разъяснения поступающей информации. Действуя на основе интуиции человек ничего не расчленяет и не производит никаких расчетов. Он при этом мыслит целостно.
«Подсознание предлагает решения раньше, чем сознание. Интуиция опережает знания, полученные с помощью любых вычислений. Это своего рода работа нашего внутреннего компьютера. И пока сознание только собирается начать свои вычисления, подсознание успевает “просмотреть” миллионы вариантов. Вывод подсознания основывается на всей нашей жизни, всём нашем жизненном опыте. И поэтому такой подход плодотворнее, чем любые “научные” расчеты».
Помню, когда я был на втором курсе МАрхИ, нам дали задание выполнить перспективу. Это вызвало у многих моих сокурсников значительные затруднения. Нужно было помнить многочисленные правила построения, к тому же не слишком наглядно изложенные в учебниках. А вот у меня проблем не возникало, причем совсем не потому, что я хорошо знал правила. Я вообще фактически обходился без каких-либо правил. А все дело в том, что (не знаю, как это происходило), когда я смотрел на ортогональные проекции здания: планы, фасады, разрезы, то в моем мозгу «сам собой», без всяких правил и построений возникал образ этой перспективы. Другими словами, в данном случае я действовал как «архитектурный туземец». Причем, как выяснилось, более эффективно, чем используя методы, которыми нас учили в институте.
История порождения архитектурно-дизайнерских мутаций (то есть того, что я назвал соляристикой) показывает, что подобные ситуации иногда возникают вполне реально. Всегда находятся люди, идущие по столь трудной (но тем и интересной) дороге. В этом смысле очень наглядный случай, произошел в 60-х годах при проведении международного конкурса на проект мемориала великому физику