причастные к разработке атомной бомбы, решили поделиться с Советским Союзом. А тут всё в точности да наоборот.
Кстати, неплохо бы поискать этих учёных заранее и дать им возможность поработать над чудо-бомбой. Вот только с полигоном надо осторожнее. Не хотелось бы радиацией русскую землю травить. Но до этого мы ещё дойдём.
Опять отвлекаюсь.
— Какие действия были предприняты, Владимир Викторович? — спросил я. — Вы установили, Чайкин уже кому-то передал этот маячок?
— Так точно. Сразу же была произведена ревизия в сейфах. Было обнаружено, что в одном из сейфов, где было двадцать маячков, предназначенных для отправки на Северный флот, осталось только девятнадцать.
Что ж, спасибо, что Чайкин ограничился лишь одним маячком, а не все двадцать решил раздать всем представителям прогрессивного человечества.
И здесь вступает один очень интересный момент во всей этой истории, который позволяет мне относительно спокойно реагировать на столь тревожное известие.
Как показывает практика, за научные открытия, сделанные лаборантами, награды и признание получают, как правило, научные руководители и директора институтов. А с Громовым же была иная ситуация. Видимо, наученный чьим-то горьким опытом или в силу собственного вредного характера, технологию производства маяков он открывать отказался наотрез, тем самым не дав отнять у себя славу и заслужив лавры только для себя, исключая вклад своих руководителей. Такая интересная история. Хотя и руководители тоже бы без награды не остались. Но интересно то, что наши учёные, устав выбивать из Громова секрет производства, своим умом до технологии дойти так и не смогли. А Громов даже не скрывался, создавал кристаллы при них. А те ничего не понимали, думали, способность какая-то. Но нет. Кутепов проверял. Так что эта тайна пока так и не раскрыта. Предполагаю, если бы Громов раскрыл секрет, тогда маяки можно было бы производить в куда больших количествах. Но пока и так нормально. Больше нам не нужно.
Единственное, чего добился Громов, так это изоляции в своей лаборатории. Хотя, как мне кажется, именно этого он и добивался. Да и я не против. Всё-таки Громов позиционирует себя исключительно как патриот своей страны, и готов дальше работать на её благо. Как известно, чем больше людей знает секрет, тем больше вероятность его раскрытия и обнародования. Так что всё к лучшему.
Ну что ж, было бы правильно, если бы Чайкин украл не маячок, а самого лаборанта Громова. А так… Страшно, конечно, что где-то всплывёт столь опасное оружие, но пока это не так тревожит. Главное надеяться на то, что имея опытный образец, «дружественное» государство, не сможет разобраться, что там к чему.
— Владимир Викторович, какие-то меры предприняты к поиску сообщника Чайкина? — просил я.
— Меры не просто предприняты, — отрапортовал Мезинцев. — Уже установлено, что Чайкин передал маячок своему студенческому товарищу, который приезжал к нему в гости. А следы ведут в посольство Бельгии. Сообщника зовут Сергей Викторович Нелидов, доктор физико-технических наук, преподаватель Петербургского императорского университета. В настоящее время Нелидов находится на территории посольства Бельгии.
Очень интересно. Бельгийское королевство — это конечно карлик, но после закрытия наших посольств во Франции и Германии в эту страну приехали более тысячи наших соотечественников. Можно, конечно, сделать самое простое — лишить всех бельгийских дипломатов их дипломатической неприкосновенности, окружить посольство и взять штурмом, вытащив всех дипломатов на улицу и поставить к стенке. Не в том смысле, что расстрелять, а так, попугать, мордой к стене, чтобы руки за голову, а потом провести полный шмон всех помещений. Так мы не то, что маячок отыщем, но и каждую блоху, которую привезли с собой бельгийцы.
Но обижать бельгийцев всё же нельзя. Если мы их обидим здесь, то Бельгия начнёт выгонять наших соотечественников за границы своей страны. И тогда им прямая дорога в лагеря для перемещённых лиц, которые уже создаются в Германии и Франции. Собственно эти лагеря синоним концентрационных лагерей. Отправлять собственноручно, пусть и не напрямую, в лагеря своих соотечественников и подданных Российской империи нельзя. В то же время оставлять в руках бельгийцев оружие, которое они могут также передать кому-то из наших врагов, тоже идея плохая.
— Владимир Викторович, а у вас не осталось тех чудесных специалистов, что способны пробираться незамеченными в посольства чужихих государств? — спросил я, припомнив расследование убийства Федышина.
— Как раз они и нашли всю цепочку, и дальше работают, — заявил Мезинцев. — Ждём вашего приказа для начала более решительных действий.
Я уже готов был сказать «действуйте», но в мою комнату отдыха снова постучали.
— Секунду, Владимир Викторович, — произнёс я.
Отложив трубку, я рявкнул:
— Входите, что там ещё⁈
Нервы явно сдавали.
Дверь отворилась, и в образовавшуюся щель просунулась голова секретаря.
— Ваше Величество, поступил странный звонок из Института Погоды. Звонит какой-то Громов, говорит, что он коллежский асессор и что если вы услышите его фамилию, то непременно захотите с ним побеседовать.
Очень интересно.
Я тут же взял трубку и проговорил:
— Владимир Викторович, перезвоните мне через минут десять. Важный разговор.
Разорвав связь, я подождал соединения с этим легендарным бывшим лаборантом.
— Здрасьте, Ваше Величество.
— И вам не хворать, — в тон ему ответил я, опешив от такого обращения. — Скажите-ка лучше, как вы умудрились дозвониться до моей приёмной?
— Так очень просто, — хохотнул тот. — Сказал директору нашего института, что у меня есть срочное донесение, предназначенное только для ушей его императорского величества. В прежние времена он бы меня на фронт отправил за такие вольности, а теперь-то я ему нужен, — Мужчина на том конце провода весело рассмеялся. — Так что приходится терпеть меня такого.
Я с облегчением выдохнул. Всего-то добрался до директора, а то испугался, что Громов имеет свои источники связи, а это ведь опасно. Но вот за это его «здрасьте» и за панибратский тон статским советникам пока ему не быть, да и надворным тоже. Сегодня у меня как раз настроение подходящее. Сейчас вот разозлюсь и разжалую его из коллежских асессоров в титулярные советники, будет знать.
— Ваше императорское величество, — не дожидаясь, что я отвечу, затараторил Громов, перейдя на более серьёзный тон. — До меня дошли слухи, что руководство моего института пролюбили мой кристалл. Причём потеряли они его не где-то в лаборатории, а в руках дипломатов чужого государства.
— И откуда вы это знаете, — спросил я настороженно.
Неужели утечка?
— Да я в кабинете у себя записку нашёл от некоего Чайкина, — он снова рассмеялся, — моего бывшего научного руководителя. Он просил у меня за что-то прощения, а я не сразу понял за что. Оказалось, он решил раздать кристаллы нашим врагам и стащил одну из последних разработок, особенно мощный, под номером 716.
Даже ему записку написал. Тогда ещё более странно, что он украл всего один кристалл, — подумал я. Надо проверить внимательно, нет ли других пропаж, а то вдруг пропустили. Нашли только один факт пропажи, а из другого сейфа, быть может, он ещё утащил, а искать уже и перестали.
— Я что предлагаю, — продолжил Громов. — Не надо его искать. Давайте просто активируем, да устроим хорошую взбучку воришкам. А я заодно протестирую затухание мощности при максимальной дальности активатора.
— Постойте, Иосиф. Не знаю, как вас по отчеству, — забеспокоился я. — Кристалл сейчас находится не в Бельгии, а в бельгийском посольстве в центре Санкт-Петербурга. И если по вашей милости разнесёт половину города, я вас точно награждать не стану.
— Всё, всё, — тут же опомнился учёный. — Тогда жду ваше указание, как поступить.
Я призадумался. Учёный назвал номер кристалла и говорит, что можно активировать его на дальнем расстоянии.
— Слушайте, Иосиф, а сможете ли вы отследить этот кристалл и понять его точное местоположение, раз уж вы можете удалённо его активировать?
— К сожалению, нет. Только разрушать и научились, Ваше императорское величество, — хмыкнул он.
— А в Бельгии вы, при случае, сможете его активировать, — спросил я?
— Да хоть в Мексике, — хмыкнул Громов.
— Отлично, — пробормотал я. — Я свяжусь с вами попозже. Вы, господин Громов, можете считать, что вам пожалован чин надворного советника, — произнёс я, и тут же повесил трубку.
А затем подумал: вот ведь, а я собирался его разжаловать, но теперь повышаю.
Снова сняв трубку, я приказал секретарю передать Владимиру Викторовичу отбой по операции, и что предпринимать ничего не надо, мол, тот всё поймёт.
Следом попросил соединить меня с Пылаевым.
— Аристарх Валерьевич, — обратился я к министру иностранных дел. — Есть одно важное дело, не терпящее