class="p1">— Для начала нужно эти страны завоевать, — начал я объяснять, сам потихонечку формулируя для себя программу действия. — Разбить врага, подписать с побежденными пакт о капитуляции, обозначить условия. Потом, разумеется, обустроить оккупационную администрацию, разоружить армию. Контрибуцию нужно назначить, чтобы расходы компенсировать, а ещё репарации, чтобы было на что Польшу и Белоруссию восстанавливать.
— Я ведь наблюдал за тобой, вернее — за твоими газетами, за армией. Почему-то такое сложилось впечатление, что для тебя Польша — вроде и не родная. Что ты ее и Прибалтийские земли за часть империи не считаешь? Вон, за белорусов с хохлами твоя армия, по твоему приказу зубами грызлась, а ляхов с чухонцами оставили, глазом не моргнули.
И что тут сказать? Здешний Петр Великий живет в этой реальности, а я-то помню Польшу и Прибалтийские Вымираты в своей. Наверное, я не совсем прав. Для императора все подданные — это его подданные, без дележки. А вот, поди же ты…
— Война так внезапно началась, что пришлось чем-то жертвовать, — ответил я. — Но все обратно вернем, до вершка. А Польша да Прибалтика, они и на самом деле мне не родные.
— Эх, темнишь ты что-то, Александр, ну да ладно, это твое дело, — хмыкнул Петр великий, выпуская очередную струю вонючего дыма. Вон, Васька-то какой молодец. Взял и ушел, а я тут сижу и нюхаю.
— Так ведь и ты темнишь, Петр Алексеевич, — отозвался я. — Ты вот меня расспрашиваешь, нет бы что-то сказать, посоветовать. Или тебе тоже советы давать нельзя?
— А какие я тебе могу дать советы? — хохотнул Петр Алексеевич. — Я же ведь умер триста с лишним лет назад. Что я такого могу знать, чтобы тебе неизвестно было? Предложить твоим солдатам вместо зенитных орудий из чугунных пушек по самолетам стрелять? Или вести армию в штыковую атаку на пулеметы? К ранам лопух прикладывать вместо повязки? А посоветовать тебе интендантов в тюрьму сажать, так ты их и так сажаешь.
Что же, честно, по крайней мере. Но мне бы пора. На императора Петра, кумира своего детства и юности посмотрел, нужно к делам возвращаться.
— Подожди, Александр, не торопись уходить. Время, которое ты здесь провел, оно никуда не денется. Выйдешь из зеркала спустя секунду, как ты в него зашел.
Любопытно. Когда я впервые вошел в Чертоги, то потратил минут десять. И это время мне никто не возместил. И со своим двойником полчаса в Зазеркалье обернулись теми же тридцатью минутами в реале. А тут, Петр Великий может останавливать время?
— Петр Алексеевич, а ты со временем можешь договариваться? — поинтересовался я.
— Со временем не договоришься, — покачал головой Петр. — Вот, взаймы ты его можешь взять. Только потом расплачиваться придется во много раз больше. — Видимо, увидев мое испуганное лицо, император опять хохотнул. — Да ты не бойся. Это я сейчас время взаймы беру, а мне отдавать есть чем. Но если хочешь, могу и тебя научить… Но ты не больше десяти минут можешь взять.
— То есть, смогу останавливать время на десять минут?
— Время, Сашка, остановить нельзя, но тебе и другим может показаться, что оно остановилось. Просто, эти десять минут пройдут для тебя быстрее, чем для других. Но отдавать потом ты должен не десять минут, а год. Согласен?
— Конечно согласен.
— Кто знает, может десять минут потом мне не год сминусуют, а десять добавят?
— А ты уверен?
Что-то император стал слишком серьезен. Кстати, а уж не обладал ли Петр Великий и в самом деле таким даром, как остановка времени? Ведь не случайно же он так много совершил, чего другому человеку не удалось бы. А может, оттого-то он так рано и ушел? Хотя… Разве десять минут что-то решило бы?
Я кивнул.
— Тогда держи. Но помни, что десять минут ты можешь взять только один раз. Возьмешь второй — у тебя уже не год выйдет, а вся оставшаяся жизнь.
А что держи-то? Я ничего не почувствовал, а Петр лишь ухмыльнулся. И пояснил:
— Когда нужда заставит эти минуты взять — тогда и поймешь. Но Сашка, еще раз запомни — только один раз!
Ничто не кольнуло, нигде не торкнуло. Похоже, император говорит правду. Закончив курить свою вонючую трубку, Петр Алексеевич спрятал ее в карман (не загорится?) и сказал:
— Но я тебя о другом хочу спросить. Не знаю, ответишь ты мне, или нет. А вдруг эти мои вопросы тебя на какие-то мысли наведут?
— Так уж как сумею.
— Так вот, понимаю, что Европу ты очень не жалуешь, и союзников в ней не ищешь. На Восток свой взор обернул, османам помогаешь, с китайцами пытаешься дружбу водить. А не боишься, что потом с Востока беда придет? Ты же историю-то должен знать, все беды с Востока к нам исстари приходили.
— В какой-то мере боюсь, — признался я. — Османская империя, если укрепится, то быстро про все хорошее позабудет, тут даже жена-турчанка не поможет. Но если Турция силу чувствует, она не опасна. А мы останемся такой силой. Поэтому, с Турцией можно торговать. А числить ее в друзьях? Зачем это нужно? Главное, чтобы врагом не стала. А вот Китай — у него огромный потенциал. Сырье имеется, земли изрядно, а главное, что народ трудолюбивый. Китай добро долго помнит и нам много что полезного может сделать. Не сейчас, а потом и, неважно, через десять лет это будет, или через пятьдесят. Ты, Петр Алексеевич, когда окно в Европу прорубал, о завтрашнем дне думал, верно?
Император не клюнул на мой неуклюжий комплимент, а покачал головой:
— Нет, что-то ты определенно темнишь. Кажется, знаешь что-то такое, чего другим неведомо. Жаль, князя Ромодановского тут нет, на дубу бы тебя подвесил, все бы открыл. И не посмотрел бы, что ты император.
— Методы у тебя какие-то дурацкие, — обиделся я. — Чуть что — на дубу. На дыбе-то и дурак во всем признается, а ты попробуй правду узнать без пыток, да без палачей.
— Так не все же могут правду чуять, как ты, — усмехнулся мой предшественник. — И не смотри на меня так зверообразно, шучу я насчет дыбы-то.
— А ты откуда про мой дар знаешь? — насупился я.
— А ты в допросных комнатах зеркала не держи, тогда я и знать не буду. А определить, что ты правду от лжи отличаешь, несложно. Ты, когда ложь услышишь, начинаешь щекой дергать.
Вон как. А я-то думал, что мне удается скрывать чувства. Значит, кое-кто их все-таки видит. Щекой, значит дергаю? Хм… Будем тренироваться.
У меня был еще один важный вопрос. Может, спросить императора о причинах его смерти? Сам ли умер в результате простуды или отравили? А вот подтверждения версии смерти Петра от сифилиса, я бы услышать не желал. Поэтому, лучше не спрашивать. Захочет, как-нибудь сам скажет, а причина смерти — это не жизненно важный факт.
— А вообще, Сашка, ты мне понравился, — улыбнулся Петр Алексеевич, поднимаясь с кресла. Протягивая руку, сказал: — Еще бы врать научиться — цены бы тебе не было.
— Когда это я врал? — возмутился я, но притих. Врать-то я не врал, но не сказал всей правды.
— А и ладно, но тебя я жалеть не стану, а приоткрою полог будущего заранее. Ждёт тебя испытание. Да такое, которое не каждый человек сдюжит. Видимо решила тебя судьба на прочность проверить, да посмотреть чего ты стоишь.
— Ты что-то знаешь? — спросил я в лоб.
— Знаю, но говорить не буду, пусть сюрприз будет. Одного только не пойму, к чему тебе такие испытания? К чему тебя готовит Бог? Что хочет выковать из тебя, и что вложить тебе в длань?
Я уж не знаю от чего, но по спине пробежали мурашки, от вопросов Петра Великого.
Конец 6-го тома, продолжение по ссылке: https://author.today/work/304910