Я делаю шаг к ней — когда мы так близко, заметно, что я выше ее на целую голову.
Снова чувствую запах лимонов и мяты – запах Клем. Мне нравится. Нет этой сладкой удушливости, которой так любят пользоваться некоторые женщины.
— Все нормально? – ее голос хоть и звучит оживленно, выдает скрытую тревогу. – За эти несколько часов ничего не случилось?
Я поджимаю губы, словно пытаюсь что-то вспомнить, специально тяну время, желая ее подразнить.
Наконец я качаю головой.
— Да нет, ничего такого. А что-то должно было случиться? – я с невинным видом смотрю на Клем.
— Засранец! – она фыркает и несильно бьет кулаком по моей груди.
— Ну, извини, — усмехаюсь я, — не удержался.
Я снова сцепляю наши пальцы, потому что не хочу отпускать ее. Мне нравится наш контакт. Кажется, что ее прикосновения согревают меня изнутри.
— Значит, ты выполнил свое обещание и не увлекался раздумьями, да? – веселится Клем.
Я пожимаю плечами.
— Я все еще сомневаюсь. Но было бы глупо не посмотреть, что из этого может получиться, – пока говорю, я внимательно смотрю на нее, пытаясь отыскать ее собственные следы неуверенности. Возможно, Клем уже жалеет о том, что случилось сегодня?
Но ничего нет. Ее взгляд открыт и чист.
— Я рада, что ты так думаешь, — с явным облегчением выдыхает она.
— Но, Клем, ты же понимаешь, что никто не должен знать? – говоря это, я чувствую себя отвратительно. Клем менее чем кто-либо заслуживает быть героиней тайной интрижки. – Во всяком случае, пока мы сами во всем не разберемся.
Я представляю, как мне придется объясняться с Беном. Не удивлюсь, если он захочет меня убить.
Я бы на его месте захотел.
— Ты не хочешь, чтобы о нас кто-то знал? – переспрашивает Клем, и ее голос звучит уязвлённо.
Мое сердце сжимается.
— Не вообще. Но сейчас – да. То есть, ну что мы скажем твоим близким? Что пробуем создать отношения? И Тим. Ты готова, чтобы Тим узнал?
Как только я упоминаю Тима, лицо Клем болезненно искажается.
Мой очередной промах.
Молодец, Люк!
— Наверное, ты прав, — нехотя соглашается Клем. – Хотя то, что происходит между нами, касается только нас. Мне все равно, как к этому отнесутся мои родные. Это моя жизнь.
— Боюсь, твой брат другого мнения, — хмыкаю я.
Клем закатывает глаза.
— Мой брат – осёл!
Я крепко прижимаю ее к себе, а она обвивает руками меня за пояс. Щекой прижимаюсь к ее макушке. Мы стоим так довольно долго, потому что никто не хочет разжимать объятий.
Сейчас, рядом с Клем, я чувствую то, чего уже давно не было в моей жизни. Спокойствие и умиротворение.
Так же, как эта девушка могла разжечь огонь во мне, так же она умела успокоить одним своим касанием. Звуком своего дыхания.
— А теперь, если ты не против, я хотела бы кое-что сделать, — произносит Клем, когда мы отпускаем друг друга.
Я с подозрением выгибаю брови. Серьезно, когда дело касается Клем, я не знаю, чего ожидать.
— Мне есть чего бояться?
— Нет, – Клем хохочет. – Глупый какой!
Она спешит к своей машине и достает с заднего сиденья бумажный пакет с продуктами.
— Это всего лишь ужин, Люк! – улыбается мне Клем. – Я приготовлю нам ужин, а ты пока побудешь во дворе. И это будет официальное свидание.
В ней столько энтузиазма, что я не решаюсь возразить. Да и не хочу. Напротив, идея Клем мне нравится.
Пока она орудует на кухне, я сижу на крыльце, курю и наблюдаю, как небо над озером темнеет, пока не становится так темно, что вода кажется черной. Вокруг очень тихо, даже легкий ветер стих. Крачки уснули в своих гнездах, и только иногда раздается пение сверчка.
Я думаю о том, что менее чем через три недели уеду из Диллана. Навсегда. Мои дела здесь будут выполнены, и дом скоро продадут. Нити, держащие меня с этим городом, разорвутся.
Что будет с нами, когда это случится?
Что станет с Клем, когда я вернусь к своей обычной жизни?
Даже прочные отношения тяжело хранить на расстоянии. Стоит ли говорить о тех, что и отношениями еще не стали.
Вот что странно – я всегда любил риск. В восемнадцать лет я уехал из родного дома, чтобы осуществить свою мечту стать летчиком. Каждый раз, когда поднимаюсь в воздух, есть шанс, что назад не вернусь.
Каждый полет – это риск. Но я не боюсь, мне это даже нравится.
Но в случае с Клем этот закон не действует. Отношения с ней тоже имеют степень риска, но тут у меня возникает уйма чертовых страхов.
Я не хочу, чтобы сердце Клем было разбито — мое же второй раз не выдержит.
— Пенни за твои мысли, — негромко говорит Клем, стоя у меня за спиной. Я так увлекся, что не заметил, как она подошла.
— Там нет ничего ценного.
Я хлопаю на место рядом с собой, и она, придерживая платье, опускается на ступеньку.
Не хочу передавать ей свою неуверенность. Думаю, ей и своей хватает.
— Запаха дыма нет, — шутливо замечаю я, желая развеселить задумавшуюся Клем. – Могу я быть спокоен, что ты не спалишь мой дом?
Она пожимает плечами и загадочно улыбается.
— Кто знает.
Клем глубоко вдыхает ночной воздух и, прикрыв глаза, поднимает лицо к небу. Больше она ничего не говорит. А я боюсь пошевелиться, как если бы мои движения могли испортить момент. Вот этот самый миг: Клем с безмятежностью на прекрасном лице. Я бы хотел запечатлеть его навечно. Сейчас я даже жалею, что совершенно не умею рисовать.
— Хочешь знать, когда это случилось? – неожиданно спрашивает она, взглянув на меня.
— Случилось что?
— Любовь, – и, видя, что я в замешательстве, она объясняет: — Когда я поняла, что люблю тебя.
— Ты это помнишь? – почувствовав неловкость, удивляюсь я.
Губы Клем складываются в мягкую улыбку.
— Мне было пять лет, а вам с Беном по пятнадцать. В то лето я постоянно увязывалась за вами следом, но на самом деле, мне нравилось быть рядом с тобой.
Я усмехаюсь, вспоминая, о чем она говорит.
— Вы пошли в старый амбар и постоянно оглядывались, не идет ли кто за вами.
— Ну, мы там курили, — хмыкаю я.
Клем кивает.
— Да. И в тот раз я пошла за вами, а когда Бен меня увидел, то накричал на меня. Я обиделась и бросилась бежать, но упала и ободрала колено, – Клем делает небольшую паузу, а ко мне возвращаются видения далеких дней моей юности. – И, конечно же, я расплакалась. Тогда ты подошел ко мне, подул на коленку и подарил мне камень. Обычная галька с белыми разводами, но ты сказал, что это амулет. Что каждый, у кого он есть, должен быть сильным и смелым. И тогда я перестала плакать, потому что не хотела, чтобы ты принял меня за трусиху. Тогда он и настал, тот момент. Когда любовь пришла.